пространства, разомкнутые в реальную бесконечность, и прочие головоломные,
представляемые только математически квази-, псевдо- и эсэкосмосы, которые
простому человеку, какому-нибудь художнику или артисту не приведи бог
пригрозить в час отдыха после слишком плотного обеда. А уж коли приснится
такое простому художнику или артисту, то выскочит он из гамака или из
покойного кресла, задыхаясь, отплевываясь, ошалело поводя налитыми
очами... и побежит наш художник-артист, даже не причесавшись, к любимой
своей жене или невесте и трясущимся голосом потребует, чтобы она поклялась
ему немедленно, что никогда, никогда, никогда... а что "никогда", он и не
выговорит, потому что и сам не знает...
пространств". Разработали ее давно, да так и забыли за совершенной
непрактичностью, суть же ее заключалась в признании возможности системы
пространственно-временных континуумов, вложенных друг в друга на манер
известной древнерусской игрушки. Метрика этих вложенных друг в друга
космосов строго скоррелирована известным постулатом, гласящим, что
произведение мерности на темп течения времени есть всегда величина
постоянная. Попросту говоря, ежели в каком-нибудь космосе, "вложенном" в
наш Космос, длина волны излучения данного атома в миллион раз короче, чем
у нас, то и время там бежит со скоростью, в миллион раз большей.
Элементарные расчеты показали, что космосы большей и меньшей мерности, чем
наш, менее стабильны, и теоретически не исключена возможность проделывать
из них "дыры" или "воронки" в любую точку нашего пространства при весьма
незначительных энергетических затратах. По мнению Арамиса, подкрепленному
высказываниями мощных специалистов Земли и дружественных миров, такой
хитроумной скотине, как Искусник Крэг, удалось создать устройство для
хулиганских нападений на наш Космос изнутри. Итак, противник удрал с
Планеты Негодяев вовсе не в систему безымянной нейтронной звезды... Нет, с
этими гипотезами об иномерных вселенных можно голову потерять... Конечно
же, бежали они в систему именно безымянной и именно нейтронной звезды,
только не в нашем Космосе, а в одном из тех, что буквально у нас под
ногами. Там ведь тоже вселенная на миллиарды световых лет, со своими
галактиками и со своим разумом, только слегка менее стабильная, нежели
наша... Там противник, конечно, съежился, может быть, даже раз в десять,
значит, и время течет для него в десять раз быстрее. Старость не радость,
вот тут-то и понадобился срочно чудо-доктор Итай-итай... Но это уже
соображение несколько житейского, так сказать, порядка, а гипотеза не
исключала, что тяготеющие массы в соседствующих "матрешках" как-то
привязаны друг к другу, и тогда что же - внутри нашей Земли, на расстоянии
мерного перехода тоже... планета?
неожиданной. Как мы знаем, сразу после военного совета Ваня устремился к
некоему своему источнику информации. А дело в том, что был ему известен и
благополучно жил на свете вот уже шестое столетие некто Пупа, более
известный широким культурным массам как литературный персонаж под именем
Пузатый Пацюк.
не знал, был ли он человеком или реликтом тех диковинных культур, что
процветали на нашей планете задолго до того, как первый питекантроп
насадил волосатой лапой на дубину булыжник с дыркой, а затем сгинули по
несущественным ныне причинам.
одном и том же месте - сначала в пещере, затем в землянке, а с
восемнадцатого века уже в белой хате на правом берегу Ворсклы в десятке
верст к северу от славной Полтавы; в грозные годы нашествий и гражданских
смут уходил вместе с партизанами в леса; занимался знахарством в самом
широком смысле этого слова, прочно стяжал себе репутацию знатока,
панибрата и чуть ли не вождя так называемой нечистой силы, досуги же свои
отдавал гастрономическим наслаждениям галушками в юшке из телятины и
варениками со сметаной, а то и горилкой.
пчельником стояла в плотном окружении цельнометаллических клунь, и
окрестные ребятишки, великие знатоки нейтринного моделизма,
внепространственных двигателей и подводного спорта, постоянно лазали к
нему за арбузами и дынями, а он делал вид, будто ничего не замечает,
только фыркал в сивые висячие усы и учинял так, что арбузы и дыни у него
не переводились.
знахарских талантов, проявлял Пупа и способности другого рода. В наш век
неслыханного расцвета позитивных наук и технологического прогресса, в наш
сугубо рационалистический век, нет-нет, а забрезжит ни с того ни с сего то
у одного, то у другого смутная, туманная надежда на интуитивное знание, на
кратчайший путь в поиске истины. И вот случалось, и даже по нескольку раз
в год, что переступали порог Пацюковой хаты блестящие научники и мастера
из Москвы, из далекого Хошимина, из еще более далекого Макарова на Титане,
являлись и с робкой поспешностью излагали лелеемую идею, заветный планчик,
сердцем выношенный проектец, ожидая только ответа: выйдет затея или не
выйдет. Странно это и пока совершенно необъяснимо, но только Пупа никогда
не ошибался. Погладит, бывало, себя по гигантскому чреву и коротко
буркнет: "Выйдет. Валяй". И обязательно выходило. Конечно, через большой
труд, все равно через уйму усилий, но ведь всегда выходило, как хочешь,
так и понимай! Но уж если Пупа изрекал: "Не дело. Брось", тогда уж все.
Можешь всю жизнь биться, ничего у тебя не получится. Даже у маститых
академиков бытовало выражение "сходил к Пупе" - это когда кто-нибудь из
коллег, увлеченный искрометной мыслью, вдруг внезапно к ней охладевал и
обращался к чему-нибудь совершенно иному.
военного совета.
века назад великим Гоголем.
полу по-турецки перед стареньким магнитофоном, на крышке которого стояла
миска с галушками. Эта миска стояла, как нарочно, наравне с его ртом.
Склонив слегка голову к миске, он хлебал превосходный бульон, схватывая по
временам зубами галушки. И видно, крепко он был занят галушками, потому
что, казалось, не заметил прихода Вани.
улыбаясь самой своей простодушной улыбкой.
достать, мы не знаем...
вы многое знаете из того, чего не знает никто. До злодеев же надо
добраться поскорее, пока они новых черных дел не натворили... Скажите, как
быть?
продолжая убирать галушки.
поклон. - Кроме вас, думаю, никто на свете не знает к ним дороги...
Новую ли книжку, билетик на премьеру ли, на вернисаж, ну, марсианской
бормотухи бутылочку, живого ледку с Тибета или иного прочего, в случае
потребности... как обыкновенно между добрыми людьми водится... не
поскупимся. Расскажите только, как, примерно сказать, попасть к злодеям в
гнездо ихнее?
равнодушно Пупа, не изменяя своего положения.
словечко, еще словцо!" - безмолвно спрашивала его мина, а полуотверстый от
напряжения рот готовился проглотить, как галушку, это жданное слово. Но
Пупа молчал.
но вместо того на полу стояли две серебряные миски: одна была наполнена
варениками с вишней, другая - сметаною. Мысли его и глаза невольно
устремились на это кушанье. "Посмотрим, - проговорил он сам себе, - как
будет Пупа есть вареники. Наклониться слишком низко ему неловко, брюхо
мешает, да и смысла нет - нужно вареник сперва обмакнуть в сметану..."
вареники и еще сильнее разинул рот. И тут же вареник выплеснулся из миски,
шлепнулся в сметану, перевернулся на другую сторону, подскочил вверх и как
раз попал Пупе в рот под сивые усы.
к нему в приоткрытый рот лезет обсметаненный вареник, да такой отличный,
смачный, благоухающий вишневой пеночкой. И съел Ваня этот вареник и
облизнулся, и съел еще один, и еще один, и еще десяток, и тогда Пупа
сказал, обтирая губы салфеткой:
придут. Ты только там не сдрейфь. Ступай.
у самой кромки воды, засунув руки в глубокие карманы пятнистого десантного
комбинезона, а еще вспомнились ему полные безнадежного отчаяния глаза
Тзаны, когда прощались они на вилле Атоса, и мама с отцом, и еще столь
многое сразу, что даже странно становится, право, сколько воспоминаний
помещается в восемнадцатилетнем парне!