в ту ночь отчего-то не появились, и обстрел продолжался много часов.
Конечно, береговая артиллерия вела ответный огонь, но нас им было не
достать. Пламя вырастало в ночи словно буйные алые цветы на черном
бархате. Командир посмотрел в бинокль и велел прекратить огонь. И когда
эхо выстрелов носового орудия стихло, мы услышали крики... - Шиллер
надолго умолк; Мур неотрывно смотрел на него. - Командир остался доволен,
и мы снова ушли в патруль.
не однажды. Через несколько дней мы вернулись в этот квадрат - командир
заподозрил, что на верфях начат ремонт, и хотел еще раз обстрелять их,
пока работы не завершены. Неподалеку от острова вахтенный заметил впереди
медленно идущий корабль. Мы ушли на глубину и некоторое время следовали за
ним. Это был грузовой транспорт. Мы расстреляли его торпедами, но вспышки
привлекли внимание военных кораблей, стоявших в вашей бухте. Они засекли
нас и зашли сзади. В это время я и еще один матрос, тот, о ком я упоминал,
были на палубе. Во время срочного погружения нас смыло...
отпил из стакана. - Морские охотники оцепили район ее погружения и стали
сбрасывать глубинные бомбы. Гидролокаторы англичан нащупали нашу лодку, и
начался многочасовой обстрел. Все это я был вынужден наблюдать с палубы
британского корабля - меня подобрала шлюпка союзников. Море бурлило, как
лава в кратере вулкана, плевалось песком, обломками кораллов, растерзанной
рыбой. Я подумал о своих товарищах - о тех, кто надеялся спастись от
обстрела под многометровой толщей воды.
сталь прогибается от взрывов, и вы молите Господа, чтобы не вылетели
заклепки. На больших глубинах струйка воды, брызнувшая в крохотное
отверстие, способна снести человеку голову, а заклепки рикошетят, как
пули, пробивают не только плоть и кость, но и металлические переборки. И
шум... грохот подводных взрывов, пронзительный скрип железа, и лучи
гидролокаторов шарят по корпусу лодки, словно в него бросают пригоршнями
гравий. - Он содрогнулся и отвел взгляд. - Но _в_а_м_ нельзя издать ни
звука, _в_ы_ должны загнать вглубь страх, подавить вопль, рвущийся из
горла, ведь если вы закричите, примерно в трехстах футах у вас над головой
люди в наушниках услышат этот крик, и на вашу лодку, кувыркаясь,
посыплются новые бомбы. Это чрезвычайно жестокая игра, война натянутых
нервов, когда вода из защитницы становится врагом и один-единственный
возглас может подписать вам смертный приговор.
знали, что заперли ее в своем кольце, и хотя порой надолго воцарялась
тишина, обстрел неизменно возобновлялся. Они сбрасывали на нее, казалось,
тысячи глубинных бомб - и ждали, не кашлянет ли кто, не выдохнет ли сквозь
стиснутые зубы, не лязгнет ли ведро, не застонет ли разорванный металл. -
Глаза у Шиллера были безумные, и Муру сделалось не по себе. - Но лодка так
и не всплыла. Немного солярки, да, но ничего, что говорило бы о прямом
попадании. Из того, что я сумел разобрать, я понял: локаторы морских
охотников потеряли лодку, точно она вдруг испарилась, но англичане не
сомневались: она где-то на дне.
кораллов, нависающий над головой неровный край былого выступа материковой
отмели. Может быть, командир немецкой лодки пытался уйти от врага,
п_о_д_н_и_м_а_я_с_ь_ вдоль стены Бездны, вместо того чтобы опускаться
глубже, а потом завел субмарину под каменный карниз, где ее не могли
нащупать радары? И, может быть, в тот самый миг, когда кто-то из команды
подвинул рычаг, открыв сжатому воздуху доступ в резервуары, карниз от
сотрясения обвалился и похоронил лодку под тоннами песка. Экипаж оказался
в заточении и час за часом, задыхаясь в накапливающихся вонючих
испарениях, ждал - вот-вот иссякнет воздух. Когда остов лодки в
достаточной мере освободился от песка, чему немало способствовали ураган и
последний взрыв глубинной бомбы, остатки сжатого воздуха подняли ее на
поверхность.
прекратили поиск. Меня допросили и отправили за решетку. Конец войны я
встретил в тюрьме. Я вернулся в Германию, в Берлин. Я помню, как шел по
улице к родительскому дому... От него остался один фасад - печная труба,
стена, дверь. А поперек двери намалеванное кем-то ярко-красной краской
"Семья Шиллеров погибла". - Он заморгал и отвернулся. - Они погибли во
время воздушного налета.
стакан на стол. - Где лодка сейчас?
за столько лет моя лодка еще не исполнила своего предназначения...
Британский музей? Полагаю, это возможно. А значит, моя лодка еще жива, а?
Быть может, ее поставят в выстланном линолеумом огромном зале среди
громадных орудий. Возможно, там будет даже старый, подбитый в бою танк. А
дальше будет выставлен сияющий "спитфайр" или восстановленный "юнкерс".
Туда будут ходить вспоминать дни своей славы медленно выживающие из ума
старики. Будут приходить и молодые - но они не смогут понять, _ч_т_о
перед ними, они будут смеяться и показывать пальцем, недоумевая, неужели
этот старый хлам когда-то был хоть на что-то годен.
возможно, Мур был прав. Возможно, сейчас это была лишь потрепанная, ржавая
развалина, тень прошлого, где плещется морская вода и живут призраки.
расслышал, - это был самый страшный боевой корабль из всех, что я видел. Я
попал туда с другого судна, ночью; желтые фонари в Кильской гавани, где
стояла U-198, горели тускло - ради экономии электричества. Туман с моря
висел над лодкой густыми седыми прядями; работали дизели, их шум
передавался по воде, и настил у меня под ногами подрагивал. Я смотрел, как
туман скользит вдоль бортов и втягивается в воздухозаборники дизеля. С
того места, где я стоял, казалось, будто труба перископа уходит в темное
небо; на палубах уже работали люди, из открытого носового люка поднимался
столб мутного белого света. Лодка готовилась к походу - величественное
зрелище. Я не могу его забыть... и не хочу. И все же... сейчас, вероятно,
эта лодка ничто.
заново наполнить свой стакан. Снаружи в еще светлом вечернем небе висели
тяжелые тучи, кое-где в окнах загорался свет. Ветер стих, и Мур сквозь
дверь-ширму вдруг увидел на горизонте далекий сполох - то ли зарницу, то
ли молнию, предвестницу грозы, выползающей из-за горба планеты. Сегодня
ему не хотелось, чтобы темнело. Если бы только можно было не дать свету
померкнуть - тогда он знал бы, что приняты все меры предосторожности...
Мур обшарил взглядом темные складки джунглей. _О_н_и_ прятались там; он не
знал, сколько их, но они прятались там. Ждали.
история. Но, видите ли, это все, что у меня осталось.
случилось... - Он осекся. Шиллер едва заметно подался вперед:
этот человек ему поверит.
возможностей помочь с опознанием.
человек, что сидит сейчас напротив него, не читал ту заметку в газете, не
приезжал на Кокину... Наконец он показал в сторону кухни:
доктор Торнтон.
обнаружил, что Яна еще спит. Прежде чем отправиться на кухню, он вышел из
дома, закрыл и запер все ставни и защелкнул замок на двери-ширме. По
Кокине медленно растекалась тьма. Мур задвинул засов на входной двери,
словно этот деревянный брусок мог сдержать наступление ночи.
вдруг послышался лихорадочный писк, какой-то шелест, и Ленни Кокран пнул
один из ящиков. Из хлама тотчас выскочили две маленькие темные тени и
кинулись в сторону причала. Ленни держал их в луче, пока они не скрылись
под перевернутым яликом с залатанным килем. "Куда ни плюнь, везде эти
чертовы крысищи, - подумал Ленни. Он слышал, как они шуршат в горе ящиков.
- Один хороший пожарчик, и духу бы их тут не осталось".
сторону. Свет отразился от воды, блики заплясали на обросших ракушками