тут же зажмурился. Охлопав себя руками, убедился, что пояс на месте, и
запихал в него яйцо. Застегнул молнию. И только тогда вновь открыл глаза.
Он чувствовал себя прежним Иваном, не было никаких Изменений, никаких
новых и странных ощущений за исключением, возможно, необычайного прилива
сил, свежести. А глаза говорили о другом: плотное и необыкновенно крепкое
тело было скрыто под комбинезоном без длинных рукавов и штанин, точна
таким, какие носили негуманоиды-харханяне, чешуйчатые руки, ноги
оставались открытыми - Иван смотрел на эту темную, с зеленым отблеском
чешую на собственных руках, и ему было не по себе. Ноги заканчивались
морщинистой голой стопой, имевшей четыре толстых, с большими черными
когтями, пальца. Все это было непривычно. Но Иван чувствовал каким-то
непонятным чутьем, что этой ного-лапой можно действовать как рукой, а то и
получше. Он поднес к глазам руку - восемь длинных гибких, но вместе с тем
сильных и костистых пальцев были послушны его воле, он их сжал, разжал,
потом пошевелил каждым в отдельности и всеми вместе. Он не видел своего
лица, но он уже знал, что оно точно такое же как у Гмыха или Хмага -
трехглазое, брыластое, завешенное сверху пластинами... В новой шкуре было
непривычно, больше того, страшновато. Но в ней можно было жить!
Ивану-оборотню. - Чего?! Ах, слизняк, шутковать надумал!
него сразу отвисла, обнажив ряд пластин.
и, судя по всему, работал. Тянуть резину не следовало. Надо было
опробовать себя в новом теле. Философствовать и докапываться до причин
всех событий можно будет потом, на покое.
над травой. Вот это да, подумалось ему, вот это тело, в таком можно жить!
Никогда в жизни, даже в самые лучшие дни и годы, даже под воздействием
самых сильных стимуляторов, Иван не ощущал себя столь могучим,
переполненным силой. И он не стал зря тратить времени.
вторым подбросил вверх Хмага. Но не дал тому далеко улететь, подхватил
его, вцепился в ногу у самой стопы, перехватил чуть выше другой рукой - и
со всего маху обрушил тяжелое и плотное тело на лежащего Гмыха. Тот только
крякнул.
примолкли?!
что, из второго яруса, что ли? Или инспекция?!
помалкивал.
ворот комбинезона, рванули содрал серое одеяние с лежащего, только ткань
затрещала. - Вот проинспектирую вас и к другим отправлюсь.
не по правилам?!
испробованным приемом на Хмага. Удар был знатный, аж в ушах затрещало! А
Хмаг тут же приоткрыл глаза и завопил. Он даже не пытался защищаться.
каждому, для острастки. Хмаг сразу смолк. А Гмых прошипел подозрительно:
Ивана. Тут же вскочил на ноги и опомнившийся Хмаг. Он похоже как и его
напарник не особо пострадал в маленькой потасовке.
поосторожнее, каким бы сильным и смелым ты себя не ощущал. Нет, пора! С
ними можно будет и в следующий раз потолковать.
грубым.
предложил Гмых. - Куда нам торопиться-то?
слышу, понимаешь, совсем нету!
собрался?! Ну уж нет, будем брать. Давай!
обхватил его, полез. Что-то твердое и звонкое клацнуло под ним. Что-то
сорвалось и шмякнулось. Но он ничего уже не видел и не слышал. Он
пробивался сквозь решетку, хлам. Он был на чердаке, на спасительном
чердаке.
собою основательно. Он ощупал голову - каждый квадратный миллиметр, каждый
бугорочек, каждую впадинку. Да, голова была типическая, негуманоидская. Но
стоило оторвать от нее руки, и Иван ощущал ее своей собственной прежней
головой, человечьей, двуглазой, обтянутой мягкой и упругой кожей, а не
пластинами, наростами, щетинистой шерстью. Все было очень странно. Но Иван
не забыл мысленно поблагодарить Гуга Игунфельда Хлодрика Буйного, верного
друга, так пригодившегося своим необыкновенным подарком. Гуг ворочал ныне
гидромолотом на подводных шахтах... Ну да ничего, Иван поклялся вызволить
его оттуда! Дай только Бог самому выбраться!
чего эта чешуя, из чего пластины. Хитин ли это, или роговые поверхности, а
может, просто уплотненная кожа? Но так и не сумел разобраться. Больше
всего поверхностные ткани напоминали хитин. Но нужен был анализатор, а
анализатора у Ивана не было. У него вообще сейчас ничего почти не было.
юного и неспившегося Хука Образины, - вы совершаете ошибку за ошибкой. Ну
разве так можно?!
меня?
неподобающим образом, вас еще бы, как они выразились, раунда три-четыре
поиспользовали бы в качестве тренировочной груши, а потом бы отправили
восвояси... предварительно, конечно, лишив памяти, ясно?! А вы все
напортили!
ладно! Иные законы, ладно! Но почему эти наши "раунды", "гонги", "груши" и
прочие вещи, которых у вас не должно быть, что все это означает?!
употребляем ваши понятия, это же так просто, вы же имеете переговорник,
знаете принцип работы... ну что вам скажет наше слово "рйяхй", а? Как его
передаст переговорник?
Иван. Но тут же вспомнил про Лану, осекся.
был виноват во всех Ивановых бедах. - Вы уже связаны с этим миром
кое-какими ниточками, вам не так-то просто будет их сразу перерезать.
Чего вы привязались ко мне? Если помогать вдруг надумали в честь этого
вашего года всеобщих лобызаний, так помогайте, только без нравоучений и
глупых советов! А нет, так проваливайте туда, откуда появились!
Небольно-то нуждаемся в помощничках, понятно?!
запьянцовским голосом:
застрял на миг в тенетах густейшей паутины, но рухнул вниз, увлекая за
собой немалую ее часть. Ударил Иван машинально, совсем позабыв, что он не
в башмаках теперь, а босиком. Но боли не почувствовал - кожа на стопах и
когтистых пальцах была толстая, грубая, непрошибаемая.
имевшего коротенькие рукава и штанины. Ничего в них не было. Иван хотел
было переложить в нагрудный карман из пояса, обтягивавшего его талию под
комбинезоном, главное сокровище - яйцо-превращатель. Но потом раздумал -
хоть и дольше доставать при необходимости, да зато целее будет, надежнее.
несколько раз, отжался от пола, встал на руки, подпрыгнул на них,
перевернувшись в воздухе дважды, потом проделал тройное сальто,
отттолкнувшись ногами-новое тело было послушным, сильным, гибким. Для
пробы Иван ухватился за ножку табурета, сжал ее в полсилы - ножка
хрустнула и разлетелась, словно была сделана из сверхпористого пенопласта.
Суворов Виктор
Сертаков Виталий
Куликов Роман
Херберт Фрэнк
Афанасьев Роман
Ибсен Генрик