сывал свою сигару и следующие два часа сидел, глядя на качающуюся лампу
сквозь густое облако табачного дыма. Как-то потом он сказал мне, что это
был, л для него очень счастливая ночь, но сам я никогда об этом не дога-
дался бы.
волнение ничего хорошего не обещало. Да и шхуна капризничала. А барометр
показывал, что мы где-то недалеко от центра урагана, и нельзя было ска-
зать, удаляемся мы от него или мчимся в самое пекло. Ну, а в таких слу-
чаях чувствуешь себя как-то по-особому торжественно и словно сам себе
больше нравишься. Так уж странно мы устроены, мистер Додд.
то, и край горизонта четко выделялся в синей дали. Ветер и бушующие вол-
ны, успевшие за ночь стать еще огромнее, по-прежнему обрушивались на
шхуну. Я стоял на палубе, задыхаясь от страха. Мне казалось, что руки и
ноги меня не слушаются. Когда шхуна скатывалась в узкую ложбину между
двумя пенистыми горами, колени у меня подгибались, как бумажные, и я
совсем терял голову от ужаса, когда какаянибудь из этих черных гор обру-
шивалась на наш борт и я оказывался в воде чуть ли не по пояс.
дать охватившего меня ужаса и любой ценой вести себя достойно, какая бы
опасность ни грозила моей жизни. Как сказал капитан, "так уж странно мы
устроены". Настало время завтрака, и я заставил себя выпить немножко го-
рячего чаю. Затем меня послали вниз посмотреть, который час, и, глядя на
хронометр слезящимися глазами, я никак не мог понять, какой смысл опре-
делять местоположение шхуны, когда она несется неизвестно куда среди бу-
шующих волн. Утро тянулось нескончаемо в монотонном однообразии вечной
опасности. И каждый поворот штурвала был так же рискован и так же необ-
ходим, как прыжок пожарного внутрь охваченной огнем комнаты.
денный нами путь на карте с педантичной точностью, которая вызвала во
мне насмешливое чувство, смешанное с жалостью: ведь очень возможно, что
в дальнейшем эту карту увидят только глаза любопытных рыб. Прошло еще
два часа. Капитан совсем помрачнел, и видно было, что он с трудом сдер-
живает раздражение и тревогу. Я не позавидовал бы матросу, который ре-
шился бы в эту минуту ослушаться его.
дал минуту, когда шхуна поднялась на очередную волну, и, уцепившись за
ванты, полез на грот-мачту. Я смотрел, как он взбирается все выше и вы-
ше, замирая, когда шхуна ныряла с гребня волны, и используя каждое мгно-
вение относительного затишья. Наконец, добравшись до реи и обхватив од-
ной рукой мачту, он стал всматриваться в горизонт на югозападе. Еще че-
рез мгновение, скользнув вниз по бакштагу, он уже встал на палубу и, ух-
мыльнувшись, утвердительно кивнул, глядя на капитана. Еще одно мгновение
- и он уже снова крутил штурвал, а его измученное, покрытое потом лицо
расплывалось в улыбке, волосы развевались и полы куртки громко хлопали
на ветру.
горизонт. Я последовал его примеру, но только у меня не было бинокля.
Мало-помалу в белой пустыне бушующей воды я заметил пятно более густой
белизны (небо тоже было туманным и молочнобелым, как во время шквала), а
затем я стал различать рев более низкий и грозный, чем завывание бури:
громовой грохот прибоя на рифах. Нейрс обтер рукавом бинокль и передал
его мне, указав пальцем, куда смотреть. Я увидел бесконечный простор бу-
шующих волн, потом - бледный кружок неба, затем - линию горизонта, изре-
занную пенными гребнями волн, и вдруг на одно короткое мгновение, потому
что я сразу потерял их из виду, мачты, флаг и разорванный в клочья топ-
сель брига, ради которого мы предприняли этот тяжелый путь и за который
так дорого заплатили. Снова и снова я ловил в бинокль его очертания и
снова терял их из виду. Земли не было видно. Бриг словно висел между не-
бом и водой, и ничего более грустного мне не приходилось видеть за всю
мою жизнь. Затем, когда мы приблизились к нему, я заметил, что по обеим
его сторонам тянется пенная линия прибоя, отмечающая внешний край рифа.
Вдоль этой линии висела завеса из брызг, похожая на дым; прибой гремел,
как пушечная канонада.
шли вдоль него, а затем волнение немного утихло, и шхуна ускорила ход.
Это означало, что мы достигли наветренной стороны острова - так из любви
к точности назову я это кольцо пены, водяной завесы и грома - и, обогнув
подводную скалу, вошли в проход, ведущий в лагуну.
штурвалом широко улыбался, Нейрс разглядывал план острова, и во взгляде
его уже не было ярости, а матросы, столпившись на носу, оживленно пере-
говаривались, указывая друг другу на берег. И неудивительно, ведь мы из-
бежали почти верной гибели, а после долгого плавания среди бескрайней
пустыни океана даже такой клочок суши казался необыкновенно заманчивым.
Кроме того, по одному из тех злокозненных совпадений, благодаря которому
судьба иногда кажется проказливым мальчишкой, чуть только мы оказались в
безопасном месте, как буря начала утихать.
Едва я понял, что скоро мы укроемся в лагуне, как проникся убеждением,
что Трент успел там побывать раньше меня. Я взобрался на ванты и стал
жадно всматриваться в кольцо кораллового рифа, в пенную полосу прибоя и
в глубокую лагуну, которая лежала за ними. В ней уже можно было разли-
чить два островка - Мидл-Брукс и Лоуэр-Брукс, как именовались они в
справочнике, - две невысокие, поросшие кустарником песчаные полосы около
полутора миль в длину, тянущиеся с востока на запад и разделенные узким
проливом. Над ними кружили, кричали и хлопали крыльями миллионы морских
птиц, белых и черных, причем черные были гораздо крупнее. Вспыхивая в
ярком солнечном свете, этот водоворот крылатой жизни непрерывно кружил
внутри себя, а потом вдруг взрывался и рассеивался по всей лагуне, и мне
невольно вспомнилось то, что я читал о небесных туманностях. Редкое об-
лачко вилось над рифом и внешним морем: пыль от прежних взрывов, решил
я. Был и еще один фокус у этого водоворота - несколько в стороне, у са-
мой линии ревущего прибоя, с аккуратно свернутыми парусами (если не счи-
тать разорванного в клочья топселя) и с красным флагом английского тор-
гового флота на грот-мачте виднелся "Летящий по ветру", созданный руками
стольких тружеников, оставивший след в жизни стольких людей и бороздив-
ший самые дальние уголки океана. Теперь он нашел здесь последнюю стоян-
ку, и океан уже начал разрушать его. И по направлению к нему неслась
"Нора Крейн", словно коршун, собирающийся обглодать его кости. Но, как я
ни вглядывался вдаль, я не мог заметить никаких признаков присутствия
человека. В лагуне не было шхуны из Гонолулу, у борта которой толпились
бы наши вооруженные соперники, над островками не вился дымок от костров,
где стряпалась бы пища. Казалось, мы все-таки не опоздали, и я глубоко и
с облегчением вздохнул.
приблизились к линии прибоя, когда лотовой уже занял свое место на носу,
а капитан поднялся на рей фок-мачты, готовясь провести нас по узкому
проходу среди коралловых рифов в лагуну. Все обстоятельства нам благоп-
риятствовали: заходящее солнце было позади нас, дул свежий и ровный ве-
тер, а отлив еще не наступил. Еще мгновение - и мы проскользнули между
двумя первыми бурунами, лотовой начал промер глубины, капитан принялся
выкрикивать четкие слова команды, шхуна стала лавировать среди опасных
подводных камней, и вскоре мы уже бросали якорь у северо-восточной око-
нечности островка МидлБрукс на глубине в пять саженей.
набрался в них за время плавания, а палуба убрана - работа эта заняла
добрых три четверти часа, и все это время я метался по палубе, как чело-
век, мучимый сильной зубной болью. Переход от бушующего моря к сравни-
тельному спокойствию лагуны странно подействовал на меня. Я не мог ни
секунды пробыть в неподвижности. Медлительность матросов, до смерти ус-
тавших во время бури, раздражала меня так, словно они притворялись, а
резкие крики морских птиц нагоняли на меня тоску, как погребальный звон.
С огромным облегчением я наконец спустился в шлюпку вслед за Нейрсом и
двумя матросами, и мы поплыли к "Летящему по ветру".
брига, от которого нас отделяло около полумили. - Похоже, что ему не
очень-то нравится его стоянка и что капитан Трент не очень-то о нем за-
ботился. Живей, живей, ребята! - прибавил он, обращаясь к матросам. -
Вечером я вас всех отпущу на берег. Вы сможете поболтать с чайками и
вдоволь напиться морской водицы.
чуть подернутой рябью поверхности лагуны. Хотя "Летящий по ветру" зате-
рялся бы среди морских великанов у пристаней Сан-Франциско, он был раза
в три больше "Норы Крейн", и, когда мы подошли к его борту, он показался
нам огромным. Бриг лежал, повернувшись носом к рифу, у которого вечно
взлетали и падали волны бушующего прибоя, так что, направляясь к его
правому борту, мы должны были обогнуть корму. Руль был повернут до отка-
за влево, и мы без труда прочли надпись:
нему мы поднялись на бриг. Он оказался весьма вместительным кораблем.
Роллинс Джеймс
Круз Андрей
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия
Куликов Роман
Перумов Ник