предупредить попытку самоубийства. Он лежал под капельницей. Першин
несколько раз пытался с ним поговорить, но тот молчал и упорно смотрел
мимо, не обращая внимания на уговоры. Его бесцветные с розовыми, как
водится у альбиносов [у альбиносов сквозь зрачки просвечивают кровеносные
сосуды глазного дна], зрачками глаза выражали непреклонную враждебность,
понятно было, что он скорее умрет, чем расскажет что-то; даже опытные
психологи не могли его разговорить, он молчал, лишь прикрывал глаза, когда
уставал.
с кем из посторонних и готов был скорее погибнуть, чем его нарушить.
Похоже, он даже не размышлял над этим, способность к размышлению
отсутствовала в этом человеке, как пигмент в его тканях.
Вскормленные одной простенькой идеей, вынянченные ею, они не знали ничего
другого и не хотели знать. Внушенная им однажды идея овладевала ими
безраздельно, подчиняла себе, они служили ей слепо, без сомнений и
колебаний, а все, что не укладывалось в эту идею, они наотрез отвергали.
Как правило, чужое мнение они ставили ни в грош и готовы были на все - на
кровь и на резню, чтобы утвердиться.
тот молчал, глядя мимо, и понятно было, что уговоры и увещевания напрасны.
веки, как бы не в силах вынести чужого присутствия.
наталкивало на серьезные размышления. Это была какая-то особая порода,
выведенная селекционерами-злоумышленниками. Вскормленные фанатизмом и
ненавистью, эти люди не знали ничего, кроме своей куцей идеи, ради нее они
готовы были всех уничтожить - единственное, на что были способны.
готовы были всех погубить - всех, кого намеревались осчастливить: с теми,
кто не хотел быть счастливым, они боролись не на жизнь, а на смерть, пока
не стирали в пыль.
технические коллекторы, по которым из одного района города можно было
скрытно попасть в другой. От станции Переделкино труба широкого профиля в
полкилометра длиной привела отряд к тоннелю, и они бежали по нему еще с
километр, пока не вышли к Боровскому шоссе. Осмотрев тоннель и подступы к
нему, отряд помчался в Тушино, где в новом районе, застроенном гаражами,
обнаружили ведущие под землю люки. Спустившись, разведчики оказались в
тоннеле, который тянулся на несколько километров, пройдя его, они вышли в
Митино.
Сретенского холма, состоящих из партийных бункеров Старой площади и
Лубянки, связанных между собой, с Кремлем, с окраинами и предместьями.
увидеть обширный пустырь, лежащий через дорогу против Университета. Одной
стороной пустырь выходил на проспект Вернадского, другая сторона круто
обрывалась над зеленой бугристой долиной, раскинувшейся внизу.
виднелись песчаные бугры и овраги, заросшие лощины и рощицы, бесконечный
забор окружал пустырь, на котором мог разместиться целый город, но никто
не строил здесь ничего, и это выглядело странно: Москва задыхалась от
нехватки земли, однако пустырь оставался неприкосновенным.
посреди пустыря некое строеньице, похожее на будку, дворовый туалет или
пивной ларек. Каждое утро сюда подкатывали набитые людьми автобусы,
пассажиры один за другим исчезали внутри, и это было похоже на цирковой
фокус: маленькое строение вмещало всех пассажиров.
дня. С высоты соседних домов забавно было наблюдать, как под вечер ездоки
нескончаемой чередой тянутся из будки, вмещающей на глаз лишь несколько
человек. Иногда автобусы запаздывали, и большая толпа дожидалась их
посреди пустыря.
велось.
подъездов домов.
каждой машины был доверху забит белой породой, хотя никто не видел на
пустыре землеройных машин.
цветники и дорожки, посреди пустыря возник обширный и глубокий котлован,
на краю, выходящем к проспекту, выросли три высоких дома, видные издалека.
Поговаривали, что под пустырем находится секретный город, который
специалисты и знатоки именовали НИБО "Наука" и за который многие чины из
госбезопасности удостоились орденов.
свалятся. Он решил устроить им передышку, объявил увольнение на сутки,
каждый был волен делать что вздумается.
домашних и Галю, надо было подать заявление и готовиться к свадьбе.
Занятый погонями и боями, он не думал об этом, но вот передышка и разом
вспомнился Звенигород: лес, овраги, ручьи, дом над обрывом и сенной сарай,
где уединялись они с Галей. Его остро потянуло туда, и если б не форма
оружие и камуфляжная краска на лице и руках, он помчался бы на вокзал,
чтобы поспеть на ближайшую электричку.
вокзал, медленно брел по улице, как будто имел в запасе уйму времени и не
знал, куда себя деть.
он отчетливо понимал, что следует спешить - торопись, торопись, служивый,
времени в обрез, каждая минута на счету, не теряй попусту. Однако по
непонятной причине он неприкаянно таскался по улицам, пока не обнаружил
себя на Волхонке: ноги сами привели его сюда. Дворами и террасами он
прошел к церкви Антипия, что на Колымажском дворе за Музеем изящных
искусств. Он прогуливался здесь недавно с Аней, отсюда рукой было подать
до ее дома.
руку, он добрел до Знаменского переулка, зашел в знакомый двор, поднялся
на третий этаж и позвонил.
задержался в пути. - Наконец-то.
шла о чем-то привычном.
она, призывая его в свидетели, что задуманное сбылось.
ты бы поехал в Звенигород.
привела его в свою комнату, квартира поразила его простором и пустотой, -
ни мебели, ни людей, голые стены, емкая глубина, чемоданы, постели,
разостланные на полу.
он и не спрашивал:
день торчат, отлучиться нельзя.
сесть, но Аня подняла его.
не ослушается.
Все, что происходило выглядело странно, как причудливый сон, но и наяву
было странно, Ключников был смущен и скован, точно делал что-то,
несвойственное ему. Однако он не строптивелся, понимая, что деться некуда:
он обречен и от судьбы не уйти.
табурете и расчесывала волосы. Она поднялась навстречу, не стыдясь наготы,
и обняла его. Как тогда, в машине, губы у нее были мягкие и влажные, она
помогала себе языком, Ключников почувствовал легкую слабость, голова пошла
кругом.
узнал еще юношей, школьником, почти подростком, за все годы он не знал
никого, кроме Гали, и не подозревал, что бывает иначе. Сейчас его
ошеломила новизна.
проявлялись в постели в полной мере. Она была раскована и свободна,
Буджолд Лоис
Лондон Джек
Корнев Павел
Сапковский Анджей
Лондон Джек
Шилова Юлия