Чтение 40–й страницы книги ~Астронавты~

индукционный аппарат и долгое время вслушивался.

- Вот как приходится расплачиваться за глупость, - сказал он, закинул
аппарат на спину, отвернулся и начал спускаться вниз. Мы шли по крутым
камням, не обменявшись ни словом. Шаги гулко отдавались в тишине,
нарушаемой только шорохом осыпающегося щебня.

Невдалеке за устьем ущелья Арсеньев остановился у большой ровной плиты,
подпертой несколькими острыми глыбами. Получался как бы созданный самой
природой стол.

- Пятнадцатиминутная остановка и совещание, - объявил он. - Отдаете ли
вы себе отчет в том, что произошло?

С этими словами он достал карту из внутреннего кармана скафандра и
разложил ее на камне. Что касается меня, то я не понимал ничего. В голове
был полнейший хаос. Я знал одно: произошла катастрофа, последствий которой
нельзя себе даже представить. Мы потеряли вертолет, аппараты, провизию. У
нас остался только скудный рацион консервов на каждого, небольшой запас
воды и столько кислорода, сколько помешается в баллонах скафандров. Кроме
того, у Солтыка был ручной излучатель, а у меня моток веревки. Вот и все.

- Не допускаете ли вы, профессор, что это было... нападение? - медленно
спросил Солтык.

- Нет. Думаю, что в значительной мере виноваты мы сами.

- Но как, почему? - вскричал я.

Арсеньев не ответил.

- Взорвалось горючее в баках, - размышлял вслух Райнер. - Но это было
только началом. Если связать катастрофу с этим гуденьем, которое было
слышно возле шара... Да, да, труба!

- Значит, магнитное поле? - спросил Солтык.

- Да, и огромной силы... За доли секунды должны были развиться миллионы
гауссов!

Что-то начало для меня проясняться, но я еще не мог объединить эти
обрывки высказанных мыслей.

- Эти камни... магнетит... Профессор, не связано ли это с тем местом,
на котором мы приземлились?

- Вот именно! - ответил Арсеньев, и, несмотря на трагизм положения, в
его голосе прозвучало торжество ученого, нашедшего разгадку проблемы. -
Пустое пространство!

Придерживая края бумаги, трепетавшие на ветру, он показал нам путь,
проделанный до места катастрофы.

- Вопрос ясен, так ясен, что его понял бы и ребенок, а мы вели себя как
глупцы! Труба, лежащая везде на глубине более десяти метров, здесь
поднимается и проходит под самой поверхностью скалы. По одну ее сторону -
свободное пространство, по другую - груда камней. Это не простые камни, а
магнетит, железная руда! Когда в трубе идет ток, вокруг нее образуется
магнитное поле. Пока напряжение тока не изменяется, оно остается
неподвижным. Когда ток усиливается, поле начинает вращаться по закону
Эрстеда...

- Черт возьми! - вскричал я. - Правило штопора!

- Да. Оно гласит, что если ток идет в направлении, указываемом острием,
то поле вращается параллельно виткам штопора. В лабораторных опытах
проводником служит медная проволока, а телами, которые поле перемещает, -
железные опилки. Здесь же - это подземный проводник и магнетитовые камни.
Когда ток достигает большого напряжения, магнитное поле перебрасывает
камни с одной стороны трубы на другую. Так и получилось: с запада - пустое
пространство, а с востока - груда камней.

- Но труба прерывается выше этого места, - заметил я.

- Это ничего не значит. Она просто заземлена, и ток идет в скалу. Вы
должны помнить, что там есть "железный грунт", который не оказывает почти
никакого сопротивления.

- А, верно! Значит, вертолет тоже был переброшен на эти камни?

- Да.

- И горючее взорвалось? Но ведь я выключил зажигание...

- Вследствие индукции в металле должны были возникнуть вихревые токи,
настолько мощные, что металл тотчас же начал плавиться, - пояснил инженер.

Я опустил голову.

- Это пустое, ровное место было ловушкой... - прошептал я подавленно. -
А я там приземлился. Хорошо приземлился... Но как можно было это
предположить?

- Можно было! - резко ответил Арсеньев. - У нас были все данные: мы
видели, что эта часть трубы находится под током... правда, слабым в то
время, когда мы там были, но ток этот мог каждую минуту усилиться. Кроме
того, мы выяснили, что эти камни - железная руда. Мы видели, что пустое
пространство окружено грудой нагроможденных камней... Почему? Кто их туда
сдвинул и зачем? Для нашего удобства? Нужно было думать! Думать!..

- Правильно, - подтвердил Солтык. - Но довольно об этом. Нужно решить,
что делать сейчас.

Четыре шлема склонились над картой.

- По прямой линии от ракеты нас отделяет девяносто-сто километров очень
пересеченной местности. Думаю, что я не преувеличиваю. Воды у нас мало,
припасов тоже, а кислорода... - Арсеньев взглянул на манометр кислородного
аппарата.

- Хватит часов на сорок, - сказал я.

- Даже меньше, так как потребуется большое напряжение сил. Вы знаете,
как мы условились с товарищами. Если мы не вернемся до восьми вечера,
Осватич полетит на самолете по акустическому следу. Будем надеяться, что
он не потеряет его и долетит до кратера... где след обрывается.

Астроном взглянул на меня.

- Можно ли ввести самолет в ущелье?

Я закрыл глаза. Передо мною всплыли черные, раздробленные скалистые
стены.

- Ввести можно, - сказал я, - но...

- Но что?

- Но повернуть нельзя. Самолет не может повиснуть неподвижно, как
вертолет.

- Значит, любая такая попытка должна кончиться катастрофой?

- Да.

- Будем надеяться, что Осватич окажется... более рассудительным, - сухо
произнес астроном. - Хорошо. В лучшем случае он сможет сбросить нам
баллоны с провизией над краем обрыва.

То, о чем говорил астроном, было частью спасательного плана,
разработанного перед нашим вылетом. Если Осватич не сможет нас найти, он
сбросит на парашюте баллоны с провизией и кислородом, снабженные
специальными, радиоаппаратами, автоматически подающими сигналы, так что
разыскать их нам будет нетрудно.

- Ущелье мы прошли бы часа за два, - продолжал Арсеньев, - но стены
кратера непроходимы. Независимо от выбранного маршрута мы не сможем
добраться до ракеты раньше наступления сумерек, а до них осталось
каких-нибудь двадцать шесть - двадцать восемь часов. Вы помните все эти
ущелья и пропасти, над которыми мы летели? Я обозначил их лишь
схематически, по фотографиям, которых больше нет. Итак, что вы
предлагаете?

Наступило молчание; только свистел ветер, проносившийся над краями
каменных глыб, и беспокойно трепетали углы карты, придерживаемые рукой
астронома.

- Делая в час по четыре-пять километров и не останавливаясь, то есть
теоретически, мы могли бы дойти до "Космократора" за сутки, - заговорил
Солтык. - Но этот расчет нельзя принимать во внимание, ибо неизвестно, на
сколько нас задержат все эти ущелья... и удастся ли вообще перейти или
обойти их. Поэтому я предлагаю идти не на юго-запад, по направлению к
ракете, а на восток, перпендикулярно тому пути, по которому прилетели...

Я с изумлением взглянул на инженера, а он спокойно продолжал:

- Радиус действия у наших передатчиков большой, но излучаемая волна
идет только прямолинейно. Мы можем связаться с товарищами, только
поднявшись на такую большую возвышенность, чтобы на местности не было
никаких преград между нами и ракетой. Идти на плоскогорье в ту сторону,
откуда мы прилетели, незачем, так как там находится Мертвый Лес со своим
слоем ионизированного воздуха, отражающим радиоволны, как зеркало. Зато
если мы дойдем вот сюда, - он повел по карте пальцем к восточному берегу
долины, - и поднимемся на одну из этих вершин, быть может, нам удастся
наладить связь...

- Быть может, - подчеркнуто повторил Райнер.

- Другого выхода я не вижу.

- Уверенности у нас, конечно, нет.

- Определить расстояние трудно, но нас от этих скал отделяет, пожалуй,
не более чем пять-шесть километров. Прибавим к этому еще восемь... пусть
девять, даже десять часов на подъем, и мы окажемся в точке, возвышающейся
над всей местностью.

- Но озеро, на котором лежит ракета, окружено скалами, - напомнил я. -
Вы учли это?

- Да. Перевал идет к северо-востоку, то есть прямо к этой группе
вершин.

- Этот план кажется мне подходящим, - сказал я. - Если удастся наладить
связь... то ракета прилетит к нам, и нам не придется ночевать...

- Мысль хорошая, - подтвердил Арсеньев, - хотя выполнить ее нелегко. Вы
все согласны с планом?

Мы ответили утвердительно.

- Только теперь, когда у нас нет средств технической помощи, какими
вооружила нас Земля, станет ясно, чего стоим мы сами, - произнес Арсеньев
и, встав, обратился ко мне: - Вы самый опытный в альпинизме. Мы
рассчитываем на вас.

- Выходим немедленно? - спросил я.

- Я хотел еще исследовать воду в озере, - может быть, она годится для