вместе с гамаком и навесом.
причиняя ему никакого вреда, но разъяренный Тантор даже слушать его не
хотел. Корак с таким же успехом мог бы приказать водопаду, чтобы тот
повернул свое течение вспять. Тантор носился по лужайке как кошка. Он
швырнул несчастную жертву на землю и тотчас же, с кошачьей быстротой,
опустился перед шведом на колени и принялся колоть его своими страшными
клыками в припадке безумного гнева.
жизни, он снова поднял его ввысь и кинул через ограду тот окровавленный,
бесформенный комок, который только что был Свэном Мальбином.
какую-то важную тайну, и теперь этой тайны уже никогда не узнать!
будто ничего не случилось. Слон, покорный как овечка, поднял своего друга
ввысь и ласково посадил к себе на голову.
в то же время с удовольствием видели, как разъяренный слон убивает их злого
хозяина.
воин сел верхом на разъяренного зверя и уехал в джунгли по той же дороге, по
какой недавно приехал сюда.
послал отряд за Абдулом Камаком и сердился, что вместо последнего ему
прислали раненого, никому ненужного англичанина. Почему они не прикончили
его там, где нашли? Очевидно, это бедный промышленник, заблудившийся в
джунглях. Какая от него польза? Шейх грозно набросился на него.
ответил пленник.
подумывать о выкупе. Его отношение к пленнику изменилось. Но он продолжал
свой допрос в прежнем тоне.
девушку, которую похитили из дома моего друга. Похититель ранил меня. Я
лежал в пироге. Течение понесло меня вниз по реке. Твои люди схватили меня,
когда я возвращался в лагерь похитителя.
на кусты, растущие у изгороди.
спиной к нему, на земле, скрестив ноги, сидела Мериэм.
его за руку. Девушка, услышав свое имя, поднялась и оглянулась.
Значит, это ты, христианская собака, украл у меня дочь! -- сказал он Бэйнсу.
заслужил смерть, англичанин, но если ты заплатишь мне выкуп, я подарю тебе
жизнь.
лагере у араба? Ведь она была у Гансона. Что произошло? Отнял ли ее араб
силой, или она по собственной воле отдала себя в руки человеку, называвшему
ее своей дочерью? Много бы он дал, чтобы поговорить с нею. Но если она здесь
у себя дома, то такие разговоры могут повредить ей. Араб может догадаться,
что он хочет увести ее с собой к ее друзьям-англичанам. Морисону теперь уже
не приходило в голову отправиться с девушкой в Лондон.
другой. Что ж, я согласен платить. Сколько ты хочешь с меня?
утвердительно кивнул головой и согласился заплатить. Он так же легко
согласился бы, если бы названная сумма превышала его средства, так как не
имел ни малейшего намерения платить деньги. Ему просто надо было выиграть
время. Пока шейх будет ждать выкупа, он попытается освободить Мериэм, если
она того захочет. Но нелепо предполагать, что эта красивая девушка
предпочтет остаться в грязной деревушке у грубого араба и не захочет
вернуться к удобствам и роскоши гостеприимного африканского дома, откуда
Морисон вырвал ее. Бэйнс погрузился в мрачные размышления об этом своем
некрасивом поступке.
написать письмо английскому консулу в Алжире. Старый плут, очевидно, не в
первый раз выманивал деньги у зажиточных англичан, взятых в плен, потому что
он продиктовал письмо, не задумываясь, в твердых и ясных выражениях. Бэйнс
не хотел адресовать письмо консулу в Алжир. Он сказал, что таким путем
деньги придут не раньше, чем через год, и предложил другой план -- послать
кого-нибудь в ближайший береговой городок и по телеграфу распорядиться
сообщить о присылке денег. Но шейх и слушать не хотел. Шейх был осторожен.
Лучше действовать испытанным путем. Ему некуда торопиться. Он подождет год,
если понадобится -- и два года. Но это вздор! Ждать придется не больше шести
месяцев! Затем он повернулся к одному из своих арабов и дал ему указания,
как обращаться с пленником.
что речь шла о нем. Араб поклонился своему господину и велел Бэйнсу
следовать за ним. Англичанин взглянул на шейха, подтверждает ли тот
приказание своего подчиненного. Шейх утвердительно кивнул головой. Морисон
встал и побрел за арабом к туземной хижине, недалеко от крайней палатки,
сшитой из козьих шкур. Они вошли. Там было темно и сыро. Араб позвал двух
негров, сидевших на крылечке своих лачуг, и с их помощью связал Бэйнсу руки
и ноги. Бэйнс запротестовал, но ни араб, ни негры не понимали по-английски.
Они связали Бэйнса и ушли.
здесь много месяцев, пока его друзья не пришлют денег? О, если бы они
прислали скорее! Он согласен заплатить сколько угодно, лишь бы вырваться из
этой проклятой дыры. А он еще собирался телеграфировать своему поверенному
не высылать денег, а вместо того дать знать британским властям западной
Африки, чтобы те послали сюда экспедицию для освобождения Бэйнса!
хижину. Гнилая солома, на которую он был брошен, пахла человеческим потом и
гниющими объедками. Но худшее было впереди. Он лежал в самой неудобной позе.
Голова, руки и ноги у него затекали. Как ни менял он позу, он не мог
спастись от этой боли, потому что руки были связаны у него за спиной.
он надеялся освободить одну руку. Наступила ночь. Ему не приносили ни пить,
ни есть. Неужели они думают, что он может прожить год без пищи? Укусы
насекомых стали менее мучительны, хотя насекомые кусали его так же часто.
Кто знает, быть может, со временем он привыкнет и перестанет так мучиться.
Медленно распутывал он свои веревки. Вдруг появились крысы. Насекомые были
гадки, но крысы были просто ужасны. Они начали бегать по всему его телу,
визжали и дрались. Морисон застонал и попробовал сесть. Он подобрал ноги под
себя и встал на колени, затем нечеловеческим усилием поднялся на ноги. Так
он стоял и покачивался, весь покрытый холодным потом.
проклятой деревне. Нет! Он заслужил свои муки!
соседней палатки донеслись до него гневные голоса. Один из голосов был как
будто женский. Может быть, это голос Мериэм? Говорила, по-видимому,
по-арабски. Морисон не понял ни слова, но интонации голоса были знакомые.
Это она!
его веревки, они убегут! Но согласится ли она бежать с ним? Если она любимая
дочь могущественного шейха -- зачем же ей убегать? Как узнать все это? А все
это так необходимо знать!
Моей Дорогой пела английскую песенку: "Ой, тучи, ой, черные тучи!". Возвысив
голос, Бэйнс запел эту песню. Из палатки тотчас же донесся взволнованный
голос Мериэм.
то завтра меня не будет в живых! А если я останусь в живых, то мне предстоит
участь хуже всякой смерти!
ужаса. Он судорожно рванулся изо всех сил, стараясь освободиться. Усилие его
не пропало даром: веревки поддались. Через минуту одна рука была свободна.
Затем он освободил и вторую. Нагнувшись, он развязал ноги и вышел из хижины.
Громадный негр загородил ему дорогу.
человек-обезьяна покинул своего огромного товарища и по вершинам деревьев
помчался туда, где, как сказал ему швед, находилась Мериэм. Было уже темно,
когда он добрался до изгороди. Теперь изгородь сделалась выше и крепче, и
уже не было дерева, склонявшего свои ветви над нею. Впрочем, Корак с
легкостью мог пролезть там, где обыкновенный человек принужден был бы
отступить. Он закинул петлю веревки на заостренный столб и через секунду был
уже наверху. Никого не было видно. Корак бесшумно соскользнул на землю и
очутился по ту сторону изгороди.