скоро станет вечным. Не человечество, а человек, каждый отдельный человек,
каждая личность. Ну, положим, сначала это будут лучшие. Званцев посмотрел
на водителя.
нет ничего, что могло бы поразить воображение серьезного человека.
Колд Крик - биотехник Гибсоновского заповедника Жан Парнкала и
корреспондент Европейского информационного центра писатель Евгений Славин.
На низком столике между шезлонгами стоял запотевший пятилитровый сифон.
Пост Клод Крик располагался на вершине холма, и с веранды открывался
отличный вид на знойную сине-зеленую саванну Западной Австралии.
- иначе это не книга, а дурной учебник. Собственно, можно выразиться так:
назначение книги - будить воображение читателя. Правда, ваша первая книга
была призвана выполнить и другую, не менее важную задачу, а именно:
донести до нас точку зрения человека вашей героической эпохи. Я много ждал
от этой книги, но - увы! - видимо, в процессе работы вы утратили эту самую
точку зрения. Вы слишком впечатлительны, друг Женя!
Мне ужасно не хотелось предстать перед человечеством этаким Кампанеллой
навыворот. А в общем-то все правильно - книжица серая...
кокосового молока из сифона. Бокал мгновенно вспотел.
навыворот. Вы слишком спешили сменить психологию, Женя. Вам очень хотелось
перестать быть чужим здесь. И напрасно. Вам следовало бы побольше
оставаться чужим: вы смогли бы увидеть много такого, чего мы не замечаем.
А разве это не важнейшая задача всякого писателя - замечать то, что не
видят другие? Это будит воображение и заставляет думать.
спокойствие полуденной саванны. Наперебой трещали цикады. Пронесся легкий
ветерок, зашумела трава. Издалека донеслись пронзительные звуки - это
кричали эму. Женя вдруг сел и вытянул шею.
вертикальный шест, видимо на колесах, с блестящим вращающимся диском на
конце. У машины был на редкость нелепый вид. Подпрыгивая и раскачиваясь,
она уходила на юг.
удалялся, раскачиваясь, и через минуту скрылся из глаз. Женя повернулся к
Парнкале.
история, она вам понравится. Впервые они появились полтора года назад -
вот такие шесты на одном колесе и ползучие тарелки. Их часто видят в
саванне между Колд Криком и Роальдом, а позавчера один шест пробежал по
главной улице Гибсона. Одну тарелку растоптали мои эму. Я видел - большая
куча осколков плохой пластмассы и остатки радиомонтажа на совершенно
отвратительной керамике. Похоже на школьные модельки. Мы связались с
Гибсоном, но там никто ничего не знал. И вообще, как выяснилось никто
ничего не знает.
Женя. В его воображении возникали картины, одна фантастичнее другой.
уродцы никому не приносят, эму и кенгуру их не боятся, и, кроме того, вы
не дали мне докончить - ими уже занимаются товарищи в Джакое. Они... Куда
вы, Женя?
обоймы, футлярчики с микрокнигами и свои потрепанные записные книжки.
он. - Там построили какую-то интересную машину, правда?
Женей было приятно беседовать - он очень любил слушать.
Никто ничего не знает. Ни в Джакое, ни в Гибсоне, ни во всем мире... Хоть
ужин возьмите, Женя...
гостеприимство. Мы еще увидимся. - Женя залпом допил свой бокал, весело
кивнул и, перепрыгнув через перила, побежал с холма к своему птерокару.
кронами поперечником в сорок - пятьдесят метров. Поодаль, на берегу
глубокого озера с синей прозрачной водой, белели развалины фермы какого-то
древнего переселенца. Между поселком и развалинами четко выделялся
прямоугольник посадочной площадки. Машин на площадке не было.
вокруг акаций, выбирая место поближе к поселку. В полукилометре от поселка
он вдруг заметил необычайное оживление. Сначала ему показалось, что там
играют в регби. В траве шевелилась и перекатывалась куча переплетенных
черных и белых человеческих тел. Из кучи неслись азартные возгласы.
"Прелестно! - подумал Женя. - Отлично сыгрались!" В этот миг куча
распалась, открыв что-то округлое, черное и блестящее, и один из игроков
кубарем покатился в сторону, упал и остался лежать, скорчившись, держась
руками за живот. "Э, нет, - подумал Женя, - это не игра". Из-под ветвей
акации вынырнули еще трое, на ходу сбрасывая куртки. Женя стремительно
пошел на посадку.
по-прежнему держась за живот, громко кричал:
крики. Кричали по-русски и по-английски:
увидел заднюю ногу. Она была черная, блестящая, с острыми зазубринами,
похожая на ногу исполинского жука, и со страшной силой скребла по земле,
оставляя глубокие борозды. Было там еще много других ног - черных,
коричневых и белых, - которые тоже ерзали, дрыгали и упирались, но это все
были обыкновенные человеческие ноги. Несколько секунд Женя ошеломленно
наблюдал за задней ногой. Она раз за разом складывалась, глубоко
зарывалась в землю и с натугой распрямлялась, и с каждым разом орущая куча
перемещалась метра на полтора.
заднюю ногу у сустава и рванул на себя.
оторвалась, и Женя упал на спину.
мою руку... Ага!... Ага!... Вот где ты, голубчик!
слышно было только тяжелое, прерывистое дыхание. Затем все разом
заговорили и засмеялись, поднимаясь, вытирая потные лица. В измятой траве
остался большой неподвижный черный бугор. Кто-то разочарованно сказал:
легко оторвется.