Чтение 39–й страницы книги ~Привычка убивать~

далеко ходить. Погребец ему нравился: большой и вместительный, внутри
уютно урчит какой-то добрый демон, да еще и подсвечивает чудесным ярким
светляком. Лепо!
Нырнув в лабиринт, Хранитель вновь появился уже во дворе усадьбы - с
тыльной стороны. Потребляя колбасу, он прошел мимо небольшого сарая, в
котором жили псы Воина, оттяпал тесаком на ходу два изрядных ломтя и
швырнул под дверь, не забыв пробормотать заклинание, привораживающее
зверей. Псы было заворчали, но, узнав привычный запах, приняли подношение
и в благодарность постучали хвостами о дощатую перегородку. Шишок ходил
здесь каждую ночь, делился со зверьми всем, что удавалось упереть из
погребца, и псы к нему привыкли. Конечно, если Воин возьмет собак в покои,
тогда каждый, кто попытается войти к хозяину без его на то соизволения,
будет для них врагом. Но здесь, в сарае, службу нести не для кого,
агрессией или страхом от ночного стража не пахнет, и потому он не враг. И
не друг. Просто домочадец с колбасой, пусть себе гуляет.
Миновав сарай, Шишок припустил трусцой вдоль высокого гладкого забора
из неизвестного ему материала и вскоре приблизился к расположенной у входа
в каменоломни палатке. Здесь ночуют рабы мага, которые по его повелению
вгрызаются в землю при помощи прирученного железного чудища. Сейчас чудище
спит - оно рычит и орет дурным голосом только в светлое время, когда
щупальца его извиваются в руках рабов и блестящими жалами грызут камень.
Хранитель неоднократно наблюдал за рабами в дневное время из верхней точки
лабиринта, располагавшейся во внешне вроде бы декоративной башенке на
крыше усадьбы. К. сожалению, каменоломни находились далеко от усадебного
двора и притупившегося со временем от существования в полутьме зрения
Хранителя недоставало, чтобы рассмотреть в деталях, как рабы понуждают
работать чудище и каким образом заставляют его завалиться на ночь в спячку.
С опаской обойдя чудище, Шишок приблизился к палатке с тыла и, присев
на корточки, стал слушать и нюхать. Рабы у мага были нерадивые и глупые.
Едва темнело, они усыпляли чудище и принимались пить какое-то дрянное вино
- запах, доносившийся из палатки, был просто отвратительным. Спали
вповалку, не хоронясь от опасностей ночи, дозор не выставляли. Правда,
гладкий забор, огораживающий земельные угодья мага, был достаточно высок и
крупные лесные хищники, не гнушавшиеся человечиной, через него перелезть
не могли. Но для лазутчиков из враждебных племен забор не помеха - ленивый
маг не счел нужным заколдовать его, Шишок проверял. Удивительно, что рабов
еще никто не удосужился лишить живота - тутошние народцы всегда были
горазды на такие дела. Чего это они? Может, повымерли все от какой хвори
или снялись и ушли в другие места, убоявшись чудища? А ведь некому сказать
им, что ночью чудище не опасно!
Хранитель хмыкнул, извлек из ножен тесак и полоснул лезвием по спинке
палатки. Настала пора устрашить нерадивых рабов. Чтобы боялись неведомых и
беспощадных ночных сил больше, чем мага-хозяина. Чтобы не торопились шибко
вгрызаться в камень. Чтобы посматривали днем на забор, а ночью, вместо
того, чтобы спать вповалку, думали тяжкую думу о том, как бы половчее
удрать от мага вместе с чудищем и зажить свободно в бескрайних чащах
окружающего усадьбу леса...
Шишок похлопал лезвием тесака по волосатой лапе и отчего-то вдруг
призадумался. Он не считал себя кровожадной ночной тварью, которая по воле
какого-то первобытного зова бродит во тьме и уничтожает все живое, что
встретится на пути. Он действовал сообразно своим понятиям о вживленном в
бессмертное сознание чувстве вечного долга. При этом ничто не мешало ему
испытывать переживания и эмоции, свойственные обычным смертным. Потому что
некогда - в стародавние времена, Шишок сам был таковым. Простым смертным...
Давным-давно Хозяин вырвал его из обычного жизненного уклада, отнял
старые воспоминания и посвятил в Хранители, наделив бессмертием. Лишить
жизни бессмертного мог только воин, отрезавший ему голову его же
собственным оружием. Это обстоятельство служило надежной гарантией личной
безопасности Хранителя - проникнуть в лабиринт никто из посторонних не
мог, а открытый бой с настоящим воином вне расположения усадьбы в
обязанности Шишка не входил.
Хранитель должен был оберегать Тайну. Чтобы оставаться невидимым для
смертных, Хранитель не имел права выходить из лабиринта в дневное время.
Всякого, кто хоть как-то угрожал сохранности Тайны, следовало немедленно
уничтожить любым способом, независимо от того, будет ли это ребенок,
женщина либо дряхлый старец. Вот всего лишь три заповеди, которые вложил в
сознание Хранителя Хозяин. Большего от Шишка не требовалось.
Хранителю не приходилось убивать смертных вот уже более столетия - не
было необходимости. Думал он, сидя в своем лабиринте, что так будет
длиться до скончания веков: сон вволю, охота на дичь в окрестных лесах,
рыбалка, покой и благодать. Но вот пришел гадоподобный маг, и все рухнуло.
Враг снова подбирается к Тайне, и у него есть масса преимуществ перед
Хранителем: знания, неведомые Шишку, волшебные умения и способность
очаровывать смертных. Воин пробыл в усадьбе всего-то ничего, а уже готов
помогать мерзкому упырю в его не праведном промысле - очаровал воя
оборотень растреклятый! Куда как хороша и чиста помыслами Гостья - а и она
попала в паутину словоблудия рыхлотелого нетопыря, нет у нее
чудодейственной защиты от злых чар. Да, враг страшен и хитер - победить
его будет непросто. Вот уже которые сутки Шишку приходится бодрствовать в
положенное для сна светлое время, наблюдая за всеми, кто хоть как-то
причастен к деятельности мага, изучая их повадки и изыскивая способы
свести на нет старания ворога...
"Хватит нюхать, - решил Шишок, помотав головой и как бы стряхнув этим
движением невеселые думы. - Пора потрудиться..." - и, зажав в зубах лезвие
тесака, скользнул черной гадюкой в исходящую вонючим перегаром палатку...

***

Женщина возникла в жизни Сержа совершенно неожиданно. Если бы за
неделю до ее появления кто-нибудь сказал архивариусу, что у него будет
такая вот женщина, он бы хищно обнажил съеденные кариесом зубы и минут
пять загибался бы от истерического смеха. Вот так: "Ойи-ах-ха-ха-харр..."
Или обиделся бы на сказителя, полагая, что тот пытается жестоко подшутить
над ним.
Серж жил анахоретом и не видел в своей системе координат места для
женщины. Страшненькая Офелия в счет не шла: она была хорошим товарищем по
работе и удобным средством для физиологической разрядки. Серж ее даже
домой ни разу не приглашал - незачем было. Поболтали в архиве,
пристроились в обеденный перерыв на столе, покряхтели две минуты, потом
испортили пару бумажных салфеток - и опять за работу.
Серж довольно часто выезжал за рубеж развеяться - средства позволяли.
Но развлекаться с тамошними дамочками не пробовал, так же, впрочем, как не
пробовал приглашать к себе домой родных питерских жриц любви. Архивариус,
будучи человеком далеко не глупым и склонным к анализу, прекрасно понимал,
что как мужчина нравиться никому он не может: рыхлый, бесформенный,
неряшливый и совершенно неинтересный - самый натуральный мямля. Женщин
Серж избегал еще и потому, что боялся оказаться несостоятельным в сугубо
физиологическом плане. У архивариуса был своего рода привнесенный
комплекс: когда он представлял себе, что при интимном свете торшера
придется раздеться и приступить к предварительным ласкам какой-нибудь
обворожительной феи в кружевном бельишке, у него мгновенно случался отлив
крови от соответствующих органов и происходило безнадежное зависание.
Другое дело - страшненькая вонючка Офелия. Она Сержа боготворила, от
красоток плейбоевидных была так же неизмеримо далека по всем параметрам,
как глубоководный водолаз в полной экипировке от балерины, и с ней
архивариус чувствовал себя настоящим половым разбойником.
- Ну, держись, моя Троя, сейчас я тебя порушу! - восклицал, бывалоче,
с победоносным видом наш славный рубака, опрокидывая Офелию на стол и
заученным движением стаскивая с нее заскорузлые джинсы. - Сейчас мои
войска вторгнутся в твои стены и подвергнут там все подряд этому...
надруганию, короче, подвергнут! Оп-па! Вперед, на штурм!!!
Вот так он делал с Офелией. И только с ней одной - другим дамам
доступа в личную жизнь Сержа не было. Он замкнулся от них в своей уютной
скорлупе и не желал в этом плане никаких изменений.
Первой ступенькой к встрече с женщиной явилось приобретение
автомобиля. Вообще-то, архивариусу автомобиль был нужен примерно так же,
как диплодоку прокатный стан: наш парень из дома на работу и обратно гулял
пешком - недалеко было; в другие места не ходил, а если и случалась
надобность, вызывал по телефону такси. Но славный малый Витек - надежда и
опора - каждый раз недоумевал, почему это Серж не торопится купить себе
"классную тачку", чтобы рассекать на ней по городу, "снимать нерабочих
мочалок" и таким образом наслаждаться жизнью.
- Ну что за мужик без тачки? - восклицал он, когда Серж в очередной
раз пытался доказать, что к машинам он равнодушен. - Нет, ты меня просто
поражаешь, Серый...
В конце концов Сержу это надоело и, чтобы угодить приятелю, он
приобрел в ближайшем автосалоне первое, что под руку подвернулось: "99" -
ку вишневого цвета.
- Да это ж не то! - возмутился Витек, придя обмыть покупку. - Ну
разве с твоими деньгами можно ездить на такой шняге? Ты что - на базаре
картошкой торгуешь? - Однако, заметив отчаяние в глазах приятеля, скрепя
сердце решил отступить:
- Ладно, пойдет пока. Научишься нормально ездить, купишь себе
положняк...
Серж презрел неудобства и стал посещать водительские курсы. С грехом
пополам освоив азы управления автомобилем и получив права, он загнал свою
покупку в гараж и на время забыл про нее.
Вскоре, однако, машина пригодилась. Какой-то доброжелатель подкинул
архивариусу средневековый трактат о суккубах, инкубах и прочей нечисти, в
котором, в частности, довольно много места отводилось вредоносным