Чтение 40–й страницы книги ~Кольцо мечей~

чтобы замаскировать усталость в глазах.

Анна выпила еще чашку кофе и вышла навстречу Хей Атала Вейхару.

- Ну, как "Гекльберри Финн"? - спросила она.

- Я прочел уже больше половины. Очень странное повествование. Почти
все, кого описывает Твен Марк, невежественны и подлы. Это точное
изображение человечества?

Она пыталась объяснить, что персонажи писались как комические.

- Нет, - сказал Вейхар. - Юмор, это когда один индивид подл и
невежествен. Его показывают как пример неправильного поведения. Все
смеются над ним. Ему стыдно. Но если все такие... Ха! Какое ужасное
общество!

Анна попыталась объяснить характеры тех, кто осваивал приграничные
земли.

- Вы посылаете людей четверками и пятерками? То есть практически
одних? - В его голосе прозвучал ужас. - Кто же так осваивает девственную
глушь?

- А как поступаете вы?

- Род разделяется, и младшая часть отправляется вдаль, много людей
вместе. Они могут опираться друг на друга и на старшую часть рода. Они не
теряют все, что у них было. Не уподобляются животным или тем, кого
описывает Твен Марк.

Он задумчиво замолчал. А потом продолжал:

- Начинают они с того, что строят храм и совершают обряды. Затем
возводят другие общественные здания - зал заседаний и, может быть, театр.
Это зависит от того, насколько в этом роду любят смотреть представления.
Но гимнастический комплекс и школу строят обязательно.

- Религия, политика, искусство, физическая культура и образование, -
продолжал он. - Это фундамент любой общины и должен быть заложен, как
можно быстрее. После этого строят жилища, помещения для животных и заводы.
Закладываются сады, вскапываются огороды, пастбища обносятся изгородями. И
тогда - обычно на это уходит около года - прибывают женщины с детьми. Вот
как положено это делать. Вот как мои предки покинули Хей и поселились в
долине Атала. Мы все еще посылаем дары нашим родичам, совершаем обряды
вместе с ними и с благодарностью и любовью помним все, что они сделали для
нас в первые годы.

- Но в одиночку вы что-нибудь делаете?

- Почти нет. Ники говорит, что практически все, чем стоит заниматься,
требует по меньшей мере двоих. Но, видимо, у вас это не общепринятое
мнение. В сущности вы привержены одиночному образу жизни. Я подметил это в
ваших книгах, которые читал. Посмотрите на Гека с Джимом. Они плывут по
течению реки, как любовники-подростки, которым удалось избавиться от
обязательств, чего мы вопреки своим мечтам никогда не делаем. И даже в той
книге на корабле, полном мужчин, я почувствовал дух одиночества. Капитан
всегда один. И тот, кто рассказывает, тоже... Ха! Какие вы все-таки!
Невозможно понять!

Анна не нашла, что ему сказать, а потому задала вопрос. К поясу
шортов Вейхара были прикреплены три металлические круглые бляхи - как и у
всех встречных. Что означают эти бляхи?

- Одна удостоверяет личность, вторая ранг, а третья - род. У Ники их
только две, потому что у него нет семьи. Или во всяком случае, эмблемы
семьи. Я привык его видеть и не задумываюсь о том, что это такое - носить
только две бляхи. Но иногда взгляну на него и вспомню. У меня волосы
встают дыбом. - Он искоса бросил, на нее взгляд... Какой? Озабоченный?
Несчастный? - Просто не понимаю, как он не прервет свою жизнь.

Они подошли к человеческому сектору, и он простился с ней. Она вошла
и села наблюдать за переговорами. Ник, сидевший рядом со своим генералом,
не показался ей несчастным. На форме Люди блях не носили, а потому его
отличие от остальных не бросалось в глаза.

Обсуждался обмен пленными. Где его производить? Как обеспечить
невозможность обмана? И единственное выражение, какое можно было уловить
на лице Никласа, исчерпывалось скукой.

Я сидел на краю кровати Гвархи и натягивал носки, обнаружив их в
дальнем углу кровати, где, насколько мне помнилось, я их не оставлял.

Он протянул руку и легонько погладил меня по плечу.

- Я все смотрел на человеков и думал, как должно быть странно не
иметь меха, быть таким незащищенным, таким уязвимым.

Кроме того, я не помнил, чтобы вывернул носки наизнанку.

- Не удивительно, что вы сверху до низу прячетесь в одежде. Не
удивительно, что движения у вас такие скованные, словно вы все время
ожидаете нападения. Как, наверное, жутко быть такими... таким... - он
поколебался, - открытым для вселенной. Я это хочу сказать?

- Может быть.

Он смотрел на меня сощуренными глазами. Я не видел ни горизонтальных
зрачков, ни нечеловечески-ярких радужек. Между темно-серыми веками только
чуть-чуть что-то поблескивало. И все равно лицо оставалось далеким от
человеческого: черты широкие и приплюснутые, уши слишком большие, посажены
слишком высоко и все покрыто бархатом меха. Последнее время я все острее
замечаю различия, скорее всего потому, что постоянно вижу землян.

- И все-таки интересно, - продолжал он, - обладать телом всюду
чувствительным, как губы, рот и ладони.

- Вот, значит, о чем ты думаешь по время переговоров!

- Только, когда ты переводишь мои слова. Я знаю, что было мной
сказано, и знаю, что ты переведешь точно. Я гляжу на человеков и думаю:
каково этим двоим заниматься любовью? Оба не защищены, оба чувствительны.
Все обнажено и эротически доступно. Ничто - ни единая часть тела не
укрыта.

Черт и черт! Я покосился на остальную мою одежду на вешалке рядом с
одеждой Гвархи. Как бы выпутаться их этого разговора!

- А ты спроси у человеков, каково это. Все-таки некоторое
разнообразие в обсуждаемых темах. "На что это похоже, когда вы, ребята,
трахаетесь?" Или попроси у них что-нибудь порнографическое. Но, конечно,
пристойно-порнографическое. Это выйдет забавно.

- Почему?

- Так они же не могут выписать для тебя, что под руку попадется. А
вдруг это окажется таким пакостным, что вы решите больше дело с
человечеством не иметь.

- Но что может быть хуже того, что мы уже знаем?

Я пропустил это замечание мимо ушей.

- Нет, мне очень нравится мысль, как на Земле состоится совещание для
того, чтобы определить, какой тип гомосексуалистской порнографии
представит человечество в наилучшем свете.

- А почему ты не хочешь сказать мне, что чувствуют человеки в
процессе любви?

- Я забыл.

- Лжешь, - заметил он после некоторого раздумия. - Такое не
забывается.

- Мы же принадлежим к разным расам, разным биологическим видам,
первозащитник. И сексуальный опыт у нас разный. Даже и теперь мы
воспринимаем одно и то же по-разному. С чего ты взял, будто знаешь, что я
помню и чего не помню? И я же без конца твердил, что у человеков
стремление к укромности гораздо сильнее, чем у Людей.

Он уставился на меня уже широко открытыми глазами.

- Ты говоришь так много, что, по-моему, ты правда высказываешь свои
мысли. Мне бы вспомнить твое прозвище. Под шумом - тишина. Ты
закутываешься в него как в плащ.

Я промолчал.

- А все потому, что у тебя нет естественной защиты, - он снова
коснулся моего плеча. - И о чем только думала Богиня?

Я встал и кончил одеваться.

Из журнала Сандерс Никласа и т.д.

На следующий день ее провожатым был Вейхар. Когда они пришли в сектор
Переговоров-С-Врагом, один из хварских часовых сказал что-то.

- После того как я провожу вас в наблюдательную комнату, - объяснил
Вейхар, - мне приказано присоединиться к нашим делегатам. Ха! Хорошо, что
я надел мою военно-космическую форму.

- Но что произошло?

- Не знаю. Мне неприятно торопить вас, Анна, но...

Они торопливо направились к комнате наблюдений. Вейхар расстался с
Анной у двери. Внутри голограмма уже была включена и показывала зал с
двумя рядами кресел. Анна села. Вошли земляне. Вид у них был обычный.
Однако хвархаты словно бы в чем-то изменились. Впервые Люди выглядели
неуклюжими. Секунду спустя Анна обнаружила причину. Среди них был кто-то
новый, громоздкий и темно-серый. Форма была ему тесновата. Он вошел вместе
с генералом. Затем они обошли ряд кресел с двух сторон, стараясь (так ей
показалось) двигаться синхронно, так чтобы сойтись у двух центральных
кресел одновременно.

Встретившись, они разом повернулись к землянам, стоя плечом к плечу.
Массивный хвархат возвышался над Эттин Гвархой на полголовы и был заметно
шире. Остальные хвархаты тоже обошли кресла с двух сторон, очень неохотно