чтобы они не причинили себе этот вред сами. Они никогда не боялись ее
и доверяли ей. Она была их приятелем, их сестрой, их матерью, их
любимой привязанностью именно в те периоды, когда они проходили
через агонию. Если им удавалось пережить свой собственный
психический переворот, то потом они узнавали о том, как хорошо она
заботилась о психике их собственного тела. Нвеке прежде всего
нуждалась как раз в такой помощи, из всего, в чем она нуждалась именно
сейчас.
знал, ее ли это была постель, но это его очень мало заботило. Он раздел
ее, отбросив в стороны ее руки, когда она хотела помочь ему, и иногда
тихо смеялся, когда она замечала, что он очень хорошо знает, как
именно следует раздевать женщин. Она знала не очень много о том, как
следует раздевать мужчин, но тем не менее двигала руками, пытаясь
помочь ему.
девственница. Даже в Витли, молодые девушки обычно берегли себя для
мужей, или для Доро. Она была готова для него. Небольшая боль,
которую она ощутила, казалось не имела для нее большого значения.
тут же вцепившись в него, будто со страху, что он может покинуть ее.
когда появились Исаак и Энинву. Кровать была уже приведена в
порядок, Нвеке была надлежащим образом одета и приняла меры
предосторожности против проявления даже малейших признаков
наглости. - Дай ей возможность излить на меня весь гнев, - сказал Доро, -
а уж никак не на тебя. Прошу тебя, помалкивай.
Мои сестры все время шепчутся о том, что мы никогда не получим тебя
из-за нее. Временами я ненавижу ее. Мне кажется, что она держит тебя
для себя.
она пытается защитить нас от тебя. Ей кажется, что это необходимо.
Нвеке вздрогнула. - Интересно, что она может думать на мой счет
теперь?
он не убедится, что гнев Энинву, какой бы он ни был, не причинит Нвеке
никакого вреда.
девушка.
кухню, чтобы проверить оставленное Энинву тушившееся на медленном
огне мясо и хлеб, пекшийся на углях. Они сели за стол, и тут Нвеке
предложила кукурузу и пиво. Доро согласился составить ей компанию,
надеясь рассмешить ее снять напряжение перед встречей с матерью. Она
казалась вполне успокоившейся и умиротворенной, когда на кухню
вошли Исаак и Энинву, но все-таки старалась избегать материнских глаз,
все время глядя в свою кружку с пивом.
маленький подбородок своими пальцами, подняла его, чтобы увидеть ее
испуганные глаза.
своем родном языке. Она свободно говорила по-английски, знала
несколько индейских и африканских диалектов, но дома, со своими
детьми предпочитала родной язык, слвоно она никогад не покидала свой
дом. Она так и не привыкла к европейским именам, поэтому не брала
такого имени себе и не называла детей по этим именам, хотя по
настоянию Доро такие имена им были даны. Ее дети могли говорить и
понимать языки точно так же, как и она. Даже Исаак, после всех этих
лет, мог понимать ее и вполне сносно говорить. И поэтому не было
никаких сомнений в том, что он, как и Доро, и как Нвеке, услышал
напряженность в этом тихом вопросе.
проследила за ее взглядом, и в выражении ее по младенчески ясных глаз
появилась неуместная жестокость. Она ничего не сказала. Она только
смотрела с возрастающим пониманием. Доро выдержал ее взгляд
совершенно спокойно, пока она вновь не перевела его на дочь.
скрывая нетерпения.
на мгновенье между своими, продолжая улыбаться, а под конец громко
рассмеялась. Это был восторженный детский смех без всяких намеков на
фальш. - Со мной все хорошо, - сказала она. - Я даже не знала, до этого
момента, что может быть так хорошо. Так много времени прошло с тех
пор, как я не слышу никаких голосов, ничто не угнетает меня и ничто не
влечет. Облегчение заставило ее забыть на минуту о собственных
страхах. Она посмотрела в глаза Энинву своими глазами, полными
удивленья от только что обретенного покоя.
вздохнула.
Достаточно.
происходило между ними, но через некоторое время Исаак вновь
повторил: - Достаточно.
двадцати двух летний сын Петер, носивший нелепое прозвище Чаквака,
что означало Бог Всевышний, и обед начался.
услышав это имя. Он спросил Энинву, где она могла обрести такую
привязанность к Богу, к любому богу вообще. Чаквака достаточно
распространенное имя на ее родине, но он никак не ожидал, что
женщина, которая по ее собственным словам, надеется только на
собственные силы, использует именно его. Будто предупреждая что-то,
Энинву молчала, нисколько не удивившись его вопросу. Это дало ему
пищу для размышлений над тем, не являлось ли это имя амулетом, ее
трогательной попыткой защитить ребенка от него. Так где же Энинву
нашла эту неожиданную тягу к Богу? Где же еще, если не в ее страхе
перед ним? И Доро улыбнулся сам себе.
который было обрела Нвеке, закончился. Девочка закричала. Это был
протяжный неровный ужасающий звук, который напомнил Доро звук
рвущейся материи. Затем она уронила тарелку с кукурузой, которую
сама только что поставила на стол, и бесчувственная свалилась на пол.
8.
все еще не приходила в себя и лишь время от времени вздрагивала.
Энинву сказала, что так ей будет удобней ухаживать за ней, чем в одной
из детских кроватей, стоявших в альковах детских комнат. Забыв даже о
присутствии Доро, Энинву раздела ее и вытащила заколки из ее волос.
Казалось, что сейчас девочка выглядела еще меньше, чем обычно, почти
теряясь в глубине мягкой пуховой перины. Она напоминала маленького
ребенка. Доро на какое-то мгновенье почувствовал тревогу, а может
быть и страх, за нее. Он припомнил, как она смеялась всего лишь
несколько минут назад, и хотел знать, услышит ли он хоть еще раз ее
смех.
прозвучал без всяких оттенков.
озабоченная. Ее прежняя враждебность отодвинулась куда-то в сторону,
но только лишь отодвинулась. Доро слишком хорошо знал ее, чтобы
думать о том, что она могла все забыть.
из подобных ситуаций, разве не так?
знаю это.
Сейчас он отчетливо ощущал присутствие девочки. Если бы его тело
было гораздо меньшей комплекции, или оно было бы слишком
изношено, он не отважился бы оставаться так близко от нее.
собственным мыслям.
никогда не оставался здесь.
ядовитых взглядов. - Но почему, Доро?
именно она воспринимала? Какие мысли она могла вобрать в себя?
ночью.
Суворов Виктор
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Посняков Андрей
Березин Федор
Суворов Виктор