Чтение 39–й страницы книги ~Свое время~

- Да, у них двухкомнатная квартира, - ответила за меня Зверева. -
Мать, брат и она.

- Когда она возвращается из санатория? - опять спросил меня Гладилин.
- Это известно?

- Смотря как пойдет процесс выздоровления, - пожал плечами я. - Меся-
ца через полтора, два...

- А если мы попросим вас подождать немного? - склонился в мою сторону
Горобец. - Ведь пока ее все равно нет, она в санатории, дышит крымским
горным воздухом, сейчас там весна, все в цвету, а когда вернется, то мы
наверняка сумеем положительно решить вопрос с вашей квартирой в Моссове-
те. Не так ли, Степан Тимофеевич?

Королев многозначительно кивнул седой гривой:

- Двух месяцев за глаза хватит. Это мне твердо обещали.

Сам председатель райисполкома.

- Есть еще один момент, Валерий Сергеевич, - мягко сказал Горобец. -
Мы, то есть администрация, общественность, помогали тебе оформить твой
брак, добились, чтобы пошли нам навстречу, сделали для вас исключение -
так помогите и вы нам, пожалуйста. Всем миром просим.

- У него же жена после тяжелой операции, - сказал хмуро Фурман.

Хороший мужик этот Фурман - я, наконец, смог оторвать глаза от своих
сжатых в кулаки рук.

- Мы все понимаем, - возразил Горобец. - Но за это время ситуация из-
менилась. Если до операции у нее была открытая форма туберкулеза, что
являлось бесспорным основанием для срочного предоставления им отдельной
жилой площади, то теперь, после операции, открытой формы у нее нет. Ты
же сам мне об этом говорил, Валерий Сергеевич, не так ли?

- Мы оба состоим на учете, - охрипшим голосом сказал я.

- Тем более нам будет легче поторопить Моссовет, - рассудил по своему
Горобец.

- Давайте решать, - предложила Зверева. - Виктор Федорович, ставь на
голосование.

- Хорошо, - согласился Горобец. - Кто за то, чтобы предоставить жилую
площадь Истомину Валерию Сергеевичу не в эту очередь, а позже, прошу
поднять руки... Так... Шесть... Кто против?.. Трое... Воздержались?..
Тоже трое. Предложение проходит большинством голосов. Повестка дня ис-
черпана. Есть какие-нибудь объявления?

- У меня предложение, Степан Тимофеевич, - подняла руку Зверева. -
Давайте все-таки попытаемся вместе отстоять всех пятерых. Напишем хода-
тайство в Моссовет. Может учтут?

- Это можно, - согласился директор.

- Сегодня же и сделаем, - сказал Горобец. - Все свободны, товарищи.

Мы вышли через приемную в коридор. Все с деловым, озабоченным видом
разошлись, и вокруг меня образовалась пустота. Я остановился и долго чи-
тал пожелтевшую инструкцию по противопожарной безопасности.

Глава тридцать седьмая

--===Свое время===--

Глава тридцать седьмая

Я не заметил, как доехал до платформы Яуза. Шел знакомой, хоженой не один
десяток раз аллеей к институту, в клинике которого еще совсем недавно, недели
три назад, лежала Наташа. Нет, не лежала, ходила, уже не оглядываясь, рядом ли
стенка.

Деревья совсем сменили свой весенний вид на летний: густо зеленела
листва, посвистывали, перекликаясь, прилетевшие с теплого Юга, может из
Крыма, из Наташкиных краев, птицы, корни деревьев - вот она сила жизни!
- вспучили корку асфальта и сквозь трещины лезла трава, тянулись пики
нераспустившихся одуванчиков, кустился конский щавель.

По памяти отыскал среди четырех одинаковых жилых корпусов нужный мне
и опять, как когда-то, мне открыл дверь розовощекий аспирант Воробьев с
синими глазами.

В прошлый раз я запнулся прежде чем представится, на этот раз с тай-
ной гордостью сказал:

- Вы меня не помните?.. Истомин. Моя жена Истомина Наталья, извините,
она тогда была Кузнецовой, лечилась у вас.

- Успели-таки? - улыбнулся Воробьев. - Поздравляю. Проходите, пожа-
луйста.

Мы сели на стулья. Опять, как тогда.

-Наташа перед отъездом в Крым сказала, чтобы я обязательно зашел к
вам, - объяснил свое появление, сам не зная с чего начать, потому что
Воробьев, когда я созванивался с ним. Назначил мне встречу не в клинике,
а у себя в общежитии. - Извините, сразу не смог.

- Она в санатории? Как ее самочувствие?

- Пишет, что хорошо.

- Все верно. Так и должно быть. Сейчас она быстро поправляется, ей же
удалили очаг интоксикации, очаг, который травил ее организм. Сложность в
другом.

- В чем? - не выдержал даже короткой паузы я - Гистология показала...
Вы не знаете. Что такое гистология? Исследование удаленных тканей. Так
вот, это исследование показало. Что у вашей жены особый вид туберкулез-
ных палочек. Редко встречающийся, но, к сожалению. Встречающийся. Опас-
ный вид.

- Чем?

- Противоядие пока не найдено.

Воробьев не отводил своих синих глаз, он ждал пока до меня дойдет
смысл, пока я полностью осознаю и смогу оценить сказанное им.

- Получается, что Наташа... обречена. - Совсем необязательно. Сейчас
она, будем надеяться, чистая. Вся зараза была сосредоточена в одном мес-
те. Если ее удалили полностью, то опасений практически нет, если же хоть
что-то осталось, тогда... тогда еще одна операция.

- Как это узнать?

- Что именно?

- Чистая она или нет?

- Время покажет, - пожал плечами Воробьев.

Подумал и добавил:

- Обязательно покажет.

- Что можно сделать, чтобы избежать рецидива?

- Есть одно средство, - медленно ответил Воробьев. - Я читал о нем в
одном иностранном журнале. Пишут. Что уникальное, универсальное и тому
подобное. Курс лечения - тридцать инъекций. У нас закупили опытную пар-
тию. Попробуйте достать. Правда, дорого...

- Сколько?

- Ну... как LМосквичv. Последней модели.

"Наташенька, родная моя, сел сегодня за очередное письмо тебе, и никак оно у
меня не начиналось, не получалось. Поэтому пишу, что пришло первым в голову -
в Москве зарядили дожди, и откуда такая прорва воды, льет и льет,
беспросветно, и сейчас по стеклу окна, в которое я смотрю, ползут, набухая,
капли, словно слезы - даже погода плачет, потому что нет тебя рядом. И на
самом деле жизнь без тебя тоскливая - и ем без аппетита, и живу без радости. А
на что похож майский Крым? Говоришь, что живешь наверху, не у моря? А какая
весна в горах? Или там уже лето? Молоко туманов, холод - не мерзнешь? Хочешь,
я пришлю свой свитер, мне мама его вязала, он большой, даже больше, чем я, и
теплый. Мама и отец передают тебе приветы, каждый день вспоминаем тебя,
говорим о тебе, ждем твоих писем. Не ленись, пиши, устрой нам маленький
праздник. С квартирой опять какая-то задержка, райисполком тянет, я даже ходил
на заседание месткома как комсомольский угол четырехугольника:
администрация-партбюро-местком-комсомол. Наш секретарь гриппует, вот и
пришлось идти мне. Какая-то там неразбериха с очередниками, в общем, придется
подождать нам еще немного, месяц или два. Потерпим? Главное, чтобы ты
поправилась. Я люблю тебя, Наташа. Ужасно люблю.

Ужасно - женское слово, как сказала Марина, помнишь? Тебе от нее при-
веты тоже, она часто звонит, мы вспоминаем нашу свадьбу и наш с тобой
медовый месяц из трех всего-то дней в ее квартире. Были бы слова сильны,
как наши чувства, им не говорить, а звенеть, им бы звучать пением птиц,
журчанием ручья, падением снега, им бы светиться аркой радуги, мерцанием
звезд, им бы греться, зажмурившись, котами на мартовском солнце и осе-
дать морозными узорами на окнах, им бы дышать свежестью розы и хрустеть
ароматным яблоком... Где найти мне слова - про то, чем дыхание наше пол-
нится, про то, чем жизнь наша полнится, про то, чем желания наши светят-
ся...

Не иссякает желание,

нет,

словно сияет полдень,

будто весь мир

словно ярый цвет

или

как осень в Болдино.

Я сейчас переполнен тобой,

мне любое твое движенье

или даже простой покой,

окруженье

так важны

и нужны,