ускорением Маха, - ответил Хейм.
- машинному отделению. Приготовиться к маневрированию. Сражение
закончилось. Оно было не слишком долгим. И диспропорция между наспех
вооруженным купцом и крейсером, имевшим полное боевое вооружение, была
слишком велика. Не смехотворна - поскольку единственной ракеты,
взорвавшейся на достаточно близком расстоянии, было довольно чтобы убить
экипаж "Лиса" одной лишь радиацией, если не чему-нибудь еще - и все же эта
разница была слишком велика. "Лис" отражал всякую угрозу тем, что
концентрировал в своих арсеналах подавляющее количество гораздо более
мощного оружия, чем другие корабли в космосе. В иллюминаторах снова
появились звезды.
нас врасплох, а?
думаю, что после сегодняшнего нам лучше быть готовыми к тому, что любой
транспортный корабль без сопровождения сможет оказать нам сопротивление.
само собой. Их было не слишком много, поскольку основная сила алеронов
была рассредоточена в пограничных областях и лишь несколько боевых
кораблей блуждали в глубинах космоса, охотясь на "Лиса". Его жертвой
становились грузовые суда, доставлявшие оккупантам на Новой Европе все
необходимое, чтобы сделать их победу необратимой.
страха. Если бы его спросили об этом, он бы сказал, что судьба наградила
его темпераментом флегматика. Но на самом деле причина была в другом: в
том, что его внутреннее торжество не оставило места другим чувствам. Он
вынужден был сдерживать себя, чтобы его голос звучал спокойно.
проявили себя лучше, чем можно было ожидать, имея такую разношерстную
команду.
сигарету. - Эти взрывы могли засечь. И кто знает - может быть, на место
происшествия пришлют какой-нибудь покрупнее этого на разведку.
и на досуге починим... Э, да вот ответ на ваш вопрос.
С него смотрел алерон.
женственное лицо, блестящие золотые волосы и серебристый мех. Даже в
минуту ярости и горя его речь напоминала звуки музыки, достойной
Бетховена.
любезны говорить по-французски?
мы находимся сейчас, зык Новой Европы не обязателен. "Мироэт" вынужден
сдаться вам, грабители.
по-английски, до сих пор ему встречались только двое говоривших
по-испански, а с большинством приходилось объясняться либо по-французски,
либо по-китайски. Во всех остальных случаях на помощь приходил язык
жестов, при чем, в одной руке Хейму приходилось держать пистолет, чтобы
было более понятно.
животного с острыми зубами. Да лишит вас удача своего благословения, -
монотонно пропел алерон.
команду. Ваш экипаж будет заключен под стражу, но мы никому не собираемся
причинять зло, при условии, что нам не будет оказано сопротивление. Более
того, если у вас есть раненные... Нет? Хорошо. Вы будете доставлены в
своем корабле на Землю и интернированы до конца войны.
невозможно было рассмотреть невооруженным глазом. У него не было способа
получить какие-либо известия оттуда. Абордажная команда не могла вернуться
и встретиться с кораблем, который сражался в одиночку против целой империи
и чье спасение было лишь в непредсказуемом маневрировании в огромном
космическом пространстве. Он предполагал, что Парламенту все же пришлось
смириться с утверждением Франции, что Всемирная Федерация действительно
находится в состоянии войны с алеронами и признать законность его
экспедиции. В противном случае здесь сейчас уже были бы земные корабли -
или, по крайней мере, представители Земли на захваченных им алеронских
кораблях - которые потребовали бы его возвращения домой.
ни слова одобрения, никакой помощи - ничего. Им приходилось сражаться в
одиночку. Последний пленный алерон, с которым ему довелось говорить,
сказал, что два флота по-прежнему лишь, любуются друг на друга через
границу, и Хейм этому поверил.
или продолжать переговоры? - думал Хейм. - Неужели они никогда так и не
поймут, что с врагом, который покаялся вышвырнуть нас из космоса, не может
быть и речи о переговорах, до тех пор, пока ты не докажешь, что в
состоянии дать ему отпор? Боже милостивый! Со времени захвата Новой Европы
прошел уже почти год!
вооружение, мы могли бы уничтожить вас. Руки - тонкие, четырехпалые,
двухсуставные, - словно ища утешения, ласкали одну из цветущих лиан,
украшавших капитанский мостик.
подумал Хейм. - Пришла ли эта идея кому-то в голову из находящихся там?
алеронам.
Возможность какой-нибудь вероломной попытки не исключалась.
был бы и сам принять участие в прогулке на вражеский корабль, но долг
обязывал его находиться на "Лис". К тому же, в желающих и без того не было
недостатка.
Что ж, сокровища, которые они захватили, и впрямь сказочные.
Новая Европа нужна была как сильная застава - но даже это было не главным.
Главной была их цель отнять ее у людей и тем самым изгнать их из всего
района Феникса. Грузы, посылаемые с Эйта на Аврору, были промышленными или
военными, а потому представляли из себя большую ценность. Назад ничего
важного не отправлялось; гарнизон Новой Европы должен был максимально
использовать все полученное, чтобы наладить производство и запуск на
орбиту тех защитных средств, которые должны были сделать планету
фактически не уязвимой.
добычи, захваченная Хеймом, озадачила его. Отправлялось ли это на Алерон
из чистого любопытства, или в надежде продать это когда-нибудь на Земле,
или... Какова бы ни была причина его пари не долго раздумывали, когда
захватили чуть ли не вагон шампанского.
кресло перед главным контрольным пунктом и наблюдал за ними, крошечными
яркими осколками, до тех пор, пока их не поглотила тень огромного,
похожего на акулу, цилиндра, охраняемого "Лисом". Однако мысли его в это
время были далеко: он вспомнил Землю, ее величественные города и мягкие
небеса, Лизу, которая, возможно, выросла и изменилась до неузнаваемости,
Джоселин, которая все же не совсем еще ушла из его сердца - и потом снова
в Новую Европу, людей, покинувших свои дома и отправившихся навстречу
неизвестности, и еще Мэдилон...
глянуло круглое лицо Блюмерга, одетого в боевой скафандр. Шлем был открыт.
Хейм не мог понять, почему Блюмерг такой красный: то ли благодаря
красноватому свету внутри корабля, то ли по какой-то иной причине.
нетерпения.
люди!
системы, что вероятность быть замеченным буквально приближалась к нулю.
Хейм оставил управление на попечение автоматов и объявил празднование в
честь очередной победы.
только двадцать пять человек, плюс дюжина новобранцев, и хотя столовая
была рассчитана на сто мест, они запомнили ее своим криком, пением, звоном
бокалов - словом, тем веселым шумом, от которого дрожали переборки. В