воздушном острове под названьем Лапута.
с помощью Летающей Крепости!
подвесить остров над Лондоном, пусть прикрывает его от
воздушных налетов.
сказано в книге.
исследованиями стратосферы, как профессор Пикар.
те выше взлетают.
понадобилось его захватывать! - раздраженно воскликнул
Профессор. - Почему бы не оставить его тем людям, что на нем
обитают? Им там и без тебя хорошо.
набок головами, с обращенным внутрь одним глазом и со слугами,
которые хлопают хозяев, когда те слишком задумываются.
можно со смеху. Помнишь, один даже разработал проект извлечения
солнечных лучей из огурцов!
время. Как насчет рыбьего жира, витаминов и прочего? Ты и
опомниться не успеешь, а люди уже начнут извлекать из огурцов
солнечные лучи.
Свифта над Лапутой не делают чести его уму. По-моему,
высмеивать людей лишь за то, что они привыкли думать, это
ошибка. В нашем мире на одного думающего человека приходится
девяносто тысяч таких, которые думать совсем не хотят, вот
они-то и ненавидят думающего пуще всякой отравы. Даже если
некоторые мыслители кажутс нам странноватыми, потешаться над
ними не стоит. Все же лучше обдумывать огурец, чем не думать
совсем.
то есть те, которые думать не умеют, - никто их этому никогда
не учил, да им и не хочется. Куда проще врать, лупить кулаком
по кафедре, мошенничать, дурить избирателей, убивать - в общем,
заниматься практической политикой. Так что, когда к ним вдруг
приходит мыслящий человек, чтобы объяснить, в чем они не правы
и как это выправить, им приходится изобретать что-то такое, что
позволит забросать его грязью, потому что они и власти боятся
лишиться, и боятся, что придется хоть что-то делать по
справедливости. Поэтому они хором начинают визжать, что советы
мыслителя - это "визионерство", что они "неосуществимы на
практике", и что "все только в теории гладко". А уж когда им
удается, играя словами, опоганить принесенную мыслителем
крупицу истины, - вот тут можно, не торопясь, на досуге,
заняться очернением самого мыслителя, после чего они вольны,
как прежде, предаваться войнам и сеять бедствия, являющиеся
неизменными следствиями практической политики. Я не думаю, что
мыслящему человеку вроде доктора Свифта следовало, высмеивая
мыслителей, помогать практическим политикам, даже если он
намеревался высмеять только мыслителей глупых. И должен
сказать, время отомстило Декану. Те самые изобретения, над
которыми он так потешался, в конце концов оказались совершенно
реальными.
если бы мы очутились на Лапуте?
подозреваю, что Гулливер тут малость приврал. Из
путешественников столь многие приобретают в конце концов
сходство с сэром Джоном Мандевиллем...
конец притягивается к земле, а другой от нее отталкивается.
Если им нужно подняться, они наклоняют магнит, чтобы
отталкивающийся конец стал поближе к земле.
могла работать. Сэр Томас Браун в своей "Pseudodoxia Epidemica"
обсуждал именно эту тему в связи с Гробницей Магомета и прочими
телами, о которых рассказывали, будто они держатся в воздухе
благодаря магнитной силе, - скажем с железным конем
Беллерофонта. Он утверждает, что этого сделать нельзя.
тянуть тебя вверх тем сильнее, чем выше ты поднимешься. Это
одна причина. Другая состоит в том, что если тебе удастся
подвесить предмет между двумя равнодействующими магнитами,
равновесие будет столь неустойчивым, что его нарушит малейшее
дуновение ветра, и твой предмет полетит либо к одному полюсу,
либо к другому. Кстати, ты помнишь, каковы были размеры
летающего острова?
ярдов и площадью в десять тысяч акров.
причина, чтобы захватить Лапуту, Мария, я полагаю, что алмаза
длиной в пять миль и толщиной в двести ярдов будет вполне
достаточно.
пламени, мерцающем в воздухе, о световых волнах, отраженных и
преломленных его сияющими гранями, - таким его впервые увидел
Гулливер, - и в конце концов, их охватил благоговейный страх.
произносится их название.
вовсе не двигаю и как бы выдыхаю переливистый взвизг, который
рождается в основании носа.
никакие буквы, в сущности, не годятся и гласные звуки тоже.
помощью "и", а всю носовую игру посредством "н" и "м" -
Гуигнгнм. Так его научили лошади.
вслух.
Профессор, - практики и веры в себя.
из конца девятой главы. Ржать принялась и Мария, причем каждый
считал, что у него получается лучше, а лиллипуты снаружи в
недоумении замерли.
нам нельзя посетить их.
которые всюду гадят, воруют и дерутся.
дорогая. Он думал о политиках, про которых я тебе говорил, про
людей "практических", про "среднего человека", ради которого
существует наша прославленная демократия. Вот так-то. Ты
сознаешь, что "средний человек" скорее всего не умеет ни