Чтение 40–й страницы книги ~Война мертвых~

"Я склероз". И сбросил воспитателю память на семь минут. Совпадение просто
фантастическое. Впрочем, теперь уже ясно, что никакое это не совпадение.
Их сбрасывают в массовом порядке. Не "до жопы", конечно, как
курсантов-недоучек, мягенько - от тридцати до пятидесяти часов, чтоб все
необходимые навыки остались. Что же из них вымарывают? Что они такое могли
узнать - и неуловимый Карл, и зоолог-гуманист Зенон, и он, Тихон?
Находиться на разных Постах и узнать почти одновременно!
- Сто семнадцатый, дельные советы игнорировать не следует, ясно? -
спокойно сказал Игорь, и Тихон спохватился, что думает в открытую, на весь
эфир.
Экипажи подавленно молчали - либо сочли его сумасшедшим, либо еще что.
Операторы "перистов" уже отлипли, и за чертой города крестом темнели пять
кострищ. Крылатые любили, чтоб все было аккуратно и симпатично. Даже
смерть.
- Чего приуныли? - с показной бодростью спросил Тихон. - Возражения против
второго рейда имеются? Нет? Тогда пошли!
- Имеются, - нерешительно вякнул Филипп.
- А ты права голоса лишен, - заявил он, и стрелок покорно согласился. - И
чтоб обязанности свои выполнял!
Филипп не издал ни звука, лишь мысленно кивнул и совсем поник.
Танки привычно построились в колонну, и дефективный, встав на случай
обнаружения мин во главе, тронулся с места. Вторая машина выждала, пока он
не отъедет на безопасное расстояние, и отправилась следом.
В спешке нужды не было, поэтому отряд набрал среднюю маршевую скорость и,
поделив диапазоны, раскинул по окрестностям сеть интенсивного внимания.
Всех смущало одно и то же: полтысячи трупов - и никакого возмездия. Если
конкуры так легко относятся к жизни своих сограждан, то ради чего они
воюют?
- Ноль девяносто девятый, - позвал Тихон. - Игорь, ответь.
- Я надеюсь, ты хорошо подумал, что можно и чего нельзя говорить в эфире?
- Не напрягай. Меня же не выгонят. Такие операторы, как я, на вес золота.
В худшем случае подвергнут каре. Кстати, я до сих пор не понял, за что ты
меня тогда наказал.
- Да ни за что, - благодушно отозвался Игорь. - Традиция такая: каждый
должен через это пройти, иначе не будет страха. Сейчас тебя легко удержать
в рамках, ты привязан к машине. А раньше, когда еще только учился, нужен
был бич. Слишком много внутренней свободы - это нехорошо. Это разъедает
дисциплину, ясно?
- Так мои поиски родственников ни при чем?
- Повод. Кто у тебя напарник - сто тринадцатый?
Спроси, чем заслужил кару он.
- Смешал морковную пасту с яблочной, - буркнул
Филипп. - Все равно дерьмо, но так хотя бы есть можно.
- Забавно. Одинаковые наказания и за кулинарные эксперименты, и за выход в
интервидение.
- Филипп получил на балл меньше, - возразил ради справедливости Игорь. -
Но я же говорю: под кару попадали абсолютно все.
- И ты?
- И я.
- Интересно, как ты мог провиниться.
- Так же, как и ты. Молодой был, глупый. Озарило про сестер-братьев, вот и
сунулся в общую сеть.
- Ну и?.. Нашел?
- Нашел, - сказал он с усмешкой. - Четыре балла на нейровибраторе. А, ты
про это? Не знаю, больше желания не возникало. Мне мой лейтенант тогда
мозги запудрил, я и поверил. И сейчас верю. Так удобней.
- Во что веришь? - не понял Тихон.
- В смерть биологических родственников. Стандартная школьная версия: мы
умерли для них, они умерли для нас. Никто никого не ищет, а курсант
получает дополнительную мотивацию.
- Постой... Значит, то, что ты рассказал про мою мать...
- Естественно.
- И не исключено, что она жива... - задумчиво произнес Тихон.
- Очень может быть, - равнодушно молвил Игорь. - Только тебе это зачем?
- Мамы, папы... Сто семнадцатый, а почему бы тебе прадедушку не откопать?
- хохотнул кто-то из операторов. - Повесишь его черепушку в кубрике. Зато
как занимательно! Люди удивляются, а у тебя гордость: родня все-таки.
Гены-фигены и так далее.
- Ой, как смешно! - огрызнулся Тихон, но спорить не стал - тема была
закрыта. Он пока еще не представлял, как поступит: возобновит поиски или
махнет на них рукой. Если честно, то, конечно же, это было блажью. Вся
Конфедерация живет без родителей, и ничего, одному ему неймется.
"Все - это все, - упрямо подумал Тихон. - Они существуют отдельно".
Плавный подъем закончился, и за холмом показался конкурский поселок,
который уже без преувеличения можно было - назвать городом. Какая-либо
система в расположении улиц отсутствовала - узкие проходы начинались где
придется и, пропетляв около сотни метров, упирались в глухие стены. Низкие
дома были построены по тому же принципу, что и в первом селении, и скорее
всего из того же материала.
Это обстоятельство Тихона особенно порадовало: земляные хижины рассыпались
от первого же сильного толчка, поэтому никаких трудностей, кроме пылевой
завесы, в бою не предвиделось. Затем он вспомнил, что стрелок обещал
прекратить саботаж, и настроение поднялось еще больше.
- Ты готов?
- Возьми самый крупный план, - вместо ответа попросил Филипп.
Тихон нацелил объективы на ближний квартал и, последовательно увеличив
картинку, получил портрет конкура с кульком. Из-под толстой материи
выпростались три отвратительно гибких змейки, в которых он угадал верхние
конечности.
- Ребенок, - мрачно произнес Филипп.
- Детеныш, - поправил его Тихон.
- Я бы даже сказал, зверек, - вмешался Игорь. - Особь на стадии
взросления. Когда вырастет, заберется в кабину какого-нибудь "кита" и
пойдет рубить наших колонистов. Все ясно?
- Ив том городе тоже находились дети, - пробормотал Филипп. - В каждом
свертке - ребенок. Зачем мы это сделали?
- Сто семнадцатый, высади своего напарника, пусть возвращается на Пост
пешком, - пошутил Игорь. - Еще слюнтяи имеются?
- Это не слюни, а элементарная порядочность, - высказался голос, успевший
за время операции стать знакомым.
- Назовись, слюнявый, - велел Игорь.
- Шестьсот восемьдесят седьмой.
- Кто с тобой в экипаже?
- Шестьсот двадцать пятый, Петр.
- Твое мнение, Петя.
- Я это... подчиняюсь старшему.
- А сам что думаешь?
- Это... не нужно их убивать. Ну, я про мелких.
- Понятненько.
Игорь выехал из строя и, мгновенно развернув башню, ударил по одному из
танков короткой голубой стру"й. Разряд просверлил броню и, вонзившись
внутрь, расплавил основные узлы. Машина конвульсивно рыпнулась вперед -
назад, но командный блок уже сгорел, а без него она была мертвой телегой.
- Вот так, шестисотые, - удовлетворенно молвил Игорь. - За неподчинение
приказу. Я никого не задел?
- А что, был какой-то приказ?
- А разве не было? Командир! Мы тебя слушаем.
- Приказ, - немедленно отозвался Тихон. - Зверинец должен сгореть.
Увидев, что танки не двигаются с места, он помедлил и слегка удивленно
сказал:
- Это все.
Машины перестроились в шеренгу и покатились вниз. Город был лишен не
только военной техники, но даже примитивных средств связи и оповещения -
кон - - куры зашевелились лишь после того, как танки стали видны
невооруженным глазом.
- Кажется, здесь одни самки, - опять заныл Филипп.
- Ты читал, что написано на сержантском шевроне? - спросил его Тихон.
- "Без жалости", я помню. Но на шевроне было про врагов.
- А это кто? Друзья?
- Невиновные.
- Я тебя последний раз...
- Нет, - быстро сказал Филипп.
Тихон отгородился от него непроницаемой стеной и задумался. Дальше так
нельзя. Все имеет свой предел, и терпение тоже. Он, оператор номер сто
семнадцать, объединил отдельные экипажи в отряд. Он взял их под свое
командование, хотя не очень-то и старался. И он не может справиться с
каким-то комплексующим убожеством!
Тихон размягчил перегородку до упругой мембраны и осторожно ступил на
территорию личности стрелка. Филипп был уверен, что водитель поглощен
ездой, поэтому на защите особо не концентрировался. Вторжение прошло
незамеченным, это уже полдела. Тихон полностью погрузился в чужое сознание
- никакого сопротивления.
Найдя волевой центр, он нежно к нему прикоснулся и чуть надавил. Жесткий.
Для такой дешевки, как Филипп, довольно странно. Тихон собрался с духом
и... Это было похоже на влипание в КБ - ничего принципиально нового.
Филипп всполошился, но поздно: теперь в нем находились двое. Тихон
по-хозяйски осмотрелся и мысленно присвистнул, так, чтобы до Филиппа дошло.
Ага, что тут у нас? Новый узел боли почти сформирован. Из чего? Ну
конечно, детоубийство: Быстро он управился. Где он детей-то нашел? Просто
мазохист какой-то.