Чтение 39–й страницы книги ~Обретение Энкиду~

подслушать. А нам до поры не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал, о чем мы
говорим.

- Может быть, вовсе и не случайно, что все мы сошлись под одной
крышей, - сказала Луринду, потягивая молочный коктейль. - Может быть, в
этом есть некая закономерность...

Ицхак посмотрел на нее с откровенной и жадной тоской. Луринду вдруг
осерчала:

- Да ты не слушаешь, Изя! О чем ты думаешь?

- О нас с тобой, - послушно сказал Ицхак.

- Думай лучше об Энкиду.

- Я и думаю об Энкиду. Если мы с тобой оба являемся Энкиду, то...

- Ну, ну. Договаривай, раз уж начал.

- Уместно ли нам трахаться, Луринду? Может ли великий Энкиду трахать
самого себя?

Ицхак был не на шутку огорчен. Я видел, что его искренне заботит эта
проблема.

- Почему же нет? - спросил я резковато.

- Потому что... Ты, Баян, отказался владеть рабом, когда узнал, что
вы с ним составляете одно целое. А я теперь, всякий раз вставляя своей
девушке, представляю себе бородатого мужика с ахреновенными мышцами,
который валяется в буйно-первозданном лесу и дрочит...

Луринду побагровела от ярости.

- Так вот ты о чем думаешь! - зашипела она.

- Тише, тише... - вмешался я. - Изя, тебе надо сходить к
психоаналитику. Это рядовая сексуальная проблема... Это лечится.

- Дебилизм не лечится, - сказала Луринду. - Я почему-то себе ничего
такого не представляю...

Ицхак посмотрел на нее жалобно, вздохнул и отвернулся.

Я взял шефа за руку.

- Успокойся.

- Тебе хорошо говорить! - закричал Ицхак. - У тебя таких проблем нет!
Ты трахаешь Цирку, а Мурзик у тебя просто для услужения...

- Зато моя девушка трахается с моим рабом.

- Ну и что? Твой раб и ты - один и тот же человек. Как ты можешь
ревновать сам к себе?

Я призадумался. Я действительно не ревновал Циру к Мурзику, но по
какой-то иной причине. Даже не понимал толком, по какой.

Наконец я сказал:

- В тебе не так уж много от Энкиду, Изя. В Мурзике куда больше. И в
Луринду, кстати, тоже. Трахай ее той своей частью, которая не Энкиду. Есть
же в тебе что-то от Ицхака, правда?

- Правда, - сказал Ицхак.

- Я думаю, что член-то у тебя точно твой собственный, - добавил я. -
У Энкиду он был куда здоровее.

Луринду расхохоталась и вдруг порывисто обняла Ицхака за плечи.

- Ничего, у Изеньки он тоже хоть куда, - заявила она.

Они поцеловались, а я потребовал, чтобы мне принесли кофе.

- ...Притягиваются... Все Энкиду так или иначе притягиваются друг к
другу... полубессознательно... - бормотал я, расхаживая по своей комнате.
- Да, разумно. Возможно. Стало быть, необходимо проверить в первую очередь
тех, кто притягивался к... Стоп. А почему? Ах, да. Название фирмы.
"Энкиду". Подсознание реагировало на название фирмы. И притягивало... Кто
притягивался к фирме в последние полгода? Буллит. Хорошо. Еще?.. Кто
еще?..

Нашу бухгалтершу Аннини мы проверили на энкидусодержание тайком от
нее еще несколько дней назад. Ни Аннини, ни ее ребенок отношения к Энкиду
не имели.

Мурзик только что вернулся домой с медицинской комиссии. Эти комиссии
занимали у него прорву времени. Поэтому жрать в доме было нечего. Мурзик
ворвался весь потный, жалобно извинился за опоздание. Брякнул вариться
макароны. Пока на плите булькало, Мурзик изливал мне жалобы на докторов.
Его общупали и обмерили всего, заполнили карту цифрами и буквами. По
мнению Мурзика, зловреднее всех были, как всегда, стоматологи и психологи.

Поев, я погрузился в раздумья, а Мурзик помыл посуду и уселся на полу
- разбирать бумаги.

- Во, господин, гляньте.

Он протянул мне медицинскую карту. Я взял, недовольный тем, что он
влез в стройный ход моих мыслей. Глянул. В графе "психическая
нормальность" было проставлено: "С отклонениями непатологического
характера".

- Это еще что? - грозно зарычал я. - Почему псих написал, что у тебя
отклонения?

- А? - Мурзик заморгал. При виде того, как мой раб хлопает веками,
ему кто угодно напишет, что он с отклонениями.

- Что ты психу набрехал, идиот? - завопил я. - Ты хочешь, чтобы тебя
медкомиссия зарезала? Для чего я столько денег в тебя вбухал, образина?
Чтоб ты так и подох в рабстве?

- Я, это... - пробормотал Мурзик и начал рассказывать с середины, как
всегда, пренебрегая преамбулой. - Он меня, значит, посадил и стал
спрашивать про то, про это... Ну, глупости всякие спрашивал. Что я
чувствую, когда стою на мосту? Я говорю ему: "Знать бы, господин, что вы
про это спросите... Что же вы загодя задание не напишете - мол, сходить
постоять на таком-то мосту да подумать, что такого при том чувствуется...
Ведь не я один - ведь многие так-то приходят и неподготовленные
оказываются." Он разом осерчал. "Ты, небось, и читать-то не умеешь, так
что для тебя еще задания какие-то писать". Я говорю: "Ваша правда,
господин, читать не обучен, да растолковал бы мне кто-нибудь, что от меня
требуется... А то поди сейчас упомни, что чувствую..." А он говорит:
"Вспоминай теперь". И карандашом об стол постучал, сердито так. Я
поднатужился. Потом говорю: "Ну, это... Иной раз думаю: вот ведь силища
эта река - Евфрат... А иной раз просто в воду плюю и ни о чем не думается,
так - легко на душе да весело..." Он что-то начиркал в карте, не в этой, а
в той, что у него в журнале. Потом и вовсе дурной вопрос задал. "О чем ты,
- говорит, - думаешь, когда видишь этот... Ну, который от дождя... Не
капюшон, а иначе..."

- Зонтик? - спросил я.

- Во! - обрадовался мой раб. - А откуда вы, господин, знаете?

- Психоаналитики всегда про зонтик спрашивают. И что ты ответил?

- Что в глаза такой штуки не видывал. А что я должен ему ответить? У
нас на каторге этих зонтиков отродясь не было. И на руднике не было, и на
угольной, и на нефтедобыче, и на шпалоукладке тоже...

- Дурак, - сказал я. - Надо было отвечать: "О бабах думаю". Когда при
виде зонтика о бабах думают, это значит - "без патологий". Когда о мужиках
- то с патологиями... Или наоборот... Тьфу, запутался я с тобой, Мурзик.
Ты меня с мыслей сбил.

Мурзик искренне огорчился. Попросил еще раз мысли ему изложить. Я
повторил ход своих рассуждений - для Мурзика.

Мурзик призадумался. Потом сказал:

- А эти-то... писаки, что к вам в контору из разных газет
приходили... Ну, еще когда в суд на вас подавали детсадовцы...

- Не в контору, Мурзик, а в офис. Привыкай говорить правильно.

- Да ладно, разницы-то... Притянулись к вам писаки, верно?

- Верно-то оно верно, Мурзик, да только как их сейчас найдешь... Их
всех найти надо, проверить индикатором, убедить... Тут нужна долгая
индивидуальная работа.

- А этот - ну, индикатор... циркина потешка... - сказал Мурзик. - Он
ведь на следы Энкиду срабатывает.

Я не понимал, к чему клонит мой раб. А Мурзик пояснил:

- Надо взять ихние газетки да поводить рамкой. Если кто-нибудь из
писак - Энкиду, рамка задергается. И тогда уж ловить собрата - через
редакцию или еще как...

Мысль была дельная. Я вытащил из-под дивана подшивку газет. Я храню
все газеты и журналы, где хотя бы вскользь упоминается деятельность нашей
фирмы. Я горжусь своей работой. Кроме того, публикации помогают мне
поддерживать авторитет в семье. Они производят должное впечатление на мою
матушку.

Позвонил Цире. Рассказал о мурзиковой идее. Цира тоже нашла идею
вполне дельной и обещала завтра заехать с индикатором.

Я похвалил Мурзика и велел ему идти спать.

- Теперь "Обсервер".

Я вытащил глянцевый журнал. Быстро перелистал, отыскивая страницу,
посвященную "журналистскому расследованию", произведенному корреспондентом
в центральном офисе нашей фирмы. Таблички глухо постукивали при
перелистывании. Статья начиналась так: "Новое и оригинальное - как
правило, хорошо забытое старое и банальное. Тем не менее, даже древность
традиции, возрожденной фирмой "Энкиду Прорицейшн", не уберегла эту
многообещающую организацию от нападок невежд..."

Статья мне нравилась. И помещена в солидном издании. И иллюстрирована
прекрасными фотографиями: Ицхак в офисе возле компьютера, мы с менеджером
склоняемся над столом, заваленным бланк-заказами...

Рамка не шевелилась. Как убитая, честное слово.

Цира отняла руку с индикатором от журнала.

- Ничего не получается. Глупая затея. От начала и до конца - глупая.

- Чего от Мурзика ожидать, - проворчал я. - У него вон, и
психоаналитики отклонения нашли.

- У меня отклонения не... это... патологические, - сказал Мурзик.