понимал увиденного. У меня не осталось воли, я полностью подчинился ее
воле.
Дахут, как беглый раб. У ног моих бежали собаки, их глаза сверкали
красным. Но больше это не имело значения.
было тела. Мне показалось, что холодный яд от клыков теневых собак все еще
грызет меня. Но мозг от него очистился. Я мог слышать и видеть.
бездны и смотрю вверх сквозь бесконечно толстый слой неподвижной,
кристально прозрачной зеленой воды. Я плыл глубоко в неподвижном море, но
слышал, как надо мной шепчут и вздыхают волны.
волнам. Их голоса становились все яснее. Они пели странную старинную
песню, морскую песню, которая старше человека... пели ее под размеренный
ритм крошечных колокольчиков, медленно бьющих под поверхностью моря...
мягко звучали струны морских арф, розовато-лиловые, фиолетовые, желтые.
один...
зеленой полумглы, и она быстро темнела. Голос Дахут звучал сладко и
жестоко, и песня ее была бессловесной... но тяжелой...
песня ее продолжалась... и ясной была только тяжесть.
когда я прикажу. Жаждай, Тень!.. Пей только там и тогда, где и когда я
прикажу. Ползи, тень... ползи!
тяжелое, а потом - как страшную боль. Я был вне своего тела. Оно лежало на
низкой широкой кровати и в комнате, увешанной шпалерами, залитой розовым
светом. Свет не проникал в то место, где я находился, скорчившись у ног
своего тела. На лице моего тела виднелись три алые полоски - следы хлыста
Дахут, и Дахут стояла у головы моего тела, нагая, две толстые пряди волос
спускались меж белых грудей. Я знал, что мое тело не мертво, но Дахут не
смотрела на него. Она смотрела на меня... кем бы я ни был... а я сидел
скорчившись у ног своего тела.
Я полз, полз сквозь тьму. Как будто ползешь сквозь туннель, потому что
вверху, внизу и по обе стороны от меня было нечто твердое. И наконец, как
в конце туннеля, чернота передо мной начала светлеть. Я выполз из черноты.
"Кто я такой, если ветер несет меня, как листок?" Я чувствовал
негодование, гнев. И подумал: "Гнев тени!"
прислонившаяся к нему, еще чернее. Это тень человека, хотя никакое тело ее
не отбрасывает. У других монолитов тоже тени... и каждая по колено в
земле. Ближайшая ко мне тень задрожала, как будто отброшенная пламенем
свечи на ветру. Она склонилась ко мне и прошептала:
Шепот теней, прикованных к монолитам, стал резким, он сражался с ветром,
увлекающим меня в Пирамиду... создавал барьер между мной и Пирамидой...
оттягивал меня назад, дальше от монолитов.
Я был тенью... в земле теней...
полумгла заполняет этот мир, и все в этом мире тусклое, пепельное и
черное. Я один стою на обширной равнине. Нет ни перспективы, ни горизонта.
Всюду я как будто смотрю на обширный экран.
тень, смутная, нематериальная. Но могу видеть и слышать, могу осязать. Я
знаю это, потому что сжал руки и ощутил их, а во рту у меня горький вкус
пепла.
гагата, они отличаются друг от друга только степенью черноты.
очень далеко. Мои глаза... мое зрение... то, что служит зрением в этом
теневом мире... обострилось. Я по колено в мрачной серой траве, усеянной
цветами, которые должны бы быть небесно-голубыми, но которые на самом деле
печально серые. Теневые лилии, которые должны быть алыми и золотыми,
раскачиваются на ветру, которого я не ощущаю.
горам.
Дахут:
мятежный порыв:
лошадь скачет ко мне, большой боевой конь. На нем вооруженная тень, тень
рослого мужчины, широкоплечего, с мощным телом, лицо у него открытое, но
все тело от шеи до ног в кольчуге; на поясе боевой топор, а за спиной
длинный обоюдоострый меч. Конь близко, но его топот по-прежнему звучит
глухо, как отдаленный гром.
всадники, прижав головы к теням низкорослых лошадей.
теневом лице слабо блестели карие глаза.
солдата волкам! Садись, тень... садись!
быстро поскакали.
презрительный жест и рассмеялся:
тебя... не мертв. Но тогда что ты здесь делаешь?
серебра, тонкая, как паутинка, она отходила от груди... тянулась в
ущелье... указывала путь, по которому я должен идти... она исходила будто
из моего сердца...
должен голодать, должен жаждать; пока не наешься и не напьешься там, куда
приведет тебя нить. Полутень, меня послала сюда ведьма - Беренис де Азле
из Лангедока. Но тело мое давно превратилось в прах, и я давно уже
смирился с участью тени. Давно, говорю я... но здесь никто не знает
времени. Мой год был годом 1346 нашего Господа. А каков твой год?
дальше я не смогу тебя везти.