женской интуиции нет?
направлении - и всегда позволял им перескочить на иные темы. Что проку
было расстраивать ее? "Обещай мне". Но я не обещал. Я должен был решить
это для себя сам.
ли я чего-то одушевленного в работающих на их основе машинах, и не
трепетал ли, как дикарь, перед таящейся в них магической силой,
недоступной моему пониманию? Но ведь на работу Эйч-Экс-1 действительно
оказывали влияние некие субъективные факторы. Я никогда не считал себя
ограниченным, но сейчас напоминал себе девяностолетнего профессора,
которому вдруг подсунули пишущую машинку вместо старого доброго гусиного
пера.
вызвав этого человека из глубин памяти, я теперь не мог избавиться от
ощущения, будто нескончаемо слышу его до тошноты знакомый, сардонический
голос: "Ну что вы дергаетесь, Ходжинс? В чем смысл этого самокопания?
Разве вы не знаете, что выбор уже сделан? И что вы уже действовали в
соответствии с этим выбором бессчетное количество раз, и будете бессчетное
количество раз действовать так же? Успокойтесь, Ходжинс, вам не о чем
волноваться. Свобода воли есть иллюзия. Вы не в состоянии принимать
каких-то новых решений - хотя полагаете, будто только этим и заняты".
неистовой. Я проклинал Тисса и его окаянную философию. Я проклинал
коварство его доводов - отравленных семян, которые именно сейчас дали
всходы в моей душе.
Тиссу аргументов, один совет оказался кстати. Я успокоился. Решение было
принято. Его обусловили не грубая механика Тиссова мироздания и не моя
истерическая реакция - нет. Его обусловило мое желание.
"Сомневайтесь, Ходж, всегда сомневайтесь. Проверяйте все; крепко держитесь
истины. Пилат, в шутку спросивший, "Что есть истина?", был слепцом. Но вам
выпал шанс увидеть столько граней истины, сколько не видел прежде никто.
Сможете ли вы достойно использовать этот шанс? Вот в чем вопрос".
сделаю решение отправиться в прошлое необратимым, сразу возникнет еще одна
проблема. Кэтти. Как сказать ей это? Я не мог совершить такой поступок, не
ставя ее в известность. Я твердил себе, что мне не вынести ее тревоги,
ведь она места себе не найдет, ей и дела не будет до того, что другие
пользовались Эйч-Эксом уже десятки раз - то, что мне нужно успеть в
прошлом, не втиснуть ни в минуты, ни даже в часы. Я был убежден, она
просто изведется, пока меня не будет. Несомненно, все это было так - но
было и другое: "Обещай мне".
простым свидетелем? Или наоборот - если откажусь от уникальной возможности
увидеть историю, как она есть, и останусь книжным червем? Что - поступок,
а что - уклонение от него?
Кэтти, что, на мой взгляд, единственным способом покончить с моими
колебаниями является посещение битвы при Геттисберге и наблюдение за ходом
событий в течении трех-четырех решающих дней. Таким образом, не очень-то
убедительно объяснил я, можно будет, по всей вероятности, решить наконец,
начинать мне, перечеркнув все сделанное, свою работу заново, или нет.
поверила мне, но попросила взять с собой. В конце концов, на полях былых
сражений мы провели медовый месяц.
одновременно, но, быть может, он сработает? Это было соблазнительно, но я
не мог подвергать Кэтти пусть даже небольшому риску. И как я объясню
Барбаре?
деле.
чтобы подумать?
вообще не наступит. Может, я и ошибаюсь, Кэтти, но я так чувствую.
меток, ни характерных особенностей и могла сойти за повседневное одеяние
бедняка в любой год из последних ста. В карман положил пакет с сушеным
мясом и отправился в монтажную.
чувствительностью, над всей этой идиотской трагедией, которую я так долго
разыгрывал перед собою по поводу необходимости сказать Кэтти неправду.
Ведь это была всего лишь первая экскурсия, я планировал посетить еще и
месяцы после Геттисберга. Кэтти вполне могла бы сопровождать меня. У меня
сделалось удивительно легко на душе; совесть моя была теперь чиста, и я
даже поздравил себя с тем, что ухитрился не сказать Кэтти ни единого слова
прямой лжи. Я принялся насвистывать, чего прежде никогда не делал; бодро,
самодовольно, с присвистом я шествовал в монтажную.
газовой лампы; глаза ее были зелеными, как всегда, когда она торжествовала
победу.
Сколько ты хочешь там пробыть?
пробу?
отчеты. Я буду осторожен. Вы уже достаточно отработали методику, чтобы
точно задать час прибытия?
года, - ответил я. - А вернуться я хочу в ночь на четвертое июля.
Градуировка посекундная.
и протянула мне увесистый и довольно неуклюжий механизм с двумя
циферблатами. У нас пара таких. Двойной циферблат был очень полезен, пока
мы не научились обращаться с Эйч-Эксом как следует. Видишь, один
показывает тысяча девятьсот пятьдесят второй год, время Хаггерсхэйвена.
третьем году. Стрелки первого циферблата та не сможешь перевести, даже
если бы захотел... но, ради всего святого, не забывай заводить. А на
втором поставь одиннадцать, пятьдесят четыре, ноль. Это значит, что через
шесть минут ты отправишься и прибудешь в полночь. Помни, их тоже надо
заводить, чтобы тебя не сбивали с толку неточные показания местных часов.
Что бы ни случилось, будь посреди хлева в полночь - а лучше постарайся
прийти с запасом. Мне совсем не улыбается искать тебя по всему восемьсот
шестьдесят третьему году.
будет, если ты попьешь воды, пока тебя никто не видит, но старайся не
употреблять их еду. Один Бог знает, какая цепочка следствий потянется,
если ты украдешь - или купишь, коли у тебя достанет старых монет - буханку
хлеба. Варианты изменений бесчисленны, я их опасаюсь. Послушай, как мне
убедить тебя... Очень важно не делать ничего такого, что могло бы изменить
будущее, понимаешь? Ведь это наше настоящее. Уверена, Эйс тогда так и не
понял, и меня просто трясет, когда он в прошлом. Самый обычный поступок
способен вызвать серию катастрофических последствий. Будь невидим, будь
неслышим. Путешествуй, как бесплодный дух.
идею современных шестиствольных пушек.
двинулась от прибора к прибору, настраивая их на выполнение новой задачи.
Я проскользнул под стеклянным кольцом - так, как много раз делала это она
- и небрежно встал под отражателем. Я не нервничал ни капли. По-моему, я
даже возбуждения не испытывал.
под кольцо и подбежала ко мне.
Максимов Альберт
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Афанасьев Роман
Посняков Андрей