Чтение 40–й страницы книги ~Малыш и Буйвол~

А быть может, он слышал нечто, недоступное остальным.

Он не знал.

Иногда на улице к нему подкрадывались со спины дети, кричали на ухо что-нибудь, заливались смехом, убегали. И он радовался их веселью. Радовался тому, что еще что-то слышит. Что-то помнит...

За окнами только еще вечерело, а в комнате было уже совершенно темно. Лишь перед самой печью лежало на полу светящееся алое пятно, словно лужа света. И пылало лицо старика.

Он вдруг уловил какое-то движение на периферии зрения. Показалось, что во тьме рядом ходит кругами безликая тень. Он вздрогнул, резко повернул голову.

Из угла таращились на него с пола блестящие бусинки любопытных глаз.

Старик осторожно приподнялся, стараясь не спугнуть гостью. С шестка, где у него сушились сухари, взял двумя пальцами жесткую колючую крошку. Опустился на колени, медленно протянул руку. Сказал, не слыша себя, но помня, как должны звучать эти слова:

- Смотри, что у меня есть... Ну же... Бери... Боишься меня, что ли?..

Крохотный серый комочек выкатился на свет. Тек улыбнулся.

- Откуда ты тут взялась? А зовут тебя как?.. Наверное, нет у тебя имени. Но я придумаю. Обязательно придумаю...

Он тянулся вперед, медленно клонился, упираясь в пол свободной рукой. Он уже почти лег на живот, и тут мышь, набравшись смелости, взбежала ему на ладонь, одним махом сгрызла скромное подношение и бросилась наутек в свой угол.

- Вот и хорошо... - Старик улыбался. - Хорошо... Приходи еще... Обязательно приходи...

Ему казалось, что он слышал, как тихонько цокали по половицам крохотные коготки.

Глава 29

Обоз разрастался.

В начале пути он состоял лишь из трех санных упряжек, но уже через два дня возов стало втрое больше. Крестьяне, встретившись на дороге, старались держаться вместе. Так и путь становился веселей, и - случись что - сподручней было управляться с неприятностями: починить некстати сломавшиеся сани, сдвинуть рухнувшее, перегородившее дорогу дерево, проторить засыпанный вьюгой путь, отбиться от стаи волков или от лихих людей.

Везли всякое - разрубленные мороженые туши, свиные и говяжьи, звериные меха и птичий пух, зерно и овощи, разное тряпье, корзины, рыбачьи сети, сено, муку. Кое-кто, не добравшись до базара, уже торговался. Прямо в пути заключались первые сделки - хлеб меняли на мясо, шкуры - на рыбу, сети - на стальные ловчие петли.

Денег почти ни у кого не было. За ними-то и ехали в город. Но не только деньги нужны были крестьянам. Также требовались лопаты, топоры, косы, серпы, ножи, всякая домашняя утварь - творения рук городских ремесленников и кузнецов. Думали накупить всякой материи, а если торговля будет удачная, то и готовой одежды - у городской одежи покрой модный.

На вооруженных Малыша и Буйвола крестьяне посматривали с уважением. На привалах всегда первыми приглашали к костру, к трапезе. Не требовали ни денег, ни участия в повседневных делах, таких, как сбор дров или мытье посуды, обязательных для всех прочих.

Айхия не могла бездельничать. Она постоянно что-то делала, кому-то помогала - разводила огонь, готовила еду, подтягивала упряжь. Даже в пути она находила для себя какое-нибудь Дело - держа иглу в зябнущих пальцах, штопала чью-нибудь одежду, точила ножи, перебирала крупу. Крестьяне уважали ее. И не только за трудолюбие, но и потому, что не раз замечали, с каким обожанием смотрит на нее воин с мечом.

Оживившийся Хатук успел перезнакомиться со всем обозом. Даже лошади узнавали паренька, тянули к нему морды, когда он оказывался поблизости, и у него всегда находилось угощение для животных - подсоленная корочка хлеба, или огрызок подмороженной моркови, или что-то другое, не менее лакомое...

Размеренно двигался обоз по санной дороге, ровной, словно отутюженной.

Только зимой, по крепкому льду, могли местные крестьяне большим обозом перейти Великую Реку. Только зимой открывался для них прямой путь в большой мир.

Под вечер остановились на ночлег. Собрали лошадей вместе, выпрягать не стали. Поставили животных в круг, мордами друг к другу, санями наружу - отгородились. Боялись - в недалеком лесу, тянущемся вдоль дороги, то приближаясь, то отступая, весь день напролет мелькали тени, а как стало темнеть, поплыл над деревьями вой и засверкали меж стволов зеленые искры волчьих глаз.

Дров натаскали много, запалили три больших костра с разных сторон. Но собрались возле одного, там, где сидели молчаливые бойцы, где тихая девушка деревянным черпаком помешивала в котле кашу и где улыбчивый паренек, мотая на указательный палец прядь седых волос, рассказывал веселые истории про рыжих степных волков.

- ...Все это правда, - приговаривал Хатук. - Так мне рассказывал наш всезнающий староста, Халтет...

Крестьяне сдержанно посмеивались. Вспоминали свои сказки про длинноухого оленя и рогатого зайца, про слепого филина и сороку-обманщицу.

А волки все выли в лесу, собираясь в стаю. Только огонь и громкие человеческие голоса удерживали их от нападения.

- Сегодня спать не будем, - переговаривались меж собой люди, посматривая на воинов, тихо что-то обсуждающих. - Выспимся в дороге. Днем...

Мутная пелена, словно густая паутина, заволокла небо. Тусклое пятно попавшей в тенета луны колыхалось над черной полосой леса. Звезд не было видно.

Айхия объявила, что каша готова. Потянулись к котлу руки с медными мисками и деревянными тарелками. Застучал черпак. Сначала еду передали бойцам. Потом к трапезе приступили все остальные. Стихли разговоры, только слышалось сопение и чавканье. И шепот двух воинов:

- ...верный способ обмануть судьбу - покончить с собой. Но я так не могу.

- Значит, ты не отступился?

- Нет.

- И что ты задумал?

- Увидишь.

- Ты уверен, что поступаешь верно?

- Да... Теперь я все продумал. Все должно получиться. Я отберу у Локайоха то, что так ему необходимо. И тогда наконец-то все закончится. Можно будет спокойно жить и ни о чем не думать.

- И жил бы себе спокойно. Но ты сам себя этим мучаешь.

- Скоро... Совсем скоро... Отступиться я уже не могу. Не могу сдаться.

- Ты упрям.

- Как осел?

- Еще упрямей. Еще хуже...

Айхия присела рядом с Буйволом, спросила:

- Вкусно?

- Да, - ответил он, хотя совсем не чувствовал вкуса. - Очень.

- Завтра я сделаю гуляш, - пообещала девушка.

- Завтра мы будем в городе, - заметил один из крестьян.

- Когда именно? - посмотрел на него Малыш.

- Примерно в это же время. Поздним вечером.

- Еще целый день, - вздохнул Буйвол. - А потом надо будет идти к храму. Мне не терпится...

- Что же такое ты задумал? - искоса, прищурясь, глянул на друга Малыш.

Лошади вдруг тревожно заржали, забили копытами. Зазвенела сбруя, заскрипел снег под полозьями стронувшихся саней. Люди, забыв о еде, вскочили, вытянулись.

- Волки!

Крестьяне мгновенно расхватали пылающие головни - от костра осталась лишь черная, вытаявшая в снегу яма, на дне которой рдели угли. Кому не хватило огня - бежали к другим кострам.

Цепочка зеленых глаз, двигающаяся от леса, вроде бы приостановилась.

Загудел воздух - люди, крича, размахивали головнями, рисуя в ночи пылающие, брызжущие искрами петли. Взвились в небо горящие поленья, прочертили огненные дуги, упали в снег, зашипели, чуть-чуть не долетев до замершей линии едва различимых теней.

В стороне раздался долгий жуткий вой, и волчья цепь распалась.

- Они не отступятся, - сказал Малыш, перебирая стрелы в колчане. Буйвол вытащил легкий меч из деревянных ножен, для пробы махнул им пару раз. Покачал головой, швырнул на сани, взялся за свой топор.

- Тем хуже для них.

Крестьяне собирались небольшими группами - по трое, по четверо. Лошади, связанные меж собой, дрожали, взбрыкивали, лягались, попадали копытами по оглоблям, по передкам саней.

Айхия кидала хворост в ямы гаснущих костров. Хатук, подобрав брошенный Буйволом меч, встал рядом с бойцами. Ему было жарко, но он дрожал.

- Стрел мало, - сказал, сожалея, Малыш. И отпустил натянутую тетиву.

Визг зверя потонул в рычании. Волки набросились на раненого товарища, в одно мгновение растерзали его. И вновь разбежались в стороны, снова двинулись к лошадям, к людям. Огонь гас, и волки чувствовали себя все уверенней. Они двигались полукругом, охватывая обоз с флангов. Далеко в стороне звучал вой, и люди не сомневались, что это вожак, держась на безопасном расстоянии, управляет своей стаей.

Крестьяне швыряли в сторону волков гаснущие бесполезные головешки, брались за отточенные рогатины и топоры.

Теперь понимали все - без схватки не обойдется. Волки так просто не уйдут.

Малыш выпустил еще две стрелы, оба раза попал. Но слишком мало оставалось в колчане стрел. И лучник выжидал, решив стрелять лишь в тех зверей, что бросятся на него.

Долго ждать не пришлось.

Возле леса взвыл вожак, и в ту же секунду волки атаковали. Они напали всем скопом, одновременно - словно волна накатилась. Сколько их было - никто не считал.

Малыш за секунду подстрелил трех волков. Четвертого встретил топором Буйвол.

Лошади совсем обезумели, мотали головами, роняя пену, ржали, били копытами. Трещали оглобли, лопалась сбруя. Сбитые санями, упали два человека. Тут же несколько волков набросились на них, и полетели в стороны клочья шуб, с треском разошлись швы, но подскочили крестьяне с длинными отточенными жердями, опрокинули зверей, вспороли им животы.

Буйвол размахивал топором, расшвыривая атакующих хищников, защищая испуганную Айхию. Рядом Хатук орудовал мечом, добивая оглушенных волков. Малыш прыгал вокруг костра. Он берег стрелы, выжидал, высматривал. Бил лишь тогда, когда не бить было невозможно. Буйволу на спину бросился волк - Малыш подстрелил зверя в прыжке. Упавший на колени крестьянин, потеряв оружие, пытался оттолкнуть щелкающего пастью волка - Малыш убил наседающего хищника.

Кувыркаясь, перелетела через головы людей бесформенная лохматая масса, упала в костер, расплескав искры - волк, прорвавшийся к лошадям, попал под мощный удар копыт. Запахло паленой шерстью.

Буйвол, до этого сражавшийся молча, взревел. И Малыш невольно улыбнулся, вспомнив этот горловой рык опьяненного боем напарника, радуясь тому, что наконец-то все вернулось на свои места.

Кто-то испуганно закричал. Малыш вспрыгнул на сани, увидел крутящегося человека, которому в бок вцепился волк, не мешкая, выпустил стрелу. Попал. И только потом осознал, что мог бы промахнуться, мог бы подстрелить не зверя, а человека.

Крестьяне бились сосредоточенно, словно делали тяжелую работу. Вонзали в атакующих волков острые колья, опрокидывали зверей, добивали дубинами, рубили топорами. Кровь дымилась на снегу - черная кровь на взрытом сером снегу. Вместе с хриплым дыханием из открытых ртов и пастей рвался пар.

Огромный волк, выскочив из-за саней, прыгнул на Хатука. Паренек неловко подставил меч, и зверь напоролся на клинок грудью, кровь брызнула Хатуку в лицо. Но хищник, не обращая внимания на рану, рвался к человеку. Вывернулась из пальцев рукоять меча. Волк сбил паренька, вмял в снег, навалился сверху, вцепился клыками в плечо. Но тут подоспел Буйвол, одним ударом размозжил череп зверю.

- Цел?

- Цел. - Залитый кровью, полуослепший Хатук уже выдергивал свой меч. Рука ныла, но все было в порядке - волк не смог прокусить шубу, не успел разодрать ее.

Наконец-то занялся один из костров - старания Айхии не прошли даром. Девушка тотчас выхватила из огня несколько пылающих хворостин, бросилась к другой вытаявшей яме, в которой остывали угли. Буйвол не отставал от девушки ни на шаг.

Ноги и лапы месили снег.

Топоры дробили кости, клыки рвали одежду и плоть.

Бились лошади.

Люди бились.

А потом в лесу раздался вой, и волки остановились, прислушиваясь к зову вожака. Откатились назад, словно волна схлынула, подняли морды к небу, к тусклому пятну луны, взвыли дружно. И стали отступать - один за одним. Организованно. Наблюдая за людьми.

А вой все звучал. Он плыл над лесом, над равниной, и, казалось, это само небо воет, взирая мутным болезненным глазом луны на истерзанные снега, залитые кровью.

Люди сходились вместе, не выпуская из рук свое оружие. Напряженно следили, как уходят в лес волки. Не разговаривали, только обменивались быстрыми взглядами. Они еще не верили, что все кончилось. Они ждали, что волки, перестроившись, вернутся...

Вой оборвался.

Стало тихо, только взмыленные лошади храпели.

Полоскалось на крепчающем ветру пламя костра. Поплыли, потянулись по насту шуршащие полотнища поземки.

- Мне нужен хороший меч, - тяжело дыша, сказал Буйвол и опустил топор.

Никто не погиб. Несколько человек были серьезно ранены - у одного из бедра был вырван кусок мяса, у второго была разодрана вся рука выше локтя, третий не мог сидеть. Покусанных было больше. И почти у каждого в той или иной степени пострадала одежда. Крестьяне хмурились, рассматривая прорванные ватники, располосованные штаны, изодранные сапоги и представляя, как будут ругаться жены.

Зато с лошадьми ничего не случилось. Только одна хромала - возле самого копыта у нее был глубокий порез - то ли сама поранилась, то ли волк зацепил острыми зубами.

Ранним утром, разобравшись по возам, распутав лошадей, кое-как починив упряжь, обоз продолжил путь.

Теперь крестьянам было о чем поговорить.

К Великой Реке вышли за полдень.

- Ну, выбрались на торный путь, - обернувшись, весело прокричал Шуст, небольшой крепкий мужичок, который в их обозе считался за старшего. - Теперь бояться нечего.

Застывшая река выглядела словно гигантская дорога. Она вся была исполосована санными колеями. По засыпанному снегом льду медленно ползли возы, издалека похожие на замерзающих вялых тараканов. На противоположном берегу густо рассыпались избы многочисленных деревень - от одного селения до другого пешему полчаса неспешной ходьбы.

- К ночи будем на месте. - Шуст встал в санях, вытянул шею, разглядывая окрестности.

- Наконец-то выбрались к людям, - сказал Малыш. - В места, где всегда можно найти холодное пиво и горячее мясо.

- И где нужны деньги, - заметил Буйвол.

- Ну, с этим, как обычно, проблем не будет.

- Как обычно? - усмехнулся Буйвол.

Обоз спускался к реке. Отлогий берег все тянулся и тянулся. Словно вешки, торчали из сугробов макушки чахлых березок.

Крестьяне оживились. Послышались шутки, кто-то запел. Лошади, почуяв настроение хозяев, веселей потянули возы.

- Доберемся до города, а там еще три дня пути, - сказал Буйвол. - А то и больше. Дождется ли нас Шалрой?

- Дождется ли нас Чет Весельчак? - ухмыльнулся Малыш. - Ведь за его голову обещают восемь тысяч монет. Как бы кто-нибудь другой не украл такую ценность.

- Я сам хочу убить его, - сказал Хатук.

Айхия сидела на краю саней, свесив ноги. Она смотрела, как бежит под ногами земля, как под полозьями снег превращается в лед. Услышав слова паренька, она подняла голову, укоряюще на него посмотрела.

- Что? - Хатук почувствовал ее взгляд, повернулся. - Почему ты так смотришь?

- Если ты убьешь человека, то станешь другим, - сказала девушка. - Ты изменишься. А я не хочу этого.

- Она права, - сказал, помолчав, Буйвол. - Если ты убьешь одного человека, то рано или поздно убьешь и другого. Так бывает всегда.

- Почему?

- Не знаю, - Буйвол пожал печами. - Не знаю...

Воз подпрыгнул, скатившись на лед Великой Реки. Айхия не удержалась на краю, опрокинулась в сани, повалилась на Буйвола. Воин подхватил девушку, прижал к себе, обнял крепко.

Малыш и Хатук переглянулись, весело подмигнули друг другу.

Привстав, возница хлестнул лошадь вожжами, пронзительно свистнул. И сани рванулись, ветер ударил в лица, солнце раскрасило радугой взметнувшуюся снежную пыль. Стремительно заскользил назад берег, обозначенный холмами сугробов и голыми прутиками редких кустов.

- Йа-ха! - прокричал Малыш, и возница повернулся к нему, подмигнул, закрутил над головой вожжи.

Обоз распался на отдельные возы. Места на льду хватало всем. И лошади неслись наперегонки, подгоняемые азартными выкриками и посвистом крестьян.

Лесных жителей дурманило раздолье.

Башни Старого Города были видны издалека. Они словно парили между небом и землей. Солнце уже опускалось к горизонту, из-за серебрящихся облаков, похожих на сугробы, лились вниз потоки света, и казалось, что башни - это черные тени солнечных лучей.

Бежали берега, мелькали перелески и деревеньки, а башни все так же маячили далеко впереди - они словно бы отступали, держа дистанцию.

И только под самый вечер они стали стремительно расти.

Город приближался.

Они остановились под горой, где вмерзли в лед огромные баржи, использующиеся в зимний период как дешевые склады и гостиницы. На высоком берегу уже загорались желтые огни, рассыпались, обозначая причудливый узор улиц. На самом обрыве уперлась в небо острыми зубцами черная крепостная стена.

- Заночуем здесь? - спросил Малыш у Буйвола, выбираясь из саней.

- Почему бы нет? - Буйвол стряхивал с себя солому.

- Хочется чего-то более уютного.

- Тогда тебе надо было остаться у глухого Тека.

- Разве там было уютно?

- А разве нет?

- Ну, если сравнивать с этой баржей... может, ты и прав...

Шуст, как старший обоза, ушел договариваться насчет ночлега. Разговор был недолгий - через несколько минут он перегнулся через борт баржи, махнул рукой и прокричал:

- Заводи!

Крестьяне зашевелились, повели своих лошадей к широким обледенелым сходням. Дощатый помост дрожал и прогибался, когда по нему поднимались тяжелые возы. Хозяин баржи, коротконогий толстяк с моряцкой повязкой на голове, волнуясь, бегал вокруг саней и все причитал:

- Осторожнее!.. Потихоньку, потихоньку... Не напирай! Тише! Не спешите, все поспеете!..

Наверху лошадей выпрягли. Сани оставили под открытым небом, а лошадей увели в трюм. Кают хватило не всем, впрочем, многие крестьяне и не собирались спать в помещении. Они остались со своими товарами, забрались на возы, закутались в шубы, заползли под солому. Они здорово устали в пути и теперь собирались как следует отдохнуть.

- Эй, у вас тут можно будет перекусить? - окрикнул Малыш пробегающего мимо хозяина баржи. Тот посмотрел куда-то в сторону, словно не увидел, кто к нему обращается, и ответил:

- Хлеб, сыр и солонина.

- А что-нибудь горячее?

- Кипяток.

- Что "кипяток"? - не понял Малыш.

- Горячий... - Хозяин, отмахнувшись, скрылся в какой-то надстройке, похожей на покосившийся сарайчик.

- Эй! - крикнул вслед ему Малыш. - Пусть нам принесут Хлеба, сыру и солонины. И не забудьте кипятку! Да побольше! Айхия рассмеялась.

- Ладно, пойдем поглядим, что за номер нам достался, - подмигнул ей Малыш. Он хотел было взять девушку под руку, но тут между ними вклинился Буйвол, оттер товарища плечом, словно бы случайно крепко прижал его к стенке...

Номер им достался один на четверых. В маленькой комнатушке был такой низкий потолок, что Буйволу пришлось согнуться едва ли не под прямым углом. Посреди комнаты на железном листе стояла раскаленная железная печка. Сквозь щели в ее боках рвался наружу огонь, и алые отблески линовали стены и пол - печь заменяла светильник. Никакой мебели не было. Только на полу валялись несколько тюфяков и шерстяных одеял.

- Уютно, нечего сказать, - хмыкнул Малыш.

- Зато тепло, - сказал Буйвол.