Чтение 40–й страницы книги ~Голые люди~

догадывалась, что и им пришлось испытать это страшное унижение.

- Вот сидит Ут-пя, - сказал капитан, указывая на полного музыканта.

- Разве вы угадаете в нем тонкого ценителя поэзии, диалектика и
острослова?

- Вы о ком? - спросил Ут-пя и начал дуть в дудочку. Пронзительно и
однообразно.

- О тебе, несчастный, о тебе, - сказал Ут-бе-бе.

- А я не жалуюсь, - сказал штурман. - Наконец-то я получил свободу и
слился с природой.

И он запустил такую трель, что нам пришлось замолчать, пока штурман не
насладится свободой.

- Я тоже подвергся ударам, - сказал капитан.

- И я! - вмешался молодой и внешне приятный Ут-бе-бе.

- А может быть, стоило связать этого бандита и оставить его в пещере?
Пускай отдыхает, - предположила я.

- И погубить невинного человека?

Нет, они были гуманистами, а гуманисты такого рода опасны тем, что
найдут словесное оправдание любому поступку. Сейчас они борются за право
каждого человека на жизнь. Но завтра могут с таким же энтузиазмом
броситься в бой за уничтожение реакции.

- Не надо его губить, - сказала я. - Достаточно обезвредить.

- Но вязать веревками разумное существо - это немыслимо! - сообщила нам
Не-лю.

- Я тоже не вижу в этом смысла, - поддержал ее капитан Ут-дирек. - Ведь
нам некуда деться.

И я поняла, что в его словах есть печальный смысл. Ну хорошо, уберу я
их угнетателя, оставлю их снова, как и в начале пути, свободными.

И куда они денутся? Они же утонут в этом каменном стакане, заблудятся в
лесу или же, оказавшись в цивилизованных местах, будут разоблачены и
попадут в лапы ликвидаторов. Но куда и как пристроить их? Об этом я еще не
знала. И допускала даже, что не узнаю без совета с более опытными и
доброжелательными коллегами. Тот же Юра Вспольный, милый мужчина из
русского посольства, - он знает местные языки и обычаи. Или профессор
Никольсон...

- Пожалуй, как наступит ночь, я убегу отсюда, - сказала я. - Я
постараюсь отыскать добрых и умных людей.

- Очень опасно убегать от господина Сато, - сказал По-из. - Господин
Сато может наказать.

- Он может нас наказать только тогда, когда вы это позволите, -
сообщила я пришельцам.

Все согласились со мной, потому что признали мою правоту.

- Но он не спрашивает нашего разрешения, - сказала умудренная Не-лю.

- А вы тоже не спрашивайте, - сказала я, и после этого наша дискуссия
зашла в тупик. Голые люди как бы символизировали большую и лучшую часть
человечества, которая предпочитала покоряться власть имущим и таким
образом выживала в тяжелые времена. Я же относила себя к бунтарям, которым
не суждено дожить до рассвета.

- Сейчас обстоятельства переменились, - заявила я. - Вы не одиноки.

Я с вами.

Никто не спорил, только По-из сдержанно заметил, что Матура можно
отнести к союзникам Сато.

Я поклялась, что с Матуром справлюсь в одиночку, и только тогда в рядах
покорных рабов произошел раскол. На мою сторону перешел молодой человек
Ут-бе-бе, который воскликнул:

- Нельзя отступать бесконечно! Мы теряем интеллектуальное превосходство
над этим маленьким чудовищем. Мы глупеем, так как в рабстве все глупеют!

- Только не это! - ахнула Не-свелю.

- Мы его обезоружим, когда он уснет, - заявил Ут-бе-бе.

- И свяжем! - поддержала его Не-свелю.

- И будем ждать, когда вы приведете помощь, - согласятся наконец
капитан.

Я обрадовалась, что дело сдвинулось с мертвой точки.

- Только не отступать, не пасовать, не трусить, - потребовала я. - Как
только кто-то даст слабину, Сато станет втрое нахальнее.

И тогда все пришельцы поклялись великой клятвой долины Колючих Роз,
традиционной на планете Дом, что будут совместно бороться против произвола
и угнетения и не отступят, даже если им будет грозить смерть.

Мне трудно сказать, сколько было тогда времени, но день клонился к
закату. Облака нависали столь плотно и низко, что в стакане царили сумерки.

Я велела пришельцам спокойно дожидаться вечера. Я возьму на себя
нападение на Сато. Я его обезоружу. Остальные должны по мере сил помогать
мне или по крайней мере не мешать. В случае необходимости - нейтрализовать
Матура. Хотя вряд ли этот толстый трус посмеет вмешаться в бой.

На этом подготовка заговора завершилась - мне жутко хотелось есть.

Но Сато куда-то спрятал припасы - наверно, в подземном ходе, а мне не
хотелось начинать военные действия раньше времени. Я не была окончательно
уверена в тех, кого собиралась освободить. Вдруг в самый решительный
момент они разбегутся?

... Сато вылез из подземного хода и внимательно осмотрел берег.

Пришельцы разбрелись по нему в поисках скудных плодов земли. Я же
улеглась за кустом, намереваясь немного подремать.

Так что, когда Матур, завидев обожаемого Сато, пригибаясь, подошел к
нему, они меня не заметили.

- Господин Сато! - прошептал Матур. - Тебя пиф-паф!

Он показал, как некто зловещий целится в Сато и стреляет. Сато понял. И
спросил по-английски:

- Кто? - Он знал несколько английских слов - то ли помнил с войны, то
ли поднабрался в лесах.

Я приподняла голову, наблюдая за Матуром.

Он выразительно обрисовал ладонями мою фигуру и показал, крутя пальцами
над головой, что у меня короткие вьющиеся волосы.

- Да, - сказал Сато. - Хорошо.

- Я, - Матур ткнул себя пальцем в грудь, - друг. - Он перевел палец к
груди унтер-офицера. - Сато, - опять палец в действии, - друг Матур. Сато
давай Матур камни.

- Камни?

Из-под ног Матур поднял несколько камешков и стал смотреть сквозь
камешек на небо.

- Камни! - повторял он. - Рубины. В мешочке. Дай мне. Я - хороший.

Сато не понял или сделал вид, что не понял.

Мне надоело их слушать, и я сказала по-японски:

- Директор Матур просит вас поделиться с ним рубинами, которые лежат у
вас в мешочке.

Сато не удивился тому, что я лежу так близко, хмыкнул и сказал:

- Передай ему, что он будет мой хороший друг много ночей и тогда я дам
ему камешки. Но не сегодня.

Что я Матуру и сообщила. К большому неудовольствию индуса. Причем, как
мне кажется, он был больше недоволен тем, что я услышала их разговор и
донос Матура на меня.

Сато обогнул куст и встал надо мной.

- Ты хотела меня убить? - спросил он.

- Нет, - ответила я.

- Он говорит, что хотела.

- Пускай говорит.

Я всей шкурой чувствовала приближение опасности. Ну что ж, может, лучше
и не ждать темноты?

Я продолжала лежать, чтобы казаться безопасной. Но, видно, моя нагота
натолкнула Сато на обычную для него светлую мысль.

- Матур! - позвал он. - Это твоя жена.

- Да, господин!

Матур тоже чуял неладное, но ему было сложнее, чем мне. Ему и жить
хотелось, и мешочек с камнями очень требовался. К тому же он должен был
догадываться, что жизнь в подчинении у унтер-офицера не вечна. А потом
придется возвращаться в цивилизованный мир, где я - доцент Варшавского
университета, а он - заведующий бутылками в нашей временной столовой.

- Я велю тебе получать удовольствие, - приказал Сато.

- В каком смысле? - поинтересовался Матур.

- Это твоя женщина. Покажи ей, что она - твоя.

Все. Начинается последнее действие, поняла я.

Матур вяло переминался с ноги на ногу, не в силах подойти ближе.

Голые люди стояли неподалеку.

- Панове, - сказала я по-польски, чтобы только По-из с Любой меня
поняли, - приготовьтесь к действиям.

Мои слова повергли их в смятение. Они боялись потерпеть поражение.

- Иди! - Сато издевался над Матуром.

- С вашего разрешения, я хотел бы подождать ночи. В наших краях принято
жениться в ночное время, вы меня понимаете?

- Я тебя понимаю, - сказал Сато. - Ты сказал, что ты мой слуга. Как же
ты себя ведешь?

- Я подожду, можно?

Тогда Сато сунул руку в карман своих полушортов и извлек оттуда
небольшой кожаный кисет.

- Знаешь, что здесь? - спросил он.

- Нет, - тупо ответил Матур.

- Тогда смотри.

Сато отошел на шаг, чтобы Матуру было до него не допрыгнуть, развязал
мешочек и вынул оттуда пригоршню камешков, в основном размером с горошину.
Размахнувшись подобно сеятелю, он кинул их в озеро. Матур взвизгнул.

Сато завязал мешочек и спрятал в карман.

- Ну как? - спросил он у Матура.