Чтение 39–й страницы книги ~Запертая комната~

намеревались пройти к посольству США и вручить свой протест дежурному
привратнику.

Этого нельзя было допустить. Острота ситуации усугублялась тем, что
полицеймейстер Стокгольма находился в командировке, а начальник управления
охраны порядка - в отпуску.

Тысячи возмутителей спокойствия собрались в угрожающей близости от самого
святого здания в городе - стеклянных чертогов американского посольства. В
этом положении начальник ЦПУ принял историческое решение: он лично
позаботится о том, чтобы демонстрация прошла мирно, лично увлечет за собой
демонстрантов в безопасное место, подальше от звездно-полосатого флага.
Безопасным местом он считал парк Хумлегорден в центре города. Пусть прочтут
там свою проклятую резолюцию и разойдутся.

Демонстранты были настроены миролюбиво и не стали артачиться. Процессия
двинулась по Карлавеген на север.

Для обеспечения операции были мобилизованы все наличные полицейские силы.
В числе мобилизованных был и Гюнвальд Ларссон, который, сидя в вертолете,
сверху наблюдал шествие людей с лозунгами и флагами Он отчетливо видел, что
сейчас произойдет, однако ничего не мог поделать. Да и зачем?..

На углу Карлавеген и Стюрегатан колонна, движение которой направлял сам
начальник ЦПУ, столкнулась с толпой болельщиков - они возвращались с
Центрального стадиона, слегка подогретые винными парами и весьма недовольные
бесцветной игрой футболистов. То, что было потом, больше всего напоминало
отступление наполеоновских войск после Ватерлоо или визит папы римского в
Иерусалим. Не прошло и трех минут, как вооруженные дубинками полицейские уже
лупили налево и направо болельщиков и сторонников мира. Со всех сторон на
ошарашенную толпу напирали мотоциклы и кони. Сбитые с толку демонстранты и
любители футбола принялись колошматить друг друга; полицейские под горячую
руку дубасили своих коллег, одетых в штатское. Начальника ЦПУ пришлось
вызволять на вертолете.

Правда, не на том, в котором сидел Гюнвальд Ларссон, ибо Ларссон уже
через несколько минут распорядился:

- Лети скорей, черт дери, лети куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

Около сотни человек было арестовано, еще больше - избито. И никто из них
не знал, за что пострадал.

В Стокгольме царил хаос.

А начальник ЦПУ по старой привычке дал команду:

- Никакой огласки!..

XXVI

Мартин Бек снова скакал верхом. Пригнувшись над гривой, он во весь опор
мчался через поле, в одном строю с конниками в регланах. Впереди стояла
царская артиллерия, и между мешками с песком на него смотрело в упор
пушечное дуло. Знакомый черный глаз смерти. Вот навстречу ему вылетело ядро.
Больше, больше... уже заполнило все поле зрения...

Это, надо понимать, Балаклавский бой.

А в следующую секунду он стоял на мостике "Лайона". Только что
"Неутомимый" и "Куни Мэри" взорвались и ушли под воду. Подбежал гонец:
"Принцесс Ройял" взлетела на воздух! Битти наклонился и спокойно сказал
громким голосом, перекрывшим неистовый грохот битвы: "Бек, что-то неладно
сегодня с нашими кораблями, черт бы их побрал. Два румба ближе к
противнику!"9

Затем последовала обычная сцена с Гарфилдом и Гито, Мартин Бек соскочил с
коня, пробежал через здание вокзала и принял пулю на себя. В ту самую
секунду, когда он испускал последний вздох, подошел начальник ЦПУ, нацепил
на его простреленную грудь медаль, развернул что-то вроде пергаментного
свитка и проскрипел: "Ты назначен начальником управления, жалованье по
классу Б-З".

Президент лежал ничком, цилиндр катился по перрону. Нахлынула волна
жгучей боли, и Мартин Бек открыл глаза.

Он лежал мокрый от пота. Сплошные штампы, один банальнее другого... Гито
сегодня опять был похож на бывшего полицейского Эрикссона, Джеймс Гарфилд -
на элегантного пожилого джентльмена, начальник ЦПУ - на начальника ЦПУ, а
Битти - на свой портрет, запечатленный на мемориальной кружке в честь
Версальского мира: этакий надутый господин в обрамлении лаврового венка. А
вообще сон и на этот раз был полон нелепостей и неверных цитат.

Дэвид Битти никогда не командовал: "Два румба ближе к противнику!"
Согласно всем доступным источникам, он сказал: "Четфилд, что-то неладно
сегодня с нашими кораблями, черт бы их побрал. Два румба влево!"

Правда, суть от этого не менялась, ведь два румба влево в этом случае
было все равно что два румба ближе к противнику.

И еще: когда Гито приснился ему в облике Каррадина, он стрелял из
пистолета "хаммерли интернешнл". Теперь же, когда он походил на Эрикссона, у
него в руке был "деррингер".

Не говоря уже о том, что в Балаклавском бою один только Фицрой Джеймс
Генри Сомерсет был в реглане.

В этих снах все шиворот-навыворот.

Мартин Бек поднялся, снял пижаму и принял душ.

Ежась под холодными струями, он думал о Рее.

По пути к метро он думал о своем странном поведении накануне вечером.

Сидя за письменным столом в кабинете на Вестбергааллее, он ощутил вдруг
острый приступ одиночества.

Вошел Колльберг, спросил, как он поживает. Затруднительный вопрос. Мартин
Бек отделался коротким:

- Ничего.

У Колльберга был совсем задерганный вид, и он почти сразу ушел. В дверях
он обернулся.

- Кстати, дело на Хурнсгатан как будто выяснено. И у нас есть все шансы
схватить Мальмстр"ма и Мурена с поличным. Правда, не раньше следующей
пятницы. А как твоя запертая комната?

- Неплохо. Во всяком случае, лучше, чем я ожидал.

- В самом деле? - Колльберг помешкал еще несколько секунд.- По-моему,
сегодня ты выглядишь уже бодрее. Ну, всего.

- Всего.

Снова оставшись в одиночестве, Мартин Бек принялся размышлять о Свярде.

Одновременно он думал о Рее.

Он получил от нее гораздо больше, чем рассчитывал,- как следователь,
естественно. Целые три нити. А то и четыре.

Свярд был болезненно скуп.

Свярд всегда - ну, не всегда, так много лет - запирался на сто замков,
хотя не держал в квартире ничего ценного.

Незадолго перед смертью Свярд тяжело болел, даже лежал в онкологической
клинике.

Может быть, у него были припрятаны деньги? Если да, то где? Может быть,
Свярд чего-то боялся? Если да, то чего? Что, кроме собственной жизни,
оберегал он, запираясь в своей конуре?

Что за болезнь была у Свярда? Судя по обращению в онкологическую клинику
- рак. Но если он был обречен, то к чему такие меры защиты?

Может быть, он кого-то остерегался? Если да, то кого?

И почему он переехал на другую квартиру, которая была и хуже, и дороже?
Это при его-то скупости.

Вопросы.

Непростые, но вряд ли неразрешимые.

За два-три часа с ними не справишься, понадобятся дни. Может быть,
недели, месяцы. А то и годы. Если вообще справишься Что же все-таки показала
баллистическая экспертиза? Пожалуй, с этого следует начать.

Мартин Бек взялся за телефон. Но сегодня у него что-то не ладилось. шесть
раз он набирал нужный номер, и четыре раза слышал в ответ: "Минуточку!" -
после чего наступала гробовая тишина. В конце концов он все-таки разыскал
девушку, которая семнадцать дней назад вскрывала грудную клетку Свярда.

- Да-да,- сказала она,- теперь припоминаю. Звонил тут один из полиции
насчет этой пули, всю голову мне продолбил.

- Старший инспектор Р"нн.

- Возможно, не помню. Во всяком случае, не тот, который сначала вел это
дело, не Альдор Гюставссон. Явно не такой опытный, и все время мямлит "угу"
да "угу".

- Ну и что же?

- Ведь я уже говорила вам в прошлый раз, полиция поначалу довольно
равнодушно подошла к этому делу. Пока не позвонил этот ваш мямля, никто и не
заикался о баллистической экспертизе. Я даже не знала толком, как поступить
с этой пулей. Но...

- Да?

- В общем, я решила, что выбрасывать не годится, и положила ее в конверт.
Туда же положила свое заключение, по всем правилам. Так, как у нас заведено,
когда речь идет о настоящем убийстве. Правда, в лабораторию не стала
посылать, я же знаю, как они там перегружены.

- А потом?

- Потом куда-то засунула конверт и, когда позвонили, не могла сразу найти
его. Я ведь тут внештатно, у меня даже своего шкафа нет. Но в конце концов я
его все-таки отыскала и отправила.

- На исследование?

- У меня нет таких прав. Но если в лабораторию поступает пуля, они, надо
думать, исследуют ее, хотя бы речь шла о самоубийстве.

- Самоубийстве?

- Ну да. Я написала так в заключении. Ведь полиция сразу сказала, что
речь идет о суициде

- Ясно, буду искать дальше,- сказал Мартин Бек.- Но сперва у меня к вам
будет еще один вопрос.

- Какой?

- При вскрытии вы ничего особенного не заметили?

- Как же, заметила, что он застрелился. Об этом сказано в моем
заключении.