переправы через Майн, было часа четыре верхом. Лебедь говорил, что на
восьмидесятимильном отрезке Майна есть четыре брода: Терийский, Нумский,
Годжийский и Ведна-Ботский. Терийский располагался выше всех по реке. Выше
него Майн тек сквозь непроходимые каньоны, слишком крутые и холодные для
военных операций. Хотя, по рассказу Гоблина, наши маленькие друзья прошли
именно там, дабы не привлечь внимания остальных Хозяев Теней. И по дороге
потеряли треть личного состава.
сезон.
Кстати, Ведна-Бота и Тери были деревнями, брошенными во время прошлогоднего
вторжения Хозяев Теней. Они остались пустыми и поныне.
ныне оккупированной. Годжийский брод был основной переправой. Вдобавок и
Лебедь, и Мотер, и Нож были там и рассказали мне все, что могли. Спрашивая
их о других бродах, я сделал забавное открытие: каждый ec троих не знал,
самое меньшее, одного. Х-ха!
Ведна-Ботскому. Шадид с Лебедем - к Нумскому. Зиндаб с Ножом - к Терийскому.
ногами в огонь, отреагирует?
постоялом дворе, залечивать раны. Гоблин ехал рядом, но почти не
разговаривал со мной - только высказал надежду, что уж сегодня погода не
испортится. И, судя по тону, надежда его была слабовата.
Годжийского брода. Еще один признак того, что противник двинет основные силы
туда. Я от души надеялся, что так и выйдет. На картах место выглядело -
лучше не придумаешь.
мрачных мыслей., Невзирая на вчерашнее приключение, я, казалось, в первый
раз был оставлен в покое и получил возможность всласть предаваться унынию.
Гоблин был нем, как надгробие, и я ожидал, что в голове сейчас заварятся
мрачные раздумья по поводу взаимоотношений с Госпожой, однако она, против
ожиданий, никак не шла на ум. Вместо этого я принялся обдумывать, во что же
такое я втравил Отряд и влез сам.
вокруг начали происходить вещи, не поддававшиеся ни управлению, ни
осмыслению. Джии-Зле и плавание по реке только усугубили это. И теперь я
чувствовал себя бревном, плывущим по течению. Я лишь слегка представлял
себе, кто, что, с кем и зачем делает, однако сам был замкнут этим кругом.
Если только это последнее отчаянное усилие не высвободит меня.
дела, я заведомо примкну "не к той" стороне. Теперь я понял, что чувствовал
капитан, когда Душелов заманила нас на службу Госпожи и, прежде чем ребята
начали подозревать, что совершили ошибку, мы уже дрались в форсбергской
кампании.
выполнять работу, за которую платят золотом. Именно это вдалбливали в меня с
того момента, как я записался в Отряд. Нет ни правых, ни неправых; ни
добрых, ни злых; а есть лишь наши и не наши. Честь Отряда - понятие
внутриотрядное, она существует только между братьями. Вне Отряда честь лишь
в том, чтобы честно обходиться с нанимателем.
основном моими стараниями, мы дрались в первую голову за себя. Этот же
контракт, если мы его примем, будет соответствовать нашим собственным
желаниям. Станет нашим орудием. Если я буду действовать в правильном
направлении, Таглиос со всеми своими таглиосцами станет орудием исполнения
наших желаний.
наблюдал в таглиосцах, особенно их дух. После всех потерь, понесенных в
борьбе за независимость, они все еще были готовы сражаться с Хозяевами
Теней. Которые, узнай я их поближе, вряд ли понравились бы мне. Итак, еще до
начала дела я нарушил первое правило наемника и дал волю чувствам. Что с
моей стороны глупо.
усиливался, однако от этого было не легче. К востоку же и к западу от нас
виднелись светлые места, явно означавшие чистое, солнечное небо. Боги, если
только таковые существуют, видимо, организовали эту пакость специально для
меня.
от Годжийского брода. Далее попадались лишь заброшенные деревни, пустовавшие
уже много месяцев. Хотя земли были неплохи. Значит, местные были порядком
напуганы, если с концами бросили такие владения. Обыкновенно для крестьян
смена повелителя не слишком-то ощутима.
бегут.
состоянии, не предназначалась для передвижений войск. Никаких укреплений -
ни рукотворных, ни естественных - на глаза не попадалось. Я И подобия их
нигде на таглиосских землях не наблюдал. То есть бежать некуда и прятаться,
в случае катастрофы, почти негде. И я проникся большим уважением к Лебедю со
товарищи, решившимся совершить то, что совершили.
испытание для сил и терпения даже моего неутомимого скакуна. К сведению
начальника штаба: для битв выбирать ясные, сухие дни.
продолжительного молчания.
значило это, что его тревога бьется в кончиках ногтей.. - Думаешь, не
справимся, если возьмемся за эту разведку?
Только устали мы, Костоправ. Утратили вкус к таким делам. А что если мы все
сделаем, пробьемся, дойдем до Хатовара, и все закончится просто большим
кукишем?
выйдет какой-то прок. Просто я полагаю, что это надо сделать, потому что, я
поклялся сделать это. А когда передам Летопись Мургену, то и с него возьму
такую же клятву.
и Таглиосе. И сдается мне, таглиосцы что-то знают об этом. Но молчат. Надо
бы попробовать на них старую отрядную двойную тасовку...
Прежде чем я понял, где мы, гребень последнего холма остался позади и мы
спускались к Майну и Годжийскому броду. Часовые с южного берега тут же
заметили бы нас, будь погода получше. Гоблин почуял это первым.
спускалась к броду, расположенному чуть выше излучины реки. За излучиной с
нашей стороны в реку впадал ручей, хотя к нему пришлось спуститься, чтобы
убедиться - его загораживала небольшая возвышенность. Ручей, как обычно,
зарос по обоим берегам. По другую сторону от дороги также была
возвышенность; таким образом, дорога шла по дну неглубокой ложбинки. Выше
брода река плавно, широко поворачивала к югу. С нашей стороны ее берег был
высотою от двух до восьми футов и везде, кроме самого брода, зарос деревьями
и кустарником.
попечение Гоблина за холмами. Подобрался даже к самому броду и полчаса
просидел в мокрых кустах, рассматривая укрепления на том берегу.
сторожевой башни крепости достигала примерно семидесяти футов, а затем
принялся подсчитывать, что можно обозреть с ее вершины. Закончил только к
закату.
окажутся обнадеживающими. Сможем мы, по-твоему, пробиться через брод?
исходе ночи и застанем их спящими.
Суворов Виктор
Корнев Павел
Конюшевский Владислав
Каргалов Вадим
Корнев Павел
Зыков Виталий