делает неприличные, честь, как дурак отдает кому-то, и если поглядеть на
него со стороны, то и сам, пожалуй, ведет себя вроде стебанутого второй
группы. А я все стою и помалкиваю. Не выдержал старик, нос багровый
напудрил, еще глоток бесшумно выжрал, сырком закусил и не чавкал при этом
громко. Глубинный страх, что за ним, возможно, наблюдают, сделал его
воспитанным человеком. Он уже не кривлялся, а смотрел мне в спину
человеческим взглядом тепло, сочувственно и немного виновато.
ты, - говорю, - но бутылку я тебе прощаю и сам за ней сбегаю. Славный ты
человек, Рыбкин.
членов полные карманы, оскорбил как актера, нажирающегося до горячки и
унижающего при этом старого солдата, хотя тридцатку, которую я у него взял
на съемках, и не думаю отдавать.
вылечу от дури.
делал, умолчав только насчет неблагородного распития водяры без
собутыльника, ибо простил человеку его слабость. Он меня обшмонал, думал, я
в зеркало подглядывал, и потом уж только, пораженный моим даром, раскис.
Совсем раскис.
сторожил. Эти оба спят, а тот смотрит. Потом наоборот. Сбегал я по-новой.
Сидим, трекаем, но сбить Рыбкина с того, что я не артист, а Фан Фаиыч, мне
не удалось. Справку об освобождении он даже смотреть отказался. Третий глаз,
- говорит, - только у безумно юродивых бывает. Рассказал пару баек, как его
баба на Тишинке купила мясо на щи, грудинку. А перед этим как раз с площадки
молодняка кабанчика южноамериканского шлепнули. С овчаркой мусора пришли.
Она и бросилась на Рыбкина, из чего тот заключил, что кабанчика забили и
продали на Тишинке, и от него разило этим кабанчиком, кило которого стоило
рублей пять золотом, Хорошо, что у Рыбкина в тот день было алиби.' его в
вытрезвитель забрали. Потом рассказал, как приехал полковник в черной
машине, показал директору какой-то приказ. Директор зоопарка лично поймал
павлина и затырил его в багажник черной машины. Рыбкин совершенно точно
знает, что павлина отвезли в Кремль и выпустили в огромном кабинете, где
Сталин пятые сутки подряд уговаривал маршала Тито не курвиться и не вбивать
клин в международное рабочее движение. Два дня ходил павлин по кабинету и
нервничал. Сталин то же самое делал, а Тито сидел на стуле и хмуро молчал.
Наконец павпин предстал перед ним во всей своей красе. Сталин и говорит
Тито:
самоуверенный маршал. Тогда Сталин вызвал Маленкова и сказал
ходил по кабинету, курил трубку, не кемарил, а Маленков стоял руки по швам,
не обедал, не ужинал и ждал ответа, кого увезти. Маршал же Тито вроде бы
крепился, чтобы не наложить в штаны. Наконец Сталин ответил:
считается лучшей и красивейшей из птиц так называемого свободного мира. В
отличие от некоторых бывших орлов.
сходить во двор, вышел, да так и не вернулся. Рыбкин своими руками вынимал
павлина из багажника той же черной машины. С тех пор он "поехал" и ни разу
не распустил хвост, а Никита жрет нынче трижды очищенную водяру с маршалом
Тито, от которой голову не ломит с похмелья.
в углу стоял, - вдруг, всхлипнув, говорит мне Рыбкин. - Старина, - толкую я
ему. - Слава Богу за то, что я сегодня втрескался в одну ласточку и встретил
тебя - нормального доброго человека! Слава Богу! О чем говорить? Ну, вышил и
выпил.
все-таки мозги, что ты меня сегодня в первый раз встретил. - Ладно, -
говорю, - держи мой долг. И брал я у тебя не тридцатку, а три тыщи, когда
постановочные нам платили. Помнишь? С трудом доказал я, Коля, Рыбкину, что
постановочных получил он не две старыми, а пять, но три я у него взял на
телевизор и чтобы он не пропил.
сумасшедший, а на самом деле... того. А бывает и наоборот. Захаживай. А к
кенгурам не ходи. Опять расстроишься, и возись тогда с тобой. Я же на посту
все-таки.
кенгуру добрался. Подхожу к вольеру, словно на свидание пришел: сердце
колотится. Впрочем, сердце, может, и от водяры колотилось: она же, гадюка, с
каждым днем все больше и больше в яд превращается. Нарочно нас, что ли,
травят? Смотрю. Все, как в кино, а самого животного не видно. Вон на том
месте я ее насиловал, бедную Джемму, вон там нанес несколько ран финским
ножом, там прикончил. Вдруг из-за зеленого строения нелепейшей походкой
вышла кенгуру. Читаю табличку: "Кенгуру Джемма. Года рождения 1950". Копия
той, убитой.
хотел, заметая следы, взорвать вместе с мамой, положив в ее сумку
гранату-лимонку? Вот ты какая, - говорю, - отгрохала! Большая. Красивая.
Ешь, миляга! - просунул руку за решетку, Джемма дохнула на нее жарко,
ткнулась в ладонь трепетным носом, а я думаю, Коля, что только электронной
машине могло придти в голову, что Фан Фаныч способен захотеть трахнуть, а
потом убить заморсков животное. Все-таки мы лучше, чем о нас думают машины и
Кидаллы.
Кукурузы, - говорю, - тебе достану, пшенички, зелени украду в ботаническом
саду. Если бы ты сидела в Гамбургском зоопарке, я бы тебя выкупил и
этапировал на волю, в Австралию со справкой об освобождении, а здесь...
пардон, вся власть принадлежит советам и поэтому совершенно не с кем
посоветоваться, что делать. Что нам делать, Джемма? Как нам быть? Ты знаешь,
сколько лет моей жизни, ты ешь, ешь, хавай, превратилось в страшный опыт? Не
знаешь. А зачем он мне, ты знаешь? И я не знаю. Но я верю, Джемма, что я не
знаю этого по глупости и несовершенству души. Вкусно? И я люблю хлеб. Я,
Джемма, в ласточку втрескапся. А она, запомни, пожалуйста, она есть - сама
жизнь. Теперь у тебя будет верный друг Фан Фаныч, сирота ты моя милая.
чувствуете?
молоденький. На смену бериевским костоломам пришел. Вежлив. - Вы приезжий?
объективно в бороде Кырлы Мырлы. Ре-а-би-би-би-ли-ли-ли... Проводил он меня
до выхода, а я канаю с ним под руку и хипежу на весь зоопарк: - Свободу
Джемме!... Свободу оцелоту!... Свободу семейству кошачьих и подотряду
парнокопытных! Руки прочь от гиен и шакалов! Мы с вами, белые медведи!
Свободу слонам и тапирам! Руки прочь от антилоп и горилл! Руки прочь от
шимпанзе и морских львов! Нашу дружбу не задушишь, не убьешь!
за спиной типичный голос коллеги:
Лазурри - боссом небольшой чикагской мафии. Очень удивился, что я всего
пятый день, как освободился. Зашли. Пищат птенцы. В бутылке немного коньяку
осталось. Выпили. Ведет себя невозмутимо, хотя на плече уже воробьиная
какашка. На итальянца не похож.
перестанет поживать. Поэтому он перебрал в уме всех, кто мог бы принять из
его рук большое и сложное дело и остановился на моей кандидатуре. У меня
опыт работы в сложнейших социально-политических условиях, безупречная
репутация и бескорыстная энергия. В моих жилах течет немного итальянской
крови, но этого вполне достаточно для того, чтобы топнуть, когда следует,
ногой на зарвавшихся мафиозо! Что я об этом думаю? Ответ он хотел бы
получить через два дня, так как есть сложности с обратной дорогой.
ухмылкой ответил мне эмиссар. И я сказал ему, недолго думавши, что лестное
предложение Ди Лазурри принять, к сожалению, никак не могу. Масса работы на
родине. Крупнейшая финансовая операция в истории. Сотни миллиардов рублей. У
итальянца глаза на лоб полезли после этих слов. Даю пояснения. Правительство
и лично наш Никита Сергеевич страшно обиделись на народ, у которого
оказались в долгу, надавав ему на много лет кучу облигации по куче займов.
Народ привык к розыгрышам, погашениям, аппетиты растут, и правительство
вынуждено возвращать народу чуть ли не ежемесячно огромные суммы. А ведь в
прошлом народ сам спровоцировал правительство взять у него в долг на
восстановление и развитие сельского хозяйства. Сложилась ненормальная
обстановка. Правнтельство изнемогло от вампирских привычек
народа-ростовщика. Партия сказала: "Будет!" Никита приказал прекратить такое
безобразие. "Руки прочь от официальных таблиц розыгрышей всех займов!" "Нет
- народу Гобсеку!"
работы.