Чтение 40–й страницы книги ~Долина совести~

села, подобрав полы красного пальто. Влад остался стоять.

Перезванивались в кронах невидимые синицы. У Влада на лице лежал
солнечный луч.

- Скажи, - начала Анжела после недолгого молчания. - Ты, наверное...
Ну... Можно как-то по медицине определить, что происходит с человеком, когда
он привязался? Что у него за болезнь? Ты ведь, наверное, знаешь?

Влад потоптался - и сел напротив. Забавно они, наверное, выглядели со
стороны. Как школьники, сбежавшие с уроков и не нашедшие другого места
уединения, кроме как в лесу.

- Несколько лет назад, - сказал Влад, - я вернулся в родной город... с
единственной целью - залезть в архив областной больницы. Это стоило дорого,
но я - мастер давать взятки...

Он усмехнулся. Анжела смотрела непонимающе.

- Все было бы естественно, если бы каждый такой случай был сам по себе, -
медленно сказал Влад. - Любой человек, даже самый здоровый, даже в
семнадцать лет, может заболеть ни с того ни с сего. Подхватить инфекцию.
Отравиться. Или вдруг проявится хроническая болезнь, которую прежде не
выявили. Ничего удивительного. Каждый случай в отдельности - ничего
удивительного... Но - все сразу! Одноклассники! После выпускного вечера!
Видно было, что врачи пытались найти какие-то общие признаки, чуть ли не
подгоняли диагнозы друг под друга... но - не нашли. Трое оказались в
инфекционном отделении, двое - в кардиологии, один парень в неврологии... А
мой друг, Димка Шило, умер в реанимации. У него начался отек легких... но
смерть наступила оттого, что отказали почки. Остальные выздоровели... Их
выписали - первую в августе, последнего в январе.

- Ты не виноват, - тихо сказала Анжела, - ты не знал. А если бы и знал?
Как ты мог быть с ними, одновременно со всеми - всю жизнь? Даже твой друг -
он бы тебя возненавидел...

- Как часто ты повторяешь это слово, - пробормотал Влад.

- Что?

- Ничего. Официальная версия была - отравление неизвестным химическим
веществом. Но в городе вполне всерьез поговаривали о проклятии. Кто кого
проклял - версии были разные... Но то, что я исчез и больше в городе не
появлялся, - это навело кое-кого на размышления. Припутали мою маму... Не
хочу об этом говорить.

- Я все равно ничего не поняла, - тихо сказала Анжела. - Почему того, кто
привязан, нельзя вылечить? Почему они, твои одноклассники, которые видели
тебя каждый день, - выжили... извини, кроме одного... почему же у меня такое
впечатление, что я без тебя умру?

- У тебя правильное впечатление, - сказал Влад со вздохом. - Если бы ты
была чуть более наблюдательна, ты бы заметила, что способность привязывать
возникает лет в двенадцать-тринадцать и нарастает с возрастом. Когда мне
было семнадцать, я был еще щенком. Если бы я ходил в школу теперь... Боюсь,
не только одноклассники, но и все, кто имел несчастье видеть меня регулярно,
скорехонько отправились бы на тот свет.

- Ничего со мной такого не было в двенадцать лет, - сказала Анжела. -
Когда меня заловил Барон, мне было пятнадцать...

- Может быть, у тебя по-другому, - сказал Влад, не желая продолжать
разговор.

Солнечное пятно переползло с его лица на грудь. Протяжно затрещал высокий
ствол. Пробежал по волосам прохладный ветер.

- А почему мы такие? - спросила Анжела. - Почему - мы - такие?

- У нас обоих неизвестны родители, - сказал Влад. - Может, мы по
происхождению инопланетяне?

Он хотел пошутить, но слово прозвучало слишком уж серьезно. Анжела
расширила глаза:

- Да?

- Шутка, - сказал Влад.

***

"...пронизан узами, как корнями. Люди рождаются уже привязанными, уже
спеленатыми. Совершенно свободные растут только в приютах, да и то - не
все...

Мы спутаны ремешками и бельевыми веревками, шелковыми шарфами и льняными
простынями. Узы похожи на паутину, на сетчатые пластмассовые авоськи, в
которых раньше продавали картошку. На упряжь. На украшение. На силок.

Все узы когда-нибудь отмирают. И люди, будучи связаны уже мертвыми
волоконцами, все еще воображают, что находятся в плену...

А со мной все наоборот. Я умру, а созданные мной узы - останутся.

Дружище, я так рад, что ты - свободна".

***

Она не пришла на встречу.

Сперва он ждал ее, сидя в машине. Потом он вылез наружу; автобусы
подходили с интервалом в десять минут. Когда Анжелы не обнаружилось в
третьем по счету автобусе, Владу стало не по себе.

Прошло сорок минут. Потом пятьдесят. И вот уже целый час Влад без толку
торчал на остановке, он даже включил радио, чтобы проверить, не врут ли
часы. Часы не врали; привычный ритм был смят, по едва устоявшемуся
миропорядку поползла трещина.

Влад позвонил ей на мобильник. Приятный женский голос сообщил, что, к
сожалению, абонент в настоящее время недоступен.

Влад сел в машину, но отправился не домой, а в гостиницу "Турист";
любезный портье сообщил ему, что постоялица номера пятьдесят два ушла рано
утром и до сих пор не возвращалась.

Хотела ли Анжела помучить его? Была ли это очередная демонстрация? Или
она просто поскользнулась на улице, ударилась головой и угодила в больницу?
И не может даже позвонить?

А может быть, случилось что-нибудь еще? Влад никогда не задавался
особенно вопросом, чем она живет, чем занимается и где берет деньги. Эти
неудобные вопросы всегда оставлял на "потом"; разумеется, никакое блаженное
неведение не может длиться вечно. В последнее время Влад, зачарованный
счетом "раз-два-три", непозволительно мало думал о будущем.

Потоптавшись в холле гостиницы, Влад двинулся обратно, домой. С каждой
минутой внутри его нарастала иррациональная тоска; за каждым поворотом
мерещилась фигура в красном пальто, он ни с того ни с сего притормаживал, да
так, что машину слегка заносило на скользкой дороге, и дважды ему
раздраженно просигналил ехавший сзади водитель.

Едва ступив на порог, он услышал длинный телефонный звонок. Чуть не
сломал ключ, отпирая; схватил трубку:

- Алло?!

- Влад. Мне надо немедленно уехать.

- Где ты? - спросил он с плохо скрываемой жадностью.

- Ты что, не понял?! Мне надо уехать. Ты можешь выехать прямо сейчас?

- Могу... Погоди. Куда ехать? Куда уехать? У меня обязательства перед
издательством...

- Мне надо уехать, - повторила Анжела, теряя остатки терпения. - Мне
надо. Немедленно. Через час ты мог бы меня подобрать у гостиницы? Или нет...
Лучше на обычном месте, на остановке. Или нет... лучше езжай от своего дома
по направлению к городу, и где-то возле турбазы - знаешь, где турбаза? - я
тебя перехвачу.

- Не разминемся? - медленно спросил Влад.

- Смотри внимательно, - сухо сказала Анжела. - Я буду стоять у обочины...
Меня трудно не заметить.

Через час с четвертью они катили, оставляя закат справа и за спиной. Из
всех зеркал на Влада смотрело красное с золотом небо; час сумерек всегда, с
самого детства провоцировал у него чувство потерянности и незащищенности. В
такое время хорошо усесться перед камином с книжкой, пачкой печенья и
горячим чаем в фарфоровой чашке.

Невнятно бормотало радио; щелчок - и в салоне сделалось тихо, так же
тихо, как во время их первой встречи.

Когда Влад притормозил у обочины, желая предложить помощь женщине в рыжей
шубе.

- Ты не мог бы включить музыку? - спросила Анжела.

- Помолчи, пожалуйста, - попросил Влад.

И они ехали дальше в тишине.

У пригородного поста их остановил дорожный инспектор. Влад почувствовал,
как напряглась его спутница; инспектор посветил фонариком во Владовы
документы, заинтересованно посмотрел на женщину в красном пальто и разрешил
ехать. Анжела несколько раз оглянулась через плечо на полосатые шлагбаумы,
перекрывающие дорогу.

- Что ты сделала? - спросил Влад сквозь зубы.

- Ничего, - чуть преувеличенно удивилась Анжела. - Ты что думаешь, у меня
конфликт с законом?! Хорошенького же ты мнения...

- Помолчи.

И они ехали и ехали дальше, разгоняясь на трассе и сбавляя ход всякий
раз, когда приходилось проезжать через поселки. Анжела то и дело
вздрагивала, увидев в зеркалах заднего вида отражение далеких фар.

Около полуночи они въехали в лес. Влад притормозил;

Анжела удивленно на него воззрилась. Несколько машин обогнали их и
унеслись вперед. В свете фар возникли полосатые белые столбики; Влад
притормозил еще и свернул на грунтовую дорогу.

- И куда это? - спросила Анжела.

Влад не ответил. Свернул направо, потом налево; остановил машину,
выключил мотор и фары. Не стало леса и не стало ветрового стекла - вокруг
сгустились темнота и тишина, почти ничем не разбавленные.

- Ну и что? - спросила Анжела насмешливо. - Ты вроде бы не был замечен в
любви к театральным эффектам, с чего бы это?