помощью беднейшего набора средств, состоявшего всего лишь из носа, губ, пары
щек и выпуклых, утопавших в тяжелых веках, глаз, она ухитрялась передавать
такие мириады выражений, от обилия и многообразия которых пришла бы в зависть
и уныние любая трагическая актриса.
переписывать от руки адресный справочник. Скажу только, что маски ее
страдальчества начинались от легкого неудовольствия сущностью бытия (чуть
приподнятые брови и опущенные уголки рта), что являлось обычным ее выражением,
и далее следовали по возрастающей до десятибального трагического мученичества
(бледность и оцепенение всех черт лица при сохранении общего благородства
выражения). Кто-то когда-то пошутил про нее, что в молодые годы она и конфеты
ела страдальчески. Возможно, так же страдальчески испытывала она и оргазм.
Если она, конечно, вообще его испытывала.
абстрактный, но очень выразительный жест рукой, передававший очевидно скрытую
сущность манускрипта.
обрывки газет, листочки, куски картона и рецепты... Самое странное, что
искомый телефон бывал обычно найден. То ли Никитична вспоминала о загнутом
нижнем уголке, то ли он, единственный из всех, оказывался подписан. Не
Никитичной, разумеется. Самой Анной.
Ирина Олеговна Никитичну решительно не пускала и в гости к ней не ходила. Даже
специально, как только старуха к ней заявлялась, выходила на площадку и
закрывала за собой дверь, придерживая ее руками, чтобы дверь не захлопнулась.
менее это была именно дружба. Я на этом решительно настаиваю.
квартирантам, а те нередко еще кому-то, отчего происходил невероятный бедлам)
была самая простая и бестолковая, попавшая к старухе в разное время из самых
разных источников. В основном эта была уже рухлядь. Хорош был только очень
старый, но крепкий дубовый стол с коричневыми ножками, крепкими и толстыми,
как колонны, на которых были вырезаны виноградные гроздья. Несмотря на вечную
крепость ножек, столешница давно сгнила или утратилась. Замещал ее большой
лист фанеры с навечно отпечатавшимися на нем следами утюга и круглых донышек
горячих стаканов.
множества ее знакомых были и такие, невольно задумывался: сколько же
десятилетий, а, может, и столетий было этому древнему гиганту с неохватными
ножками и резными винограными гроздьями, покрытыми потрескавшимся
медно-красным лаком.
вытянутым кинескопом в дверь, помещался громадный, вечно ломающийся
черно-белый телевизор, в двоящемся и троящемся экране которого обитали
пресловутые "люди". К телевизору у Никитичны было то же
абстрактно-созерцательное отношение, что и к часам. Как от часов она не
требовала того, чтобы они были точными, а желала лишь того, чтобы они тикали,
так и от телевизора ей нужно было то, что она называла "люди": "Иваныч, у меня
люди не показывают!"
новостных программ. От телевизора ей нужно было не это. Ее самобытное сознание
было устроено не столь событийно-логично, как у Ирины Олеговны. Полагаю, что
сознание Никитичны вообще не уважало каких бы то ни было логических связей,
подпитываясь яркой и случайной мозаикой впечатлений. Смотрела же она телевизор
исключительно ради людей, безотносительно были ли они героями сериалов или
говорящими головами "Вестей".
кушетка, застилаемая в дневное время желтым ковровым покрывалом.
разросшегося комнатного плюща, который Никитична поливала, с опасностью для
жизни громоздясь с чайником на кушетку. На коротком подоконнике, почти
втиснутом в балконную дверь, росла рахитичная герань, облысевшая от
постоянного цветения. Обычные герани цветут только весной и летом. Эта же
ухитрялась цвести круглый год.
Написав, я понял, что это не так. Порядок был. Не было уюта. Происходило это
оттого, что Никитична вообще не замечала условий, в которых обитала, а если и
замечала, то изредка, спонтанно, подчиняясь своим вечно меняющимся душевным
движениям. Тогда в ее комнате надолго, ненадолго ли поселялись самые
случайные, бестолковые вещи, неизвестно зачем ей нужные и чем привлекшие ее
внимание: безвкусные статуэтки, гимнастические рыжие палки, детские надувные
круги для плавания, какие-то пестрые шляпы и прочая внезапная, взявшаяся
невесть откуда дребедень.
часы. Часов было у старухи великое множество. Большие и не очень они делились
в основном на два семейства: настенные и будильники. Наручных часов Никитична
за мелкостью и незначительностью их не признавала. Хотя, кажется, были у нее и
такие.
человек, одержимый неясной и смутной маниакальной идеей. Порой во имя этой
идеи она отказывала себе в самом необходимом, так как пенсия у нее была самая
незначительная, рублей шестьдесят или семьдесят.
дутые стекла буфета, было немало абсолютно одинаковых, что с точки зрения
коллекционера являлось бы полной нелепостью. Особенное предпочтение Никитична
отдавала большим дешевым будильникам "Янтарь", замечательным главным образом
тем, что были они очень тяжелы, громко и важно тикали и звонили всегда
невпопад, производя невероятный дребезжащий шум.
стояли, показывали разное время. В то время, как облезшие, покрытые жирной
кухонной копотью ходики со свисавшей на цепочке серой шишкой хрипели, готовясь
бить три часа, многочисленная анархическая орда будильников выстукивала полный
разнобой от часу дня до половины десятого вечера включительно.
часы, позволяя им показывать все, что им заблагорассудится.
Никитична по своей привычке все делать с силой перекрутила пружину, оживал и
начинал взбудораженно звонить, раскачиваясь на шатких тараканьих ножках.
Вначале трели его были грохочущими, словно кто-то колотил в жестяное ведро, но
вскоре они ослабевали и будильник, обессилев, придушенно затихал.
ясность и, шаркая тапками, отправлялась к соседям с вечным вопросом: "А что,
девка, сейчас что утро или вечер?"
Никитичну. Вернее, им казалось, что они ее обманывают. На самом деле ответ не
имел для старухи принципиального значения.
осознанные ли, привили Никитичне такую любовь к часам. Было ли тут стремление
постичь неведомые тайны времени или наивное детское благоговение перед хитрым
техническим приспособлением, издающим успокаивающие звуки и оглушительно
звонящим, или попытка посредством часов населить свою пустую комнату почти
живыми существами, делающими одиночество не таким тягостным, или... - впрочем,
кто теперь скажет, что тут было: одно несомненно - какая-то тайна здесь
несомненно присутствовала.
меня время сломалось."
таинственную доминанту человеческого существования. Вот жил человек, смеялся,
страдал, зачем-то покупал часы, зачем-то заводил знакомства, вел туманные,
непонятные разговоры - и вот он канул, сгинул. Зачем, куда? Должна же быть
какая-то конечная цель всего этого, иначе вс„: и жизнь, и смерть были бы
слишком бессмысленными и жестокими. И еще вероятно, что если эта цель, это
глобальное оправдание нашему существованию все же есть, то кроется она не
здесь, среди нас, а где-то на сценой, за кулисами этой жизни, в вечности.
Доминанта существования, доминанта вечности существует в жизни у каждого, и у
безвестной Марьи Никитичны Николаевой с точки зрения неведомого она ничуть не
менее важна и значительна, чем в жизни Цезаря, Наполеона или Льва Толстого.
доминанта эта очевидна. В ней природа ли, Бог ли или иная неведомая загробная
сила испытывали безграничные возможности человеческого актерства.