Чтение 39–й страницы книги ~Вольные стрелки~

как внимательно осматривал он единственную комнату ранчо.

¬ No han cenado, caballеros? (Вы не ужинали, сеньоры?) ¬ спросил Хозе
Антонио, оглядывая нас.

¬ Ni comido, ni almorzado (не завтракали и не обедали), ¬ сказал Рауль.

¬ Carambo! Рафаэла! Хесусита! ¬ воскликнул хозяин, делая один из тех
знаков, которые у мексиканцев заменяют целую речь.

Эффект этого знака был просто волшебный. Хесусита, восемнадцатилетняя
дочь хозяина, побежала к очагу, а Рафаэла, жена его, схватила связку
хвороста и бросила в очаг. Раздуваемый пальмовою ветвью, огонь весело
затрещал, вода начала закипать, мясо поджаривалось, черные бобы весело
плясали в горшке, пенился шоколад, и мы уже предвкушали вкусный ужин.

Между тем Рауль все что-то поеживался и косился.

В темном углу хижины сидел маленький, худенький человечек в одежде
католического монаха. Я знал, что Рауль терпеть не может мексиканских
монахов, и потому приписывал его смущение присутствию одного из них и не
ошибся.

¬ Откуда он? ¬ тихо осведомился Рауль у хозяина.

¬ Это священник из Сан-Мартина.

¬ Новый, должно быть?..

¬ Hombre de bien! (Хороший человек!) ¬ сказал Хозе Антонио, утвердительно
кивнув головой.

Рауль замолчал.

Я стал наблюдать за этим hombre de bien и вскоре заметил, что он явился
сюда вовсе не с целью поучения и спасения душ, но единственно ради черных
глазок прелестной Хесуситы.

Было что-то плотоядное в его улыбке, когда он следил за движениями
молодой девушки, но взгляд его сделался положительно страшен, когда ирландец
Чэйн с галантностью принялся вертеться вокруг Хесуситы, оказывая ей разные
мелкие услуги.

¬ Откуда явился padre? ¬ шепотом спросил Рауль Хозе Антонио, сообразив
что-то.

¬ Сегодня утром был в ringonada.

¬ В ringonada? ¬ повторил Рауль, привскакивая со своего места.

¬ Да. Они направились к мосту. Эта шайка имела стычку с вашими и потеряла
несколько человек.

¬ И он утром был в ringonada? Ого! В таком случае нам надо быть
настороже, ¬ бормотал француз как бы про себя.

¬ Пойдете от нас, держитесь стороной, авось, не встретитесь. Ваши уже
дошли до Эль-Плана и готовятся атаковать Cerro Gordo; там сам Санта-Анна во
главе двадцати тысяч человек...

Во время этой беседы монах беспокойно ерзал на стуле.

Вдруг он встал, пробормотав Lbuenas nochesv и направился к выходу. В то
же мгновение Линкольн, исподтишка наблюдавший за ним, вскочил и загородил
дверь.

¬ Не угодно ли вам остаться? ¬ спокойно, но решительно сказал он.

¬ Que cosa? (В чем дело?) ¬ с видимой тревогой спросил священник.

¬ Вы не выйдете отсюда, пока мы здесь... Рауль, попроси у своего приятеля
хорошей веревки, слышишь?

Падре лишь молча взглянул на хозяина не то с упреком, не то с угрозою.
Бедный мексиканец растерялся. С одной стороны, он не хотел оскорбить
священника, а с другой, боялся противоречить охотнику.

¬ Боб Линкольн никогда не нарушает обычаев гостеприимства, ¬ снова
заговорил охотник. ¬ Но это случай исключительный. Глаза этого попа мне
что-то не нравятся.

Рауль старался убедить охотника, что это мирный священник из соседнего
села и друг Хозе Антонино. Боб все еще стоял в дверях в нерешительности.
Только заметив, что я отношусь совершенно безучастно к происходившему в эту
минуту вокруг меня (я задумался о чем-то), Линкольн выпустил священника.

¬ Смотри, Рауль, как бы худа не было! ¬ проговорил он, снова садясь на
свое место. ¬ Советую не оставаться здесь ночевать. Как вы думаете,
капитан?

¬ В чем дело, сержант?

¬ Да вот Рауль заставил меня выпустить этого монаха, а я уверен, что он
натравит на нас своих. По-моему, надо скорее убраться отсюда.

Мы поужинали, выпили по чашке шоколада и уже хотели было проститься с
нашими добрыми хозяевами, когда Хозе Антонио предложил нам выкурить по
сигаре.

Это был большой соблазн, так как мы давно не курили.

Но не успели мы усесться вокруг огня и закурить наши puros, как Хесусита,
выходившая за дверь, вбежала с криком:

¬ Papa, papa, hay gente fuera! (Папа, на дворе люди!)

Действительно, за сквозными стенами хижины обрисовывались чьи-то фигуры.

Линкольн схватил ружье и подбежал к двери, крича:

¬ Говорил я вам, что быть беде!

Не давая себе труда отворить дверь, он всей своей тяжестью налег на
легкую бамбуковую стену, которая с треском проломилась.

Мы хотели последовать за ним, когда вся хижина рухнула, засыпая нас
досками, пальмовыми листьями и тростником... Мы слышали выстрел Линкольна,
стон умирающего, залп из пистолетов и ружей, какие-то выкрики... Затем нас
вытащили из-под развалин ранчо, поволокли в лес, привязали к деревьям и
принялись осыпать пинками ног и ударами кулаков. Нас окружала толпа
озверевших людей. Они кричали и дико хохотали, издеваясь над нашей
беспомощностью. Среди них был и знакомый нам падре. Не подлежало никакому
сомнению, что это он натравил на нас эту дикую шайку. Негодяй внимательно
рассматривал каждого из нас; очевидно, он искал Линкольна, но охотника не
было: он исчез к великому разочарованию падре.

Глава XLVIII

ПАДРЕ ХАРАУТА

Из разговора разбойников можно было заключить, что мы попали в руки
jarochos, шайки знаменитого бандита-священника Харауты.

¬ Черт возьми! ¬ стонал Рауль. ¬ Зачем я помешал Линкольну удержать этого
монаха? Теперь не миновать нам петли. Должно быть, еще нет самого ¬ только
ждут его...

В это время послышался топот скачущей лошади. Вскоре показался мчавшийся
во всю прыть всадник, направлявшийся прямо к нам.

¬ Вот и сам Хараута! ¬ шепнул Рауль. ¬ Если он меня узнает... Впрочем, не
все ли равно теперь! Повесят нас всех, хуже ничего не будет...

¬ Где янки? ¬ крикнул подъехавший, соскакивая на землю.

¬ Вот они, капитан! ¬ ответил один из харочо, отвратительный старик в
красном мундире, по-видимому, помощник начальника шайки.

¬ Сколько их?

¬ Четверо, капитан!

¬ Хорошо. А чего вы тут ждете?

¬ Приказа повесить их или расстрелять.

¬ Расстрелять, расстрелять. Carambo! Некогда нам заниматься петлями...

¬ Тут прекрасные деревья, капитан! ¬ заметил другой, обводя вокруг рукой.

Очевидно, ему очень хотелось насладиться зрелищем повешения.

¬ Madre de Dios! Я говорю, что нам некогда забавляться... Санчо!
Габриэль! Карлос! Прошибите скорее черепа этим тупоголовым!..

Трое названных сошли с седел, взяли винтовки, осмотрели их и выступили
вперед.

¬ Отлично! ¬ философствовал вслух Рауль. ¬ Хуже смерти ничего не будет.
Давай-ка потолкую на прощание с достопочтенным padre. Я скажу ему такое
словечко, от которого он проворочается всю ночь без сна. Эй, padre! ¬
крикнул он с иронией. ¬ Нашли вы, наконец, прекрасную Маргариту?

При слабом свете луны было видно, как Хараута побледнел и пошатнулся,
точно получил сильный удар.

¬ Стойте! ¬ обратился он к прицеливавшимся людям. ¬ Ведите этих
оборванцев сюда. Огня! Зажгите этот хлам! Vaya! ¬ добавил он, указывая на
развалины хижины.

Сухой тростник, доски и листья мгновенно вспыхнули ярким пламенем,
освещая красноватым светом всю сцену.

LО! Они хотят поджарить нас!v ¬ подумал я, когда нас отвязали и потащили
к костру, перед которым стоял наш судья и палач.

Вокруг нас сгруппировались все харочо. Я никогда не видал ¬ ни раньше, ни
после ¬ людей, до такой степени походивших на сумасшедших. Большая часть их
состояла из самбо и метисов, но было немало и чистокровных, совершенно
черных негров с Антильских островов и острова Кубы. У многих выражение
свирепости усиливалось татуировкой, покрывавшей их лица. Среди них были
пинтосы: пятнистые люди из лесов Акапулько. Я впервые видел людей из этого
племени. Во мне вызывали отвращение их лица, покрытые красными, черными и
белыми пятнами...

Одного взгляда на это нелепое сборище было бы достаточно, чтобы понять
предстоявшую нам участь. Все глядели на нас с кровожадностью зверей,
схвативших добычу; ни в одном взгляде не мелькало и луча сострадания или
жалости...

Появление вождя этой шайки не могло изменить нашего убеждения, что мы
доживаем последние минуты своей жизни. Его отталкивающая физиономия дышала
ненавистью и злобой; тонкие губы подергивались отвратительной улыбкой;
маленькие черные глаза отливали металлическим блеском, а кривой, как у
попугая, нос с рубцом посередине придавал ему еще более мрачный вид...

На нем была пурпурного цвета manga, покрывавшая его с головы до пят; ноги
были обуты в грубые сапоги из красной кожи, на которых бряцали громадные
серебряные шпоры, а на голове красовалась большая черная шляпа-сомбреро с
золотыми галунами. У него не было ни бороды, ни усов; длинные волосы
ниспадали на бархатный воротник его манги...

Таков был падре Хараута.

Перед ним лежал связанный Рауль; оба молча измеряли друг друга взглядами.