разбавлял его по собственному вкусу. Однако хозяин - как символ моей не
очень понятной привилегии, что ли? - лично разбавил его каким-то пойлом,
перемешал и протянул мне:
никогда, кстати, и не пробовал, так что намек Херсона на мое африканское
турне пролетел мимо. Но сказал:
ресторана и отошел.
песня звучала в голове.
Во-первых, престиж профессии. А во-вторых, уж извини, но Танечке отказать не
могу.
моя Танечка, но больно ром с щербетом был хорош. Или - щербет с ромом, кто
уж там разберет...
очень хотелось, чтобы его наконец-то приметили и ахнули при этом: "Ну и
Метелькин!.. Ну кто бы мог подумать..." Но никто не ахал и не восторгался, и
это печальное обстоятельство толкало его на поступки, как бы это сказать...
не очень объяснимые, что ли. Скажем, на день рождения он подарил Киму
хромированные грабли. Весьма практичный Ким очень вздыхал по поводу этого
подарка:
каждой паре персонально - Херсон гулял от души, - однако в машине ехали мы
молча. Я молчал вследствие тягостного пресыщения, а Танечка - от несогласия
с этим моим пресыщением.
в себя мне было уже затруднительно. К счастью, хватило соображения не
возражать. Я пил, а Танечка терпеливо ждала, когда я малость протрезвею. А
когда, по ее разумению, этот момент настал, спросила:
ладошкой и, удостоверившись, что я, кажется, соображаю, вздохнула с
облегчением.
быть, у кого-то и брал, но - не в банке.
вздох: "Живут же люди!" И кто-то в лоб спросил о ссуде. А эта мымра сказала,
что ее супруг, то есть Спартак, точно знает, что Херсон Петрович денег в
банке не получал.
невозможно. Она не знает, что он по утрам ест.
бывшая Тамара стала что-то рассказывать про Канары, где она якобы провела
незабываемые две недели. Относительно незабываемости я могу поверить, но в
Канары - ни за какие коврижки!
расцветают в среде дамских колкостей, как розы среди шипов, и моя Танечка
оказалась из их числа. К тому же она иногда читала мои мысли, потому что
сказала вдруг:
подушкой. - Зачем же Херсону спектакль с женой?
копаться.
ничего не понял.
и комментируя:
виски.
и Теймураз привезли из Тбилиси. Нас с тобой, дорогой, угощали тбилисским
щербетом.
и в известной степени разделял ее негодование. Херсон и впрямь поступил
по-свински, не сказав ребятам, что берет их товар себе. Но как бы там ни
было, а он выручил их, не позабыв, правда, позаботиться о своих интересах,
поскольку в нем, как выяснилось, с детства уютно дремал трактирщик. С точки
зрения прямолинейной, как Николаевская железная дорога, советской морали тут
было, от чего поморщиться. Но не более того, так как никакого уголовного
деяния далее не проглядывалось, как бы сердито ни хмурила бровки Танечка.
По-своему она была права, но у меня в висках билось нечто иное.
сберкнижки, как уверяла его супруга? Но ведь все вклады обесценены. Что,
увидев фрукты для щербета, решил их заполучить, залез в долги, купил компот,
а заодно и открыл мечту своего детства? Это за рамки возможного не выходит.
И все же...
расследовании, которое он тебе обещал.
и мысли их обнимаются на лету. Танечка позвонила нашему местному издателю и
журналисту, была озорна и обворожительна, пригласила быть у нас запросто, и
обалдевший от такого внимания Метелькин тут же заверил ее, что представит ей
материалы журналистского расследования в первую очередь.
аккуратно дважды в день. Танечка неизменно была сама любезность, не забывала
звать в гости, но он столь же неизменно отвечал, что влез в расследование,
что занят по уши, что никогда не переживал такого подъема духа, и славил
Танечку и собственную профессию. Но упорно не появлялся, отговариваясь
грядущей сенсацией.
посуетившись, сообразил, что дело дохлое, поскольку, кроме журналистского
удостоверения, ничем журналистским более не обладал. А тут наобещал, как
крыловская синица, а море так и не загорелось, и он мечется и тянет, чтобы
выйти из скользкого положения с наименьшими потерями для самолюбия.
обедал, огляделся и присел за мой столик.
считая его непременной принадлежностью каждого журналиста, и достал лист
бумаги. - Собираю пожертвования. Семьям погибших в Чечне. Подмахни, сколько
не жалко.
так сказать, сгладить звонок утренний и поговорить семейно. А тут вдруг
позвонил мне в кабинет в разгар рабочего дня. Голос у него был загадочно
напряженным и небывало деловым, что меня, признаться, слегка удивило.
не очень-то рад своим открытиям. - Бомба, словом. У тебя никого в кабинете
нет?
подъехать.