Чтение 39–й страницы книги ~Увертюра смерти~

- Правда?

- Правда. В следующий момент она оказалась, откровенно говоря, в моих
объятиях. Это было, без всякого сомнения, самое ужасное, что когда-либо
случалось со мной. Она рыдала и смеялась одновременно. Я был как в бреду. Я
не мог высвободиться. Мы никогда не задергиваем штор в этой комнате, и я
оказался в таком дурацком и даже смешном положении. Я был вынужден..,
поддерживать ее. И мне к тому же было жаль ее. Как мучительно сознавать, что
ты совершила ужасную ошибку! Она пребывала в истерическом восторге. Мне
стыдно повторять вам все это, и потом, это звучит довольно грубо.

- Понимаю, - сказал Аллен. - Но я уверен, что вам следует мне все
рассказать.

- Я бы предпочел, прежде чем делать это, попросить совета у кого-либо из
моих собратьев-духовников, но нет ни одного, кто... Однако это не относится
к делу. Вы очень терпеливы.

- Как все это закончилось?

- Очень плохо, - сказал ректор, широко открыв глаза. - Хуже быть не
могло. Когда она немного успокоилась.., а на это ушло довольно много
времени.., я поспешил высвободиться и первое, что я сделал, - это задернул
шторы. Видите ли, некоторые члены кружка книголюбов могли еще не уйти.
Многих из них встречают молодые люди. Еще хуже было то, что мисс Прентайс
позвонила утром и сказала, что вечером хочет поговорить со мной. Но в то
время, когда мисс Кампанула еще была у меня, она позвонила и сообщила, что
не придет. Это было примерно в десять пятнадцать. С ней разговаривала Дина и
потом сказала мне, что у мисс Прентайс был очень расстроенный голос. Я..,
боюсь, что был вынужден проявить к ней строгость... Я хочу сказать.., в
качестве священника.., в тот день. Я дал ей некоторые предписания, которые
должны были удерживать ее дома, и, возможно, ее палец разболелся еще больше.
Но в тот момент я еще ждал ее прихода, и если бы она видела, это было бы..,
ну, правда... Ректор глубоко вздохнул и быстро добавил:

- Но это к делу не относится. Я задернул шторы и в суматошном волнении
сказал что-то о том, что мисс Прентайс должна прийти. Оказалось, что я не
мог сказать ничего более ужасного, потому что, когда я попытался объяснить
этой несчастной душе, что она ошиблась, она связала это с визитом мисс
Прентайс.

- О, Боже! - воскликнул Аллен.

- Что вы сказали? Да, да, действительно. Она просто взбесилась и выдала в
адрес мисс Прентайс поток такой брани, что я никогда не осмелюсь повторить
ее. Одним словом, она предположила, что мисс Прентайс оттеснила ее на задний
план не только в делах прихода, но и в том, что касается моего личного
отношения. Я рассердился, справедливо рассердился, как мне тогда показалось.
Как ее священник я приказал ей замолчать. Я упрекнул ее и напомнил о
смертном грехе зависти. Я сказал, что она молитвой и постом должна вытравить
эту злобу из своего сердца. Она притихла, но, уходя, произнесла одну фразу,
которую я теперь никогда не забуду. Она повернулась ко мне в дверях и
сказала: "Если бы я убила себя, она страдала бы за это, но если бы, стоя
здесь, в этой комнате, я могла бы нанести Элеоноре Прентайс смертельный
удар, я бы тоже сделала это!" И прежде чем я успел что-либо ответить, она
вышла, хлопнув дверью.

***

- Дорогая, - говорил Генри, - я думаю, что лучше рассказать ему.

- Но почему?

- Потому что мне кажется, что если я этого не сделаю, это сделает
Элеонора.

- Разве она сможет? Ей будет очень стыдно. Ей придется рассказывать о
том, как она себя вела.

- Нет, об этом она даже не заикнется. Поступит по-другому. Поведает, что
она застала нас в компрометирующей ситуации, что ты покраснела от стыда, а я
взбесился и пригрозил свернуть ей шею.

- Но, Генри, это будет умышленная попытка навести на тебя подозрение.

- Я не стал бы отрицать, что она на это способна.

- А я стала бы. Попытайся ты ее убить, тебе это великолепно бы удалось, и
теперь у нее не имелось бы причин для беспокойства.

- Что ж, в этом что-то есть. Пожалуй, я тоже могу чувствовать себя
спокойно.

- Я бы даже сказала, что это самое лучшее.

- Дина, - сказал Генри. - Как ты думаешь, кто?

- Я не могу об этом думать. Кажется невероятным, что кто-то из нас сделал
это. Это просто невозможно. Папа считает, что она сама это сделала. Но
почему, он не скажет.

- Как? Подстроила ловушку Элеоноре, а в последнюю минуту решила сама в
нее попасть?

- Я думаю, у них с папой был какой-то разговор.

- Что ты думаешь об Аллене? - отрывисто спросил Генри.

- Он мне нравится, ей-богу. Я была с ним груба, - сказала Дина, подбросив
полено в камин.

- Это правда, дорогая?

- Я намекнула, что считаю его недостаточно благородным.

- Ну, это была ложь, - весело произнес Генри.

- Да, я знаю. И он вел себя очень мило. Но как я могла! Папа побледнел
как полотно. , - Естественно. Но это было честно, Дина!

- Я знаю.

- Я люблю. Моя любовь будет такой же долгой, как путь от Земли до Большой
Медведицы, вокруг Южного Креста и обратно до Земли.

- Генри, давай никогда не будем завидовать и ревновать, - неожиданно
произнесла Дина.

- Хорошо. Но почему?

- Я постоянно думаю об этих двух женщинах. Если бы они не были так
завистливы, ничего бы не случилось.

- Боже милосердный, Дина, уж не думаешь ли ты, что Элеонора...

- Нет. Но я чувствую, что все пропитано их завистью. Именно зависть
заставила их так относиться друг к другу и к этому изворотливому зверьку
миссис Росс.

- Почему ты называешь ее изворотливым зверьком?

- Потому что я чувствую, что она именно такая, - ответила Дина.

- Я хотел бы, чтобы мой отец укротил свой средневековый пыл при встречах
с ней. Все эти его ужимки чертовски глупы.

- Она завоевала папино расположение своим интересом к церкви.

- Ради контраста с кривлянием моего отца. Остается только пожелать, чтобы
она не начала отвечать ему тем же. За исключением этого, я ничего против нее
не имею.

- Потому что ты мужчина.

- О, чепуха, - сказал Генри, хорошо понимая скрытый смысл слов Дины.

- Я не стала бы ей доверять, - продолжала Дина. - Она женщина для мужчин.

- Это какая-то глупая фраза, - сказал Генри.

- Это означает, - проговорила Дина, - что она мила со всеми мужчинами и
любую женщину подведет в мгновение ока.

- Я бы подумал, что это просто означает, что она слишком привлекательна,
чтобы быть популярной среди представительниц своего пола.

- Дорогой, это просто избитая фраза, - сказала Дина.

- Я так не думаю.

- Существует много привлекательных женщин, которые при этом необычайно
популярны среди представительниц своего пола.

Генри улыбнулся.

- Ты считаешь ее привлекательной? - небрежно спросила Дина.

- Да, очень. Осмелюсь сказать, что она маленькая сучка, но очень мила.
Прежде всего одевается она со вкусом.

- Да, это так, - мрачно сказала Дина. - Должно быть, ее тряпки стоят
целое состояние. Генри поцеловал ее.

- Какая же я свинья, - пробормотал он. - Как я, должно быть, тебе
наскучил. Моя дорогая, я не достоин твоей любви, но я очень-очень люблю
тебя.

- Мы никогда не должны ревновать, - прошептала Дина.

- Дина! - позвал ректор из холла снизу.

- Да, папа?

- Вы где?

- В классной комнате.

- Могу я подняться, как вы считаете? - спросил другой мужской голос.

- Это Аллен, - сказал Генри.

- Поднимайтесь сюда, господин Аллен, - позвала Дина.

Глава 18

ЗАГАДОЧНАЯ ЛЕДИ

- Садитесь, господин Аллен, - пригласила Дина. - Хотя, боюсь, стулья в
этой комнате не слишком устойчивы. Вы ведь знаете Генри?

- Да, немного, - сказал Аллен. - Я сяду вот сюда, если можно.

Он сел на низенькую скамеечку для ног прямо у огня.

- Я рассказала Генри, какой грубой я была, - сообщила Дина.

- Я был в ужасе, - отозвался Генри. - Она еще очень юная неразумная
девочка.

- А вы не могли бы расположиться тут поудобнее и рассказать нам кое-что
об этом преступлении? - предложила Дина.

- Боюсь, что нет. Это было бы восхитительно - расположиться тут
поудобнее, но, видите ли, нам в Скотленд-Ярде не разрешается заводить
дружеские отношения при исполнении служебных обязанностей. Это кажется
нелепым, но мне надо до вечера успеть переделать огромную кучу дел.

- Вы просто собираете улики, - спросил Генри, - и надеетесь, что сможете