Чтение 39–й страницы книги ~Ночной пасьянс~

запись, сделанную Шимановичем на субботнем листке календаря: "Сегодня
фотокопии в 16 ч."? И что-то между ними произошло. Что?..

Зданевича Щерба пригласил по телефону под невинным предлогом: хочет
возвратить кассету и фотокопию протокола и заодно задать несколько
вопросов. Каких - не уточнил.

И вот они сидели друг против друга. Зданевич положил в портфель
кассету, всунул аккуратно в конверт от фотобумаги листок фотокопии и
сидел, ожидая, чего еще от него тут хотят.

- Олег Иванович, мне нужно официально допросить вас по одному
случайно возникшему делу.

Зданевич напрягся, подозрительно стрельнул взглядом по лицу Щербы,
сказал глухо:

- Что еще? Я свои дела тут закончил, а вы свои сами крутите.

- В одну из наших бесед вы сказали, что "левыми" работами не
занимались, в частности фотокопированием. А ведь занимались, Олег
Иванович. Фотокопия протокола, которую я вам только что возвратил,
выполнена вами. Очень профессионально, на отличной импортной бумаге. И вот
эти фотокопии тоже сделаны очень профессионально, тоже на импортной
бумаге, - Щерба извлек из ящика и положил перед Зданевичем фотокопии
документов, спечатанных с рулончиков пленки, обнаруженных на столе в
квартире Шимановича.

- Мало ли кто мог достать импортную бумагу! Да и мастера в городе
кроме меня есть. Десяток назову, - откинулся Зданевич и заложил вальяжно
руку за спинку стула.

- Олег Иванович, в этом здании есть и дураки. Как и всюду. Но почему
вы считаете, что один из них я?

- Я ведь тоже не дурак!

- Надеюсь. А ведете себя, мягко говоря, не умно.

- Ну хорошо, брал я "левую" работу.

- И у Шимановича? У Богдана Григорьевича?

- А, у этого... Брал.

- Как часто вы к нему заходили?

- А я к нему вообще не ходил. Созванивались, где-нибудь встречались.
Он мне отдавал работу. А потом я ему возвращал готовое, а он мне бабки.

- Но пятнадцатого августа, в субботу, вы все же навестили его, в
четыре часа дня?

- Нет. Не верите, спросите у него. Я отдал ему все накануне, в
пятницу днем. Он сам поменял время. Да и мне оказалось удобней. Потому что
в пятницу вечером я должен был уехать.

"Вот стервец, - расстроено вздохнул Щерба. - Чего теперь стоят его
отпечатки пальцев на рулончиках пленки и на футлярчике?! В суд с ними не
пойдешь. И обрезки остальных кадров от тех рулончиков... Ну найду я их у
него дома при обыске! Куда их присобачишь?"

- Да что в конце концов случилось, чего вы меня все время возите
мордой по асфальту?! Я не за этим шел сюда! Шел добровольно! По вашему
приглашению, - вскипел Зданевич.

- Шиманович убит! - в упор сказал Щерба. - В субботу, пятнадцатого
августа, - и он увидел, как по лицу Зданевича поплыла белая тень, и оно
вдруг осунулось.

- Вона что! - голос Зданевича стал сухой скрипучий. - Понятно...
Шьете мне убийство... Это что же, Кухарь так на вас надавил или чего
посулил?.. Хочет меня таким образом натянуть?.. Не выйдет у вас, ребята!
Все вы одна кодла!.. Но не выйдет!.. Не было меня в городе в ту субботу,
пятнадцатого августа. Не было - и все! Находился с пятницы с вечера до
воскресенья, до десяти вечера да-а-леко, за сто восемьдесят километров. В
Кременце. Алиби у меня! Ясно?! И утритесь им вместе с Кухарем!..

- Чем вы ездили туда? - спросил Щерба, спокойно выслушав длинную и
гневную тираду Зданевича и подумал: "На Скорика это наверное, произвело бы
впечатление... Но может быть мне сейчас мешает именно мой опыт, сотни
людей, сидевшие на этом стуле и вот также нагло отпиравшиеся, а в итоге не
через день, так через месяц подписывавшие протокол с признанием,
ложившимся в обвинительное заключение?.. Может быть весь этот чертов мой
опыт не дает мне свободы поверить Зда невичу?" - Так каким же транспортом
вы ездили в Кременец? - отмахнулся Щерба от психологических самокопаний.

- Рейсовым автобусом. Последним. В шесть сорок вечера, - ответил
Зданевич. Он выпрямился на стуле, говорил уже тихо, прикрыв глаза, словно
успокоился, был весь собран, будто набирался сил и терпения для долгого
упорного сопротивления.

- Кто это может подтвердить?

- Жена. Я ездил к ней на выходные. Она была там с дочерью.

- А кроме жены?

- Пассажиры автобуса. Ищите их. Вам за это деньги платят.

- Поищем... Я возьму у вас подписку о невыезде, Зданевич. А сейчас
поедем к вам домой на обыск...

- Ваше право.

- Право закона.

- Вижу, какой закон. Только передайте Кухарю, тут ему шоколадки не
будет, пусть леденец сосет...

Обыск в квартире Зданевича не дал ничего. Щерба изъял знакомый уже
футлярчик от кассеты, часть пленки, отрезанной от тех рулончиков, что
нашли у Шимановича и еще кучу фотокассет с проявленной фотопленкой,
хранившихся в чуланчике, переоборудованном в маленькую фотолабораторию.
Жилье Зданевича оставило впечатление, что живут здесь люди, едва сводящие
концы с концами. Однокомнатная квартира с кухонькой, где едва могут
разместиться два человека. В комнате дешевенький сервант, раскладной
диван, стол и детская кроватка. У окна на тумбочке старый черно-белый
телевизор, рядом ящик с детскими игрушками.

Когда уже уходили, жена Зданевича, худенькая молодая женщина,
бледная, молча плакала и укоризненно посматривала на мужа, а Зданевич
отрешенно сидел на диване, не обращая внимания на смущенных понятых. Жена
Зданевича пошла за Щербой на кухню.

- Это все неправда, товарищ следователь, повторяла она. - Олег был у
нас в Кременце с пятницы до воскресенья. Не мог он... Никак...

- А что вы там делали? - спросил Щерба, укладывая в картонную коробку
фотокассеты и пересчитывая их.

- Я была в профилактории. С дочерью. Мне дали путевку туда на три
дня. Я донор...

Вошел Зданевич и молча стоял в дверном проеме.

- Он даже фотографировал нас! - с надеждой вспомнила жена. - Возле
леса, там луг есть!.. Вот смотрите! - она лихорадочно принялась перебирать
фотокассеты.

- Перестань, Катя! - сказал Зданевич. - Фотографировать вас я мог и
три недели, и три месяца назад. Там даты нет! Перестань! Это не
доказательство. Ты им ничего не докажешь. Они не хотят. Пусть сами и ищут.

Она обреченно опустила руки...

С этим Щерба и отбыл...

В субботу, в час дня, как и было оговорено, Сергей Ильич отправился с
визитом к Григорию Мироновичу Ковалю. Жил Коваль в небольшом коттедже.

- Тут все мои Ковали: я с женой, дочка с мужем и сын с невесткой, ну
и внуки, понятно... Может, в садике расположимся? - сказал Коваль.

- Как вам удобней, - согласился Сергей Ильич.

Сад был ухоженный, аккуратные, уже опустевшие грядки, на яблонях еще
висели осенние сорта яблок, к могучей старой орешине была приставлена
стремянка и прислонена длинная палка с хитро закрученным проволочным
крюком.

- Вот здесь хорошо будет, - сказал Коваль, усаживаясь на деревянную
скамью, вкопанную, как и стол перед нею, в землю.

Был Коваль невысок, худощав, подвижен, на морщинистом лице быстрые, в
зорком прищуре карие глаза.

Едва сели, тут же появилась жена его, накрыла стол целлофановой
скатеркой, поставила бутылку водки, соленья, пахнувшую чесноком колбасу и
миску с варениками, над которыми еще вился пар.

Сергей Ильич церемониться не стал, поняв, что его ждали: как ни как,
- он человек от Кухаря.

Сперва были общие разговоры о жизни - о детях, о ценах, о
международных делах. Когда бутылку наполовину осушили, и Сергей Ильич
оценил вареники, домашние соленья и домашнюю колбасу, Коваль, потерев щеки
с покрасневшими жилочками на скулах, спросил:

- Так какая там у вас забота?

Рассказав, кто он, чем занимается и что в круг поисков попал
Александр Бучинский, который якобы был в подполье и вроде ходил из города
в отряд и обратно, Сергей Ильич закончил:

- Может, вы знали его или слышали о его судьбе?

- Знать не знал. Таких людей по нашим правилам не очень показывали. А
слышать слышал, от командира. И не раз. Ходил Бучинский в Уделичи, там был
наш "маячок", вроде как передаточный почтовый ящик. Двое их там жило:
Остап Ляховецкий и Вася Кунчич. Однажды не явился к ним Бучинский. А
ждали. Знали, что должен в такой-то день прийти. И не пришел. Уж потом,
через сколько там месяцев, узнал командир, что на засаду полицаев
напоролся он. И то ли убили они его, то ли увели. Так и сгинул... А этот,
ваш, который в Америке помер, и в самом деле брат ему родной?

- Родной.

- И много денег оставил?

- Прилично... Григорий Миронович, а люди эти, Ляховецкий и Кунчич,
так и живут в Уделичах? Может от них я хоть что-то узнаю? Как найти их?