связался с подземной группой, слабо и едва слышно, столь же мгновенно, как
и человек в ближайшей пещере за запертою дверью Коуди.
целое с нами. Ты не смеешь. Ты все для нас, Джефф!"
которой его толкало головокружение, но он знал, что, убивая себя, он в
какой-то мере убивал и всю расу. Только телепат может испытать смерть и
продолжать жить. Когда умирает телепат, все остальные в пределах
досягаемости мысли чувствуют темноту вблизи угасающего сознания,
чувствуют, как их собственные сознания немного гаснут в ответ.
край ключицы, и кинжал еще не был крепко сжат в кулаке, когда единый
сплетенный крик мучительного протеста сотни умов, говорящих хором,
сомкнулся над ним. Он замкнул свои мысли и остался непреклонным. Он мог
достаточно долго сражаться с ними. Это займет только секунду. Дверь была
заперта, и остановить его могла только физическая сила.
Алленби не говорил вместе с остальными. Почему?
дорогу и зная, куда бить. Брюстер... чувствовал ли он что-нибудь похожее,
когда шесть месяцев назад избавился здесь от невыносимой ноши решения?
Трудно ли было нажать на курок? Или легко, как легко поднять кинжал и...
похоже на метеор, взорвавшийся осколками по самой мозговой ткани. В
последней вспышке угасающего сознания Коуди подумал, что нанес смертельный
саморазрушительный удар, и именно так выглядит смерть "изнутри".
которая ударила с ошеломляющей силой. Он почувствовал, как выскользнул из
руки кинжал, как подогнулись колени, а потом все исчезло. Навсегда.
компьютер смотрел на него сверху, по-прежнему сверкая стеклом и отраженным
светом, но видимый с непривычной точки, словно Джефф был стоящим на
коленях ребенком. Дверь была распахнута настежь. Все выглядело непривычно.
сдерживающее рвущийся наружу гнев, перед которым в ужасе разбегались
мысли.
Мне пришлось сделать это, Джефф.
под себя ноги и попытался встать. Комната непривычно кружилась вокруг
него.
неравенство, Джефф. Это тяжело для тебя и Мерриэма, и Брюстера, и всех
остальных, но...
кого-нибудь другого. Убей Джаспера Хорна.
даже не скрывая мыслей, давая странной новой мысли дойти до центра его
сознания и вспыхнуть там.
его круглое румяное лицо было напряжено, но на нем снова появилось
довольное выражение.
Эти месяцы ты только тем и занимался, что сидел на месте и волновался.
Человек не в состоянии справиться с некоторыми обязанностями, если он не
действует. Так примени свой кинжал против Хорна, а не против себя.
тебя.
показался ему странным.
сможешь. Именно это ты собирался сделать, не понимая этого. Ты должен
кого-нибудь убить. А Хорн - это сейчас наша главная проблема. Это реальный
враг. Так что убей Хорна. Не себя.
вертолет. Ты не хочешь вначале увидеть Люси?
это, но не позволил своему сознанию дрогнуть в ответ.
двери пещеры.
Болди не могли позволить себе узнать метод Операции "Апокалипсис" и секрет
смертоносного избирательного вируса, хранящийся в памяти компьютера.
Секрет нужно было оберегать от Джаспера Хорна и его друзей-параноиков.
Ведь их подход заключался в следующем: Почему бы не убить всех людей?
Почему бы и нет, пока они не убили нас? Почему не нанести удар первыми, и
спасти себя?
Если можно было сказать, что у параноиков был лидер, то Хорн был им. Никто
не знал, что известно этому человеку о Пещерах. Он знал, что те
существуют, но не знал где. Он знал кое-что из того, что там происходит,
несмотря на то, что все Болди Пещер носили шлемы Немых с частотной
модуляцией. Если бы он узнал об Индукторе, он - если бы смог - сбросил бы
на него бомбу с величайшей в своей жизни радостью и наблюдал бы за
поднимающимся столбом дыма. Он определенно знал о готовящейся Операции
"Апокалипсис", поскольку делал все, чтобы заставить Болди выпустить вирус,
который бы уничтожил всех обыкновенных людей.
погром, вирус и Апокалипсис обрушатся на мир. Тогда не будет выбора. Когда
твоя жизнь зависит от смерти врага, ты не колеблешься. Но когда враг -
твой брат...
раса была близко родственной. Для параноиков она была лишь волосатыми
полу-людьми, достойными только истребления. Поэтому Джаспер Хорн
использовал все известные ему способы, чтобы вызвать беду. Ускорить
погром. Чтобы быть уверенным в том, что Болди выпустили вирус и уничтожили
волосатых людей.
построенном на страхе, до сих пор очень реальном страхе. Сегодня уже
никакие из будущих шагов не казались возможными. Общество балансировало
между новым уплотнением и дальнейшим расширением, и каждый человек, каждый
новый город пристально наблюдал за остальными. Ведь как можно было
доверять другому, не зная его мыслей?
остальные, разбросанные по дуге континента. Мужчины и женщины в городах,
занимающиеся своими делами, растящие своих детей, обслуживающие свои сады,
магазины и фабрики. Большинство из них был нормальными людьми. И в каждом
городе жили и Болди, растя своих детей, занимаясь своими магазинами.
Вполне дружелюбно со всеми. Но не всегда... не всегда.
жаркая волна, постепенно поднимавшая агрессивность. И все же, если не
считать нескольких случаев поножовщины, никто не решался нанести первый
удар. Все люди были вооружены, и каждый город имел запас атомных бомб и
мог ответить на удар с убийственной точностью. Время для погрома уже более
чем созрело. Однако еще не образовалась толпа. Потенциальные линчеватели
еще не договорились о мишени.
этого все, что могли.
к замку двери квартиры жены. Уже вставив ключ, он заколебался, на сей раз
не от нерешительности, а потому, что почти наверняка знал, что ждало его
внутри. Между его бровями залегла глубокая морщина, и все мелкие черточки
лица были сведены и пребывали в постоянном напряжении, которое не
отпускала ни одного Болди с первого момента, когда они вошли в пещеру.
отражающихся от стен, переплетающихся и смешивающихся в стесненный галдеж.
"Вавилонская Пещера", - язвительно подумал Коуди и почти уверенно повернул
ключ. За дверью он сменит один Вавилон на другой. Стены дадут ему
некоторую защиту от внешних облаков спертой мрачной обиды, но внутри было
нечто, что нравилось ему даже меньше. И все-таки он знал, что не может
уйти, не повидав Люси и ребенка.
диваном-полкой вдоль трех стен, казавшимся почти черным под полками с
катушками книг, с разбросанными цветными подушками, неяркими
светильниками, выглядела достаточно ярко. За витой готической решеткой,
напоминая освещенный изнутри маленький храм, горел электрический камин.
Через широкое окно в оставшейся стене он видел отражение на улице огней
соседней гостиной Ральфа, а через дорогу - Джун и Хью Бартонов в их