Как-никак почти пять месяцев прошло. В первую неделю было не так тяжело -
всеобщее возбуждение, всех подозревали, всех допрашивали; арестуй они меня
тогда, мой пульс не участился бы ни на один удар. Я был готов дать бой и
сражался бы до победного конца. Но чем дальше, тем невыносимее становится
ожидание. Я порвал с Зеком, не продумав все, как следует. Тогда мне
казалось, что я должен покончить с прошлым и выйти чистым, особенно после
предварительного слушания в Вашингтоне и после вмешательства прокурора
нью-йоркского округа. В итоге всякий раз, когда звонили по телефону или в
дверь, у меня начинало сосать под ложечкой. Ведь речь шла об убийстве.
Если бы меня арестовали, мне стало бы ясно, что сфабрикованы такие
доказательства, какие позволяют им быть уверенными, что мне уже не
отвертеться. Терпеть это можно день, или неделю, или даже месяц, но для
меня пытка тянется бесконечно, и, клянусь Богом, я больше не могу...
пальцев побелели.
послал за мной и недвусмысленно дал понять, что только от него зависит,
попаду я на электрический стул или нет. Я вышел из себя. Когда со мной
такое случается, я потом не могу вспомнить, что говорил, но я наверняка
брякнул, будто у меня самого есть показания против Зека, и я буду его
шантажировать. В любом случае я наговорил лишнего. - Рэкхем разжал кулаки
и начал медленно растирать пальцы. - С тех пор тянется эта тягомотина. Вы
сказали, что у вас есть предложение?
доверять вам? Могли ваши друзья доверять вам... те, которых вы отдали на
расправу Зеку? Могу я положиться на вас? Сам же я предупреждал, чтобы вы
не доверяли мне, не правда ли? Люди способны сотрудничать лишь в двух
случаях: когда все доверяют всем или когда никто не доверяет никому. Вы с
Зеком связаны навечно.
такой, что вам из нее не выкарабкаться. Вы даже согласны положиться на
меня, обманщика, не заслуживающего никакого доверия, чтобы я вас выручил.
Вам ясно, что сухим выбраться из воды не удастся... и неудивительно.
Больше всего вас беспокоит, чтобы против вас не сфабриковали абсолютно
неопровержимые доказательства, и вы отчаянно добиваетесь того, чтобы вас
не подставили. Это, пожалуй, получится. Но у Зека есть новый человек,
некий Редер, который недавно перебрался сюда с Западного побережья. Он
разработал совершенно гениальное дельце. Мне поручено помогать Редеру, и,
я думаю, это будет нам по силам. Дельце продумано до мелочей, а по
хитроумности далеко превосходит самые изысканные трюки мошенников. С
помощью человека, обладающего вашим положением, риск исключается, как,
впрочем, и любые последствия.
инициатива. Я советую вам согласиться. Я могу организовать встречу с
Зеком. Вам не придется заниматься тем же, чем прежде; теперь вы миллионер
и можете даже ставить свои условия. Я сказал вам, почему не хочу, чтобы
вас или еще кого-то подставили как убийцу, и уверен, что Зек не сделает
этого, если убедится, что вы ему поможете в деле, разработанном Редером.
ненавижу его!
четверти три я заеду за вами?
прислушиваться к телефону и звонкам в дверь?
его, содрогнулся и утер рот ладонью.
и вышел.
обстоятельство: камешек, брошенный из Уайт-Плейнз, угодил в шестеренку
хитроумного механизма, сконструированного нами с Вульфом, и конвейер
внезапно стал. Я только успел позавтракать с Фрицем, когда позвонил
телефон и я отправился разговаривать в кабинет. Звонили из конторы
окружного прокурора Вестчестера.
телефонный аппарат, а потом, скрепя сердце, начал накручивать диск,
набирая номер "Черчилля". И здесь беседа была недолгой. Закончив говорить,
я на мгновение задержал палец на нажатом рычажке, а затем позвонил по
другому номеру.
чтобы я немедленно явился к окружному прокурору. Я спросил, можно ли это
отложить, учитывая, что на два часа у меня назначена встреча, но мне
отказали. Я позвонил в "Черчилль" и оставил записку, что до завтра уехал
из города. Надеюсь, что завтра все получится. Дам вам знать при первой
возможности.
скамейке в просторной приемной конторы окружного прокурора в здании суда
Уайт-Плейнз, зато на сей раз мне даже присесть не пришлось. Более того, я
и представиться не успел. Едва я вошел и приблизился к столу, что стоял в
отгороженном углу, как меня перехватил какой-то прихрамывающий тип и
проворковал:
дверей по обеим сторонам и провел в комнату, в которой я уже бывал.
Воскресным вечером, помнится, девятого апреля, я развлекался в ней около
часа. В комнате никого не было. Утреннее солнышко пробивалось через два
окна, а я сидел и наблюдал, как отплясывают пылинки в косых лучах. От
нечего делать я принялся дуть на пылинки, следя за тем, как они образуют
затейливые узоры - за этим занятием меня и застали сам окружной прокурор
Кливленд Арчер и Бен Дайкс. Пожалуй, я никогда не всматривался в лица с
таким живым интересом. Довольные и наглые физиономии могли означать, что
дело уже раскрыто, а в таком случае все наши столь долго вынашиваемые
планы, как покончить с Арнольдом Зеком, вылетали в трубу.
большого труда не расплыться в радостной улыбке. В ответ на сухое
приветствие я поздоровался не менее сдержанно, а когда мы расселись,
причем я оказался за столом напротив них, то проворчал:
сегодня была намечена куча дел, а теперь все пойдет насмарку.
под нос. Арчер раскрыл папку, которую принес с собой, выбрал несколько
листов бумаги, скрепленных в углу, взглянул на верхний лист и мрачно
посмотрел на меня из-под припухших век.
удержаться от зубоскальства. Я всю ночь на ногах.
невпроворот, сразу все не упомнишь.
вопросов.
думал, что сейчас из этого выйдет толк, поскольку не имел ни малейшего
понятия о том, с какой стороны последует подвох.
стенке и мне потребуется выиграть время, чтобы пораздумать, я смогу
притвориться, что должен проверить свои прошлые показания. - Для вящей
убедительности я постучал указательным пальцем по протоколу.
Я отодвинул бумаги назад. - Можете проверить выборочно.
чего в нем нет. Я считаю, что стоит освежить в памяти свои показания,
поскольку я хочу спросить о том, что вы скрыли... о событиях той субботы,
восьмого апреля.
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Куликов Роман
Каменистый Артем
Каргалов Вадим
Корнев Павел