Чтение 39–й страницы книги ~Эроусмит~

терзался; сникал в дремоту и встряхивался, чтобы не заснуть. Надо что-то
сделать: мать стоит на коленях, смотрит на него широко открытыми глазами,
и ее уже разбирает сомнение.

- Нагрейте какую-нибудь материю - полотенце, салфетку - и оберните ей
шею. Боже мой, неужели не дозвонится! - засуетился он.

Когда миссис Новак, переваливаясь на толстых, обутых в шлепанцы ногах,
принесла согретые полотенца, явился Новак с унылым:

- В аптеке ночью никто не дежурит, а домашний телефон у Бласнера не в
порядке.

- Так слушайте. Я боюсь, дело серьезно. Нужно достать сыворотку. Я
съезжу за ней в Леополис. А вы продолжайте горячие припарки и... хорошо бы
пульверизатор. Надо, чтобы воздух в комнате был влажный. Нет ли у вас
спиртовки? Поставьте здесь кипятить воду. Лекарств не нужно. Я скоро
вернусь.

Двадцать четыре мили до Леополиса он покрыл в тридцать семь минут. Ни
разу не замедлил он ход у перекрестка. Гнал на поворотах, гнал по
заползшим на дорогу корням, хотя какая-то черная точка в его мозгу все
время таила страх перед взрывом или крушением. Быстрая езда, отказ от
всякой осторожности зажгли в нем высокий восторг, и было отрадно окунуться
в прохладный воздух и остаться одному после напряженного ожидания под
пристальным взглядом фермерши. Мысленно он все время перечитывал по книге
Ослера страницу о дифтерии, видел напечатанными слова: "В тяжелых случаях
вводят сначала от 8000... Нет. Ах, да!.. от 10000 до 15000 единиц".

К нему вернулась вера в себя. Он благодарил бога науки за антитоксин и
бензинный двигатель. Это большой забег, решил Мартин, в котором он должен
обогнать смерть.

- И обгоню - все сделаю и спасу ребенка! - ликовал он.

Он завидел переезд через полотно и ринулся к нему, не считаясь с
возможными поездами. Он услышал оглушительный свисток, увидел скользящий
по рельсам свет и резко затормозил. Мимо него, в десяти футах от переднего
колеса летучим вулканом пронесся экспресс из Сиэтла. Кочегар мешал в топке
огонь, и даже в мягкой ясности наступающего рассвета ужасен был отблеск
пламени на клубах дыма. Видение мгновенно исчезло, и Мартин сидел,
охваченный дрожью: дрожали руки на жиденькой баранке, дрожала, как в
пляске святого Витта, нога на тормозе. "Полсекунды - и мне бы крышка!" -
пробормотал он и подумал об овдовевшей Леоре, отданной во власть Тозеров.
Но образ задыхающейся в судорогах Мери Новак заслонил все остальное.

- Тьфу, черт! Заглушил мотор! - простонал он. И он перескочил через
борт, завел мотор и стрелой влетел в Леополис.

Для округа Кринсен Леополис с его четырехтысячным населением был
столицей, но в напряженной тишине рассвета он являл собою крошечное
кладбище: песчаной полосой тянулась Главная улица", низкие домики лавчонок
глядели покинутыми хижинами. Мартин нашел только одно живое место: в
унылой конторе гостиницы "Дакота" ночной дежурный играл в покер с шофером
автобуса и констеблем.

Его истерическое вторжение несколько их удивило.

- Доктор Эроусмит из Уитсильвании. Умирает ребенок от дифтерита. Где
живет Бласнер? Садитесь в мой автомобиль и покажите дорогу.

Констебль был сухопарый старик, жилет у него болтался нараспашку на
рубахе без воротника, штаны свисали складками, глаза смотрели решительно.
Он подъехал с Мартином к дому аптекаря, стукнул ногою в дверь, потом,
подняв в холодном предутреннем свете свое худое небритое лицо, рявкнул:

- Эд! Эй, вы, Эд! Вставайте!

Из окна второго этажа донеслось ворчанье Эда Бласнера. Смерть и
неистовые доктора были ему не в новинку. Мартин слышал, как он, натягивая
штаны и пиджак, ораторствует перед сонной женой о горестной жизни аптекаря
и о том, что хорошо бы переехать в Лос-Анжелос и заняться продажей
недвижимости. Но противодифтерийная сыворотка у него в аптеке нашлась, и
через шестнадцать минут после того, как едва не погиб под поездом, Мартин
уже мчался назад к Генри Новаку.

Когда он влетел в дом, девочка была еще жива.

Всю обратную дорогу он видел ее мертвой и окоченевшей.

- Слава богу! - буркнул он и гневно потребовал кипятку. Он был уже не
растерянным молодым доктором, но мудрым героем-врачевателем, победившим в
большом забеге смерть, и в крестьянских глазах миссис Новак, в нервной
послушности Генри Новака он читал признание своего могущества.

Быстро и ловко он сделал внутривенное вливание сыворотки и стоял
ожидая.

Дыхание девочки сперва не менялось; она по-прежнему задыхалась, с
натугой выдавливая из себя воздух. Затем послышалось бульканье, началась
борьба, в которой лицо ее почернело, и она затихла. Мартин глядел и не
верил. Новаки прижимали к губам дрожащие руки, медленно поднималась в них
злоба, медленно осознавали они, что ребенок мертв.

В клинике смерть стала для Мартина безразлична и естественна. Он сам
говорил иногда Ангусу, слышал, как сиделки чуть ли не весело говорили друг
дружке: "Ну вот, пятьдесят седьмой освободил койку". Теперь в нем кипело
неистовое желание совершить невозможное. Не может быть, что девочка
умерла.

Он сделает что-нибудь... И все время его грызло: "Я должен был начать с
операции, должен был". Мысль эта была так упорна, что он не сразу услышал,
как миссис Новак закричала:

- Умерла? Умерла?

Он кивнул, не смея взглянуть женщине в лицо.

- Вы ее убили этой вашей иглой! И даже не предупредили нас, чтоб мы
хоть могли позвать священника!

Он понуро прошел мимо ее причитаний и мимо скорби мужчины и с пустотою
в сердце поехал домой. "Оставлю навсегда медицинскую практику", -
размышлял он.

- Хватит с меня, - сказал он Леоре. - Никуда я не гожусь. Я должен был
сделать трахеотомию. Как я буду глядеть людям в глаза, когда об этом
узнают? Кончено! Найду работу в лаборатории... у Досона Ханзикера или
где-нибудь еще.

Спасительной оказалась для него резкость ее протеста:

- Свет не видал такого самомнения, как у тебя! Ты воображаешь, что ты
единственный врач, у которого умер пациент. Я уверена, ты сделал все, что
мог.

Но весь следующий день он слонялся из угла в угол и мучил сам себя, и
мука его возросла вдвойне, когда за ужином мистер Тозер занудил:

- Генри Новак со своею хозяйкой приезжали сегодня в город. Они говорят,
что вы должны были спасти их девочку. Что ж вы не пораскинули мозгами, не
полечили ее как-нибудь? А надо бы: Новаки пользуются здесь большим
влиянием среди разных там поляков и венгерцев.

Всю ночь Мартин от усталости не мог уснуть, а наутро поехал в Леополис.

Тозеры чуть не с благоговением отзывались о докторе Адаме Уинтере из
Леополиса, семидесятилетнем старике, враче-пионере округа Кринсен, и вот
Мартин помчался к этому мудрецу. Правя "фордом", он яростно издевался над
своим мелодраматическим Состязанием со Смертью и устало въехал в
клубившуюся по Главной улице пыль. Приемная доктора Уинтера помещалась над
бакалейной лавкой, в длинном ряду ярко-красных кирпичных домов с
египетскими карнизами - из жести. Полутьма просторных сеней ласкала после
зноя и ослепительного света прерии. Мартину пришлось переждать, пока
доктор Уинтер, седой человек, говорящий густым приятным басом, принял трех
почтительного вида пациентов, и только тогда он был допущен в кабинет.

Врачебное кресло было немногим лучше того, что стояло некогда у дока
Викерсона в Элк-Милзе, а инструменты дезинфицировались, по-видимому, в
тазу для стирки, но в углу стоял аппарат для электролечения с бесконечным
множеством электродов, подушек, ремней - Мартин в жизни не видал столько
ремней, подушек и электродов.

Мартин рассказал историю с Новаками, и Уинтер провозгласил:

- Что ж, доктор, вы сделали все, что могли, и даже больше. Но скажу вам
одно: в следующий раз, в критическом случае, пригласите вы лучше для
консультации врача постарше. Не то, чтоб вы нуждались в совете, - но это
производит впечатление на семью больного, это снимает с вас половину
ответственности и пресекает пересуды. Я сам... гм... многие мои молодые
коллеги часто оказывают мне честь приглашать меня на консилиум. Подождите
минутку. Я позвоню редактору "Новостей" и дам ему статейку о вашем случае.

Доктор Уинтер переговорил по телефону и потом горячо пожал Мартину
руку.

- Приобрели вы что-нибудь в этом роде? - спросил он, указывая на свой
электроаппарат. - Обязательно приобретите, дружок. Не скажу, чтоб я часто
применял эту штуку - разве что с любителями лечиться, которые на деле
ничем не больны, но вы не поверите, как это импонирует публике. Итак,
доктор, заглядывайте почаще к нам в Леополис. Вы женаты? Не приедете ли к
нам как-нибудь с супругой в воскресенье пообедать? Миссис Уинтер будет
искренне рада с вами познакомиться. И если вы когда-нибудь захотите
обратиться к моим услугам для консилиума... я беру в таких случаях лишь
немногим больше против своего обычного гонорара, а выглядит всегда очень
прилично, когда врач приглашает для совета человека постарше.

Гоня свой "форд" домой, Мартин тешился пустой и злобной бравадой:

- Сдать позиции? Ждите! Как я ни плох, а все ж получше этого гнусавого
выжимателя гонораров!

Две недели спустя в "Уитсильванском Орле", газетке на четыре полосы
подслеповатого шрифта, появилась заметка:

"Наши предприимчивые соратники из "Леополисских Новостей" на той неделе
поместили следующее сообщение об одном жителе Уитсильвании, которого город
недавно принял в свое лоно:

"Как мы узнали от нашего заслуженного пионера, леополисского врача