Чтение 39–й страницы книги ~Белое танго~

соображая.

"Ну и характеры у нас в роду!" - думала Таня засыпая, а во сне снова
явилась ведьма с глазами Адочки.

- Что, не угомонишься, старая? - спросила ее Таня, проваливаясь в бездну
уложенной хвойными лапами ямы.

Где-то высоко над головой висела не то столешница со свечами, не то
крышка гроба. Мелькает огонек и душно пахнет травами. В отдалении слышится
приближающийся хохот. Столько веселья в родном тембре голоса, так хороши эти
звуки на самых низких регистрах. Смешно Тане от гробовой безграничности.

Проснулась свежая как огурчик.

Мать будить не стала. Пока не пришла Анджелка. Та подняла такой грохот в
коридоре, что и мертвец проснулся бы. Похватала куски на кухне и давай
прицениваться к разложенным тряпкам. Разжевывая бутерброд, подошла к
гардеробу, на створке которого висело длинное платье в крапинку люрекса.
Притронуться забоялась. Влетела мать, взъерошенная, с припухшими после сна и
давешних слез глазами.

- Что ж ты не будишь меня? Да и я хороша! Нет чтобы пораньше лечь, такой
трудный день.

- Не суетись, - кинула ей Таня.

Она вытянула длинную ногу, уперла ее в тумбу трюмо и осторожными
движениями покрывала ногти лаком. В белоснежном белье Таня была
обворожительна. Рыжие пряди полоскались по ноге, вздрагивая в кольцах.

- С волосами что делать будешь? - спросила Анджелка.

- Заколю. - И бросила через плечо:

- Через час машина будет.

- Ой, - заметалась Ада.

И ее со всеми причитаниями сдуло из комнаты и носило по всей квартире.
Без конца трещал телефон. Чертыхалась Ада. За спиной ворковала Анджелка:

- А дружки будут?

- Подожди, машина придет, и будут. Кто-то позвонил в дверь. Открыла Ада,
сразу завиноватилась, что ничего не успевает. Это была Марина Александровна,
мать одного из братниных "мушкетеров", Ванечки Ларина. Она работала у
Дмитрия Дормидонтовича и по случаю проявила инициативу, наверное, не без
чуткого руководства Лидии Тарасовны. Активно подключилась к организации
торжества, взяв на себя хлопоты по приему гостей, сейчас пришла как сватья
пораньше, на выкуп невесты. Она заглянула к девушкам. Анджелка лобызала
подружкино голое плечико.

- Ой, девчонки, одевайтесь бегом! Где фата-то? То, что должно было
служить фатой, на вытянутых руках внесла Адочка. Она успела причепуриться и
одеться.

Тане надоела вся эта морока, и она потребовала:

- Оставьте меня хоть на пару минут. Вконец забодали!

Тетки вышли на полусогнутых, неловко переглядываясь между собой. Выудив
из пачки сигарету самыми кончиками ярких коготков, затянулась всей грудью,
окинула себя в зеркале взглядом, лизнула ноготь. Лак высох. Выдвинула ящик
тумбы, приняла первые в жизни контрацептивы и вдогонку отправила
успокоительные.

Странно. Такое с ней впервые. В руках легкий тремор, в груди волнение.
Прощайте девичьи забавы, здравствуй новая жизнь, неизведанная. С
неподдельным волнением готовимся дебютировать в роли добропорядочной
советской матроны - не Матрены, хотелось бы думать... Влезла в платье и
позвала на помощь Аду. Мать застегнула змейку на спине, ткань обтянула
гладкий живот, подчеркивая высокий бюст. Рыжую копну убрали в высокую
башенку на затылке. Тыльным концом расчески вытягивая тонкие пряди, спустила
по высокой шее на плечи. Вокруг башенки волос была заколота из искусственных
цветов и белых пупочек в венце прозрачная накидка, только перед Павлом
должная быть спущенной на лицо. Пока ее закололи шпилькой на макушке.

Женщины сгрудились вокруг, затихли, глядя на ее отражение в трюмо. Каждая
думала о своем. Но размышления прервались резким трезвоном, топотом за
дверью и сигнальным зовом машин со двора. Черные, с никелированными
крыльями, блестящие номенклатурные тачки, одна с куклой на бампере капота.
"Икарус" с кокетливыми бантиками на бортах ожидал Марину, которая должна
была, подобрав гостей в назначенном месте, привезти их прямо к месту
торжества, в прославленный среди элиты города Голубой павильон. Рядом стоял
счастливый и растерянный Павел, элегантный, высокий, в костюме, будто не в
своей шкуре, переминался с ноги на ногу, смущенно поглядывая на окна вверх.
В дверь продолжали неистово тарабанить.

Наконец ворвались внутрь с шумом и хохотом. Анджелка, Ада и Марина
Александровна встретили парней крепкой стеной, не давая пробиться к невесте.

- Кто платит?

- Мужик платит.

- Чей мужик?

- А чья невеста?

- Сколько дашь?

- За треху возьму.

- На вокзале по такой цене снимешь.

- Твоя цена?

Вклинился Анджелкин голос:

- Ну, орлы, торг здесь неуместен.

- Может, тебя со скидкой взять? Таня за дверью давилась от хохота. Цены
повышались.

- Ну, бабы! - кто-то возмущенно завопил. Слышно было, как мужики пытались
прорвать блокаду. Таня вышла сама. - Берите даром.

Ребята обалдело охнули.

- Такое не продается, - промямлил один.

- Ну, Поль, урвал, - выдохнул другой, в котором узнала весельчака Вальку
Антонова.

Ее сдали в руки Павла. Она вцепилась в его рукав, а он, окостеневший,
молчал всю дорогу до Каменного острова, только кончиками пальцев
притрагиваясь к ее перчатке. Когда, подождав немного в укромной боковой
комнатушке, они поднялись по сигналу распорядителя и, сделав несколько
шагов, остановились перед внушительной фигурной дверью, Таня решила первой
не наступать на ковер. Пусть Павел будет главой в доме. Сзади торопили, от
двух таблеток тазепама перед глазами плыло. Потому она и споткнулась на
самом пороге двухсветного, убранного красным зала.

- Черт! - пискнула Таня.

- Что? Ты что-то сказала?

Таня ответила улыбкой, вдруг вспомнила сон, неожиданно для Павла чему-то
рассмеялась и первая решительно наступила на дорожку.

- Так кто в доме хозяин? - лукаво спросила она, надевая под Мендельсона
кольцо на палец мужа.

- Золотая ты моя...

Нежно поцеловал влажными губами, подняв с трепетом накидку. Но что-то не
так. Не то. В ее головке все смешалось. Патетическая речь пожилой Мальвины с
атласной лентой через плечо. Росписи в загсовом гроссбухе. Памятная
фотография.

Мелькали вспышки и тени. Подходили, целовались, пристраивались рядом. Кто
и где - Таню не заботило. Она поплыла в знакомой бездне. Никто не заметил те
предобморочной бледности. Разве что Ванечка Ларин, непутевый друг Павла,
свидетель. Он не сводил с нее удивленных глаз. Таня попыталась нарисовать на
своем лице улыбку, но он только поморгал и шпыняемый всеми, отошел в
сторону.

Грохотали пущенные пробки из бутылок шампанского. Таня смеялась и слышала
свой смех как бы со стороны. Будто не я, будто все не со мной... Дальнейшее
пышное торжество и вовсе прошло мимо сознания, хотя невеста его вроде бы и
не теряла.

Молодоженов провожали под народную обрядовую. Галина Карева без
музыкального сопровождения пела свадебную величальную:

Ой-ка, глядь, лебедушка плывет, Черный ворон нашу Танюшку ведет.

Плачьте горькими, горючими слезами, В дом свекровушки невестушка идет.

Павел вел под руку Таню к выходу. Она низко опустила голову.
Расступившись, гости осыпали молодых зерном и монетками. Наверное, Адина
затея. Хорошо, что Никиты не было - этот бы и водой с удовольствием полил
бы, а то и кипятком.

Машина увозила молодых в Солнечное, на ту самую дачу, где праздновалась
свадьба Ванечки Ларина. Странный он был сегодня. Не сводил глаз с Татьяны,
ни разу не подошел, слова не сказал, танцевать не пригласил. Заметив на себе
ее взгляд, сразу отводил глаза, будто и не глазел вовсе.

- А Ванька смешной, правда? - как читая ее мысли, спросил Павел.

- Как всегда, только толстый. Смешнее всех был, по-моему, Романов.

Оба расхохотались, решили обязательно выпить за Берлинскую стену из
подаренных первым секретарем кружек.

- А когда Зайков ключи преподнес, я просто ошалела. - Таня выжидательно
замолчала. Ее версия прошла, Адочка верно сориентировалась. Не без подачи
Лиды все получилось очень красиво. - Ты хоть догадывался?

- Ни сном, ни духом.

- А адрес взял? Может, съездим завтра?

- Ну нет! Ни завтра, ни послезавтра. Мы на необитаемом острове, ясно?

Чмокнул в любопытный носик, тем и поставил точку.

Необитаемый остров, то бишь казенная дача Чернова, встретил их музыкой,
свечами, фруктами. Таня кружилась в ритме вальса, выключая лишнюю
иллюминацию.

Танцевал огонек зажженной свечи.

- Вот, - протянула она запотевшую бутылку шампанского.

Стекали оттаявшие капли. Павел молчал. Потом выдавил хрипло:

- А нельзя ли сразу наверх?

Она рассмеялась и потребовала продолжения банкета. Павел скинул пиджак на
спинку кресла, расстегнул рубашку и как-то совсем по-домашнему стал
аккуратно снимать уздечку в фольге с пробки бутылки. Хлопок получился
громким, игристое вино вырвалось, обливая обоих...