защищалась, как могла. Победить ее мог лишь выдающийся Волшебник.
даже и таким дивом не проймешь. Тогда Трент наслал этих светлячков на
несговорчивых кентавров. Сделал он это так: превратил москитов в орлов и
приказал им бить крыльями, вцепившись когтями в землю. Поднявшийся ветер
должен был по замыслу сдуть тучи светлячков на селение кентавров. Орлы
подчинились, зная, что иначе им никогда снова не стать москитами.
им приходится куда-то лететь по воздуху, обрушились на селение. Они
прижигали своими маленькими фонариками каждого встречного. Когда кентавры
попытались их перехлопать, светлячки провели на врагов атаку с тыла.
Кентавры отбивались хвостами, но светлячки перенесли огонь на фланги.
Трент полагал, что вынудит кентавров таким образом поддержать его, но он
их недооценил. Кентавры, пытаясь спастись от напасти, послали ко мне
своего предводителя - Альфа-Кентавра. Альф преодолел все три испытания и
задал Вопрос.
Ответ: год службы - каждому кентавру. Вы подумайте: триста кентавро-лет!
Но, к моему удивлению, они согласились.
раздобыть каплю из источника ненависти, развести ее простой водой в
пропорции один к тысяче и опылить весь табун. Эликсир ненависти - штука
опасная, но в малых дозах вызывает лишь временное отвращение. Именно это
чувство ощутили светлячки, пытаясь прокусить обработанную раствором шкуру,
и вскоре благополучно повымерли от голода.
было их использовать.
его?.. В общем, через что-то такое, что требовало мостов. Один мост был с
односторонним движением, а другой - невидимый, так что далеко не каждый
еще мог ими воспользоваться. Такое дело требовало искусных строителей и
резчиков по камню, но кентавры ведь - известные умельцы. Да, славная была
работа, жаль только, что никто уже об этом не помнит.
в окрестностях замка чувствовался слабый гнилостный запах, оставшийся еще
от зомби. Усилиями кентавров многое было перестроено: теперь достаточно
было простой команды, чтобы комнаты и стены переместились, а ров изменил
форму и глубину (Суфле чуть не выскочил из воды, когда это случилось в
первые). Была приведена в порядок и прилегающая к замку территория:
деревья, согласно приказу, сдвигались и расступались, а тропы меняли
направление. Короче говоря, замок мог теперь стать неузнаваемым (и внутри,
и снаружи) за несколько мгновений. О таком София раньше могла только
мечтать!
больше с этим народом не торговаться.
заслуживший прозвище Злой Волшебник, продолжал упорствовать. Он двинулся к
Северной Деревне, используя во зло разученные с моей помощью приемы.
Всякого встречного и поперечного он мигом превращал в прощального и
продольного. Если же кто-нибудь пытался убить его, Трент делал из него
рыбу и оставлял биться на земле, даже не интересуясь, сумеет ли несчастный
добраться до воды. Докучных собеседников он обращал во что-нибудь
безобидное. Например, человек по имени Джустис был обращен в дерево.
Другие становились и вовсе странными созданиями: розовыми драконами,
двухголовыми волками, сухопутными осьминогами или манипедами. Одна девушка
неправильно указала Тренту дорогу, так он превратил ее в крылатую
кентаврицу - удивительно красивую, но единственную в своем роде.
Отчаявшись, она обратилась к Мозговому Кораллу с просьбой предоставить ей
убежище в одном из его омутов. Коралл согласился, и о девушке вскоре
забыли. Многие, видя такие страсти, сочли за лучшее примкнуть к Злому
Волшебнику. Дело шло к гражданской войне.
противников чудовищную бурю. Но к тому времени королю стукнуло семьдесят
три года и силы были не те. Буря вышла неубедительной: ветер, дождь и
несколько градин.
законного Короля в угол и превратить его в таракурта. Но Король был
коварен. Он подкупил преданных сторонников Трента, и вскоре тот тоже был
предан и усыплен заклинанием.
Ксанта. Охранный Щит на минуту был убран, и Волшебника вынесли в полной
уверенности, что уж больше-то он в этих краях не появится.
что лишь через двадцать лет нам стало известно о дальнейшей судьбе Трента.
Он осел в Мандении, обзавелся семьей, но жена и сын были унесены злой
манденийской чумой. Событие это отозвалось впоследствии значительными
потрясениями в жизни Ксанта, иначе бы я о нем просто не упомянул.
был единственным, кто сожалел об этом. Ксант предстояло жалкое прозябание.
достигшая к тому времени возраста шестидесяти пяти лет, почему-то вдруг
решила, что должна умереть на исторической родине. Я пытался ее
разубедить, напоминая, что мне самому сто два года, но женщин не
переспоришь. С сожалением расставался я с ней и тридцатью пятью годами
семейной жизни. Носки она сортировала блестяще, и не ее вина, что сын наш
отбился от рук.
оставшись в одиночестве, уйду с головой в магию. Но гора разрозненных
носков росла с пугающей быстротой.
заключался в особом сиянии, возникавшем иногда в ее глазах. К тому времени
я настолько ошалел от одиночества, что был уже рад даже просительнице. Она
спросила, что ей делать с тремя ручными соловьями. Ее семья терпеть не
могла птичек, ибо на то он и соловей, чтобы петь соло, ни на что не
обращая внимания. И вот представьте себе разноголосицу трех соловьев в
одном доме. Действительно, не бросать же их посреди леса! И даже если
бросить - все равно прилетят обратно.
да. Она очень любила своих птичек.
там росли волшебные, посаженные кем-то в незапамятные времена, неизменно
красные и свежие. Поодаль росли и другие цветы. Соловьи были в восторге от
роз; известно, что именно к розам соловьи испытывают особо нежные чувства.
счастливы.
помаленьку таять. Старр также напоминала мне о еде, потому что в последнее
время, увлекшись работой, я напрочь забывал питаться. В моем возрасте
здоровье нужно беречь.
розе, и все было в порядке. Мне было, право, неловко в течение года
пользоваться услугами Старр за то, что она принесла в замок этих
замечательных птах. Но другого способа разобраться с моими носками я,
честно говоря, не видел.
важных занятий. Но теперь они лишь одни скрашивали мое одиночество. И чем
труднее был Вопрос, тем больше радости он мне доставлял.
Амби-Гусом и пожаловался на раздвоение личности. Он утверждал, что его так
и тянет разорваться пополам. Я осмотрел его и никаких отклонений не нашел.
Но Ответ необходимо было дать; я весьма заботился о своей репутации. И мне
пришло в голову, что недуг кентавра - сродни нервным расстройствам,
которыми издавна славится Мандения.
помощью заклинания провел сквозь Щит. Стоило кентавру оказаться вне
магического влияния Ксанта, как он тут же распался на две составляющие:
конскую и человеческую. Выяснилось, что таков его талант - раздваиваться
при отсутствии магии.
оставаться в Ксанте одной личностью, или в Мандении двумя. В течение года
службы он ломал голову над этим вопросом.
кто-нибудь, а сам Сивый Мерин, повелитель ночного бреда. Прибыл он,
естественно, во сне, минуя все мои препятствия. Вопрос его был законным:
какие бредовые видения насылать на авторов, которые наяву сами пишут
всякий бред? Потрясти их ничем невозможно, потому что они и не к такому
привыкли. Как быть?
был бредом Сивого Мерина. Но в конце концов я предложил ему следующее
средство: насылать на виновных писателей видения, не отличающиеся ничем от
действительности. Допустим, входит писатель во сне в свой собственный
кабинет и видит, что на его рукописи разлегся косой и жирный Красный
Крест. Не тот леденящий душу Красный Крест, что рисуется кровью на стенах
в многочисленных бредовых сочинениях (этим писателя не проймешь), а просто
крест, поставленный красным карандашом. И начертал его не какой-нибудь
зловещий призрак, а человек по имени Ред Актор. Писатель приходит в ужас и