Чтение 39–й страницы книги ~Жизнь~

ее щеки, волосы, глаза, заливая ей слезами лицо и приговаривая:

- Барышня моя бедненькая, мамзель Жанна, бедненькая моя барышня, не-
ужто вы не узнали меня?

- Тозали, голубушка! - вскрикнула Жанна.

И, обхватив руками ее шею, прижалась к ней, начала ее целовать; те-
перь они плакали обе, крепко обнявшись, мешая свои слезы, и никак не
могли оторваться друг от друга.

Первой успокоилась Розали.

- Ну, ну, будьте умницей, - сказала она, - а не то простудитесь.

Она расправила и подвернула одеяло, подложила подушку под голову сво-
ей бывшей госпожи, которая все еще рыдала, дрожа от всплывавших в душе
старых воспоминаний.

- Как же ты вернулась, голубушка? - спросила она наконец.

- Господи, да как же мне было оставить вас теперь, совсем одну! - от-
ветила Розали.

- Зажги свечу, я хочу видеть тебя, - попросила Жанна.

После того как свеча была поставлена на ночной столик, они долго мол-
ча смотрели друг на друга. Потом Жанна пожала руку своей бывшей горнич-
ной и прошептала:

- Я ни за что бы не узнала тебя, голубушка. Ты очень изменилась, хо-
тя, конечно, меньше меня.

И Розали отвечала, глядя на эту седую, высохшую, увядшую женщину, ко-
торую она оставила молодой, красивой, цветущей:

- Что верно, то верно, вы переменились, мадам Жанна, даже не по ле-
там. Но и то подумайте - ведь не виделись мы двадцать четыре года.

Они замолчали и снова задумались.

- А ты-то хоть была счастлива? - шепнула наконец Жанна.

И Розали, боясь пробудить какое-нибудь уж очень тяжкое воспоминание,
проговорила с запинкой:

- Да... была... была. Я жаловаться не могу... Мне, конечно, посчаст-
ливилось больше вашего. Одно только мутило мне душу - отчего я не оста-
лась здесь...

Она оборвала на полуслове, спохватившись, что необдуманно коснулась
запретного. Но Жанна продолжала мягко:

- Что поделаешь, голубушка. Не всегда приходится делать то, что хо-
чется. Ты ведь овдовела тоже?

Потом голос ее дрогнул, и она с трудом выговорила:

- У тебя есть еще... еще дети?

- Нет, сударыня.

- А он, сын твой, что из него вышло? Ты им довольна?

- Да, сударыня, он славный парень. К работе усерден. Он полгода, как
женился и хочет взять на себя ферму, раз я вернулась к вам.

Дрожа от волнения, Жанна прошептала:

- Значит, ты больше не покинешь меня, голубушка?

- Понятно, нет, сударыня, я уж распорядилась на этот счет, - грубова-
тым тоном ответила Розали.

Они помолчали некоторое время, Жанна против воли вновь сравнивала их
две жизни, но без горечи в сердце, смирившись с несправедливой жесто-
костью судьбы. Она спросила только:

- А муж тебя не обижал?

- Нет, он был человек хороший, работящий и добра сумел скопить. Он
чахоткой умер.

Жанна села на кровати, ей захотелось узнать все.

- Слушай, голубушка, расскажи мне все, всю твою жизнь. Мне это будет
приятно сегодня.

Розали пододвинула стул, уселась и начала рассказывать о себе, о сво-
ем доме, о своем мирке, вдаваясь в мельчайшие подробности, дорогие серд-
цу деревенских жителей, описывала свою усадьбу, временами смеялась собы-
тиям уже давним, но связанным с приятными минутами жизни, и мало-помалу
повышала голос по привычке хозяйки, заправлявшей всем в доме. Под конец
она заявила:

- Ну, у меня теперь добра хватит. Мне бояться нечего.

Потом смутилась снова и добавила потише:

- Как-никак, а я всем этим вам обязана, потому я и жалованья от вас
не хочу. Нипочем не хочу! Если вы не согласны, я уйду.

- Что ж, ты думаешь служить мне даром? - спросила Жанна.

- Вот именно что даром, сударыня. На что мне ваши деньги? У меня сво-
их не меньше, чем у вас. Да вы-то сами знаете, сколько у вас осталось от
всей канители с закладами да с займами, когда и проценты-то не внесены и
растут к каждому платежу? Не знаете? Верно? Ну так я вам скажу. У вас
навряд ли осталось десять тысяч ливров дохода. И десяти-то не осталось,
понимаете? Ну, да я это все скоро налажу, не сомневайтесь.

Она опять заговорила громко, раздражаясь, возмущаясь небрежностью в
уплате процентов и угрозой разорения. Увидев тень умиленной улыбки на
губах своей госпожи, она вскричала гневно:

- Над этим смеяться нечего, сударыня, без денег порядочные люди не
живут.

Жанна взяла ее руки и не выпускала их; потом произнесла медленно, во
власти одной неотступной мысли:

- А мне-то, мне как не повезло. Все для меня обернулось худо. Ка-
кой-то рок преследовал меня.

Но Розали покачала головой;

- Не надо, сударыня, не говорите так. Вам попался плохой муж, только
и всего. Да правду сказать, разве можно выходить замуж, не узнавши тол-
ком своего нареченного.

И они продолжали говорить о себе, как две старинные подруги.

Солнце взошло, а они все еще разговаривали.

XII

Розали в неделю крепко прибрала к рукам все и всех в доме. Жанна, по-
корная судьбе, подчинялась равнодушно. Ослабев и волоча ноги, как покой-
ная маменька, она выходила под руку со своей служанкой, и та медленно
водила ее, увещевала, ободряла грубоватыми и ласковыми словами, обраща-
ясь с ней, как с больным ребенком.

Говорили они только о прошлом: Жанна - со слезами в голосе, Розали-с
чисто крестьянской спокойной невозмутимостью. Она несколько раз возвра-
щалась к вопросу о задержке в уплате процентов, затем потребовала, чтобы
несведущая в делах Жанна передала ей документы, которые та скрывала от
нее, стыдясь за сына.

После этого Розали целую неделю ездила каждый день в Фекан, чтобы ра-
зобраться во всем с помощью знакомого нотариуса.

Затем однажды вечером, уложив свою госпожу в постель, она сама села у
изголовья и начала напрямик:

- Вот вы теперь легли, сударыня, давайте мы с вами потолкуем.

И она объяснила положение дел. После всех расчетов останется рента в
семь-восемь тысяч франков. Только и всего.

- О чем ты тревожишься, голубушка? Я чувствую" что мне недолго жить.
На мой век этого хватит, - ответила Жанна.

Но Розали рассердилась.

- На ваш-то, может, и хватит, а господину Полю вы, значит, ничего не
оставите?

Жанна содрогнулась.

- Прошу тебя, никогда не говори о нем. Мне слишком больно о нем ду-
мать.

- Нет, извините, я как раз о нем и буду говорить, а вам грех быть та-
кой малодушной, мадам Жанна. Сейчас он делает глупости, а придет время,
остепенится, женится, у него пойдут дети. Чтобы их вырастить, понадобят-
ся деньги. Так вот, - послушайте меня: продайте Тополя...

Жанна привскочила и села на постели.

- Продать Тополя! Да что ты! Никогда в жизни!

Но Розали не смутилась.

- А я вам говорю, что вы их продадите, потому что их нужно продать.

И она изложила свои подсчеты, планы, соображения.

После продажи Тополей и двух прилегающих ферм, - а у нее есть на при-
мете охотник купить их, - останется четыре фермы в Сен-Леонаре, которые,
по погашении закладных, будут давать восемь тысяч триста франков дохода.
Тысячу триста франков придется тратить в год на ремонт и поддержание бу-
дущего своего жилища, тогда им останется семь тысяч франков, из которых
пять тысяч пойдут ежегодно на расходы, а две тысячи они могут отклады-
вать на черный день.

- Все остальное ушло, не вернешь теперь. А ключи от денег будут у ме-
ня, так и знайте, а то господину Полю ничего, ровно ничего не останется.
Он вас обчистит до нитки.

Жанна, все время молча плакавшая, прошептала:

- Но если ему нечего будет есть?

- Если он придет к нам голодный, мы его накормим. Для него всегда
найдется, где переночевать и чем подкрепиться. Да что вы думаете, разве
бы он натворил столько глупостей, не дай вы ему воли с самого начала?

- Но ведь он задолжал, он был бы обесчещен.

- А оттого, что у вас ничего не будет, он перестанет должать, что ли?
Вы заплатили, ну и ладно: больше вы платить не будете. За это я вам от-
вечаю. А теперь покойной ночи, сударыня.

И она ушла.

Жанна не сомкнула глаз, потрясенная мыслью, что ей надо будет продать
Тополя, уйти отсюда, расстаться с домом, с которым связана была вся ее
жизнь.

Когда на следующее утро Розали вошла к ней в спальню, она встретила
ее словами: