Чтение 40–й страницы книги ~Москва 2042 года~

обществе, в котором я находился.

Две молодые комсорки в не очень чистых халатах
обслуживали клиентов быстро, без задержки. Мне, как и
другим, был выдан пластмассовый поднос с набором всех
перечисленных блюд. Две тарелки, две чашки и ложка (все это
тоже пластмассовое) были прикованы к подносу стальными
цепочками. Еще две цепочки (может быть, для вилок и ножей)
были оборваны. Понюхав выданную мне пищу, я, откровенно
говоря, немного поморщился и подумал, что в некоторых
случаях утолять голод можно одним только запахом.

Однако, повторяю, мною руководил не только голод, но и
исследовательское любопытство.

Я нашел столик, за которым одна только дама медленно
поглощала овсяный кисель. Я попросил разрешения стать рядом
и, когда она что-то невнятно пробормотала, узнал в ней ту
самую тетку, которая понимала по-иностранному. Судя по
брошенному на меня неприязненному взгляду, она меня,
кажется, тоже узнала.

Отведав щей, я сразу догадался, что их гордое имя
произведено не от длинношеей птицы, а от лебеды, которую в
период расцвета колхозной системы мне приходилось вкушать и
раньше. В состоянии сильного голода пару ложек я кое-как
осилил, а вот вегетарианская свинина "Прогресс",
изготовленная из чего-то вроде прессованной брюквы,
откровенно говоря, не пошла. То есть сначала немного пошла,
но потом тут же стала рваться обратно, так что я еле-еле
донес ее до кабесота, и там мой капризный организм
безжалостно исторг ее из себя.

ДВОРЕЦ ЛЮБВИ

Выйдя из кабесота, я нос к носу столкнулся теткой,
которая понимала по-иностранному. Похоже, что она
дожидалась меня здесь специально. Потому что как только
меня увидела, так закричала на весь зал визгливо и
недружелюбно:

- Что, не нравится наша пища?

Я, ничего не ответив, вышел на улицу. Она выкатилась
следом. Я пошел вниз по бывшей улице Горького, которая
теперь называлась проспектом имени Первого тома Собрания
Сочинений Гениалиссимуса. (Потом я узнал, что в
коммунистической Москве имеются 26 проспектов имени
отдельных томов сочинений данного автора.)

Тетка увязалась за мной.

- Ишь ты какой! - бормотала она, плетясь сзади. - Штаны
длинные носит, говно сдавать не хочет, пищей нашей брезгует.

- Слушай, тетенька, - сказал я, к ней повернувшись, -
оставь меня, ради Бога, и без тебя тошно.

Кажется, ей только этого и надо было.

- Ого-го-го! - закричала она, пытаясь привлечь внимание
прохожих. - Штаны длинные носит, говно сдавать не хочет,
пищей брезгует, да еще Бога какого- то поминает! Тошно ему!
От свинины от нашей тошно!

- А иди-ка ты в ж...! - сказал я, не выдержав, и перешел
на другую сторону.

Прошу меня простить за столь грубое выражение. В прежней
жизни я никогда ничего подобного дамам не говорил. Но эта
грымза меня просто вывела из себя.

Я шел вниз по проспекту Первого тома в несколько
расстроенных чувствах. Как-то мне в этом коммунистическом
царстве было неуютно. Конечно, я приехал сюда всего лишь на
месяц, но я боялся, что на свинине вегетарианской и этого
срока выдержать не смогу.

Нет, я вовсе не хотел каких бы то ни было преимуществ. Я
хотел быть здесь как все. И уж ни в коем случае ни во что
не вмешиваться Мое дело быть объективным и бесстрастным
регистратором фактов. И ради этого я готов был к любым,
самым неожиданным и рискованным испытаниям И вообще я
никогда не был особенно привередлив в еде, но эту
коммунистическую свинину и щи "Лебедушка" мой организм
просто не переваривал.

Возможно, виной всему мое мировоззрение. Оно у меня было
отсталое, еще когда я жил при социализме. А потом, когда я
попал в капитализм и подвергался ежедневно тлетворному и
разлагающему влиянию буржуазной пропаганды и пищи, это,
возможно, отразилось не только на образе мыслей, но и на
работе желудка. Он разнежился.

Может быть, я объясняю все это не очень научно, но
настроение у меня, прямо скажу, было неважное.

В этом настроении я двигался вниз, по той стороне
проспекта, где при социализме был Елисеевский магазин.

Несмотря на мрачное настроение, я поглядывал по сторонам,
кое-что замечал и кое- что отмечал.

Меня, например, удивило, что улица Немировича-Данченко
осталась непереименованной, хотя этот древний деятель был,
как известно, одним из родоначальников метода
социалистического реализма, который партией был решительно
осужден и заменен реализмом коммунистическим. Но когда я
подошел к бывшей Советской площади, я был удивлен еще
больше. Знакомого мне по старым временам памятника Юрию
Долгорукому на лошади там не было. То есть сама лошадь
была, но на ней сидел не Юрий Долгорукий, а Гениалиссимус.
В одной руке он держал свою книгу, а в другой меч. Причем
площадь теперь называлась: имени Научных Открытий
Гениалиссимуса.

Откровенно говоря, мне не очень было понятно, какое
отношение имеет этот памятник к научным открытиям. Ну,
книга, это допустим. Но причем тут лошадь и меч?

Тут мое внимание переключилось на здание, в котором
раньше был ресторан "Арагви". Теперь никакого "Арагви" там,
разумеется, не было, но на фронтоне здания под самой крышей
аршинными буквами было написано:

ДВОРЕЦ ЛЮБВИ

Признаться, я не сразу понял, что это значит. Но,
приблизившись к зданию, увидел справа от массивных дверей
вывеску, на которой прочел буквально следующее:

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА

ПУБЛИЧНЫЙ ДОМ имени Н.К. КРУПСКОЙ

- Ого! - сказал я себе самому. - Вот это я понимаю,
коммунизм!

Настроение мое заметно улучшилось.

Я думал, что это заведение работает только по вечерам, но
тут же прочел, что сексуальное обслуживание населения
производится с 8.30 до 17.30, перерыв на обед с 13 до 14
часов.

Я посмотрел на часы. Было точно девять часов сорок две
минуты утра. Время для таких дел не самое подходящее, но,
впрочем, почему бы и нет?

На уровне второго этажа висел плакат, изображавший
рабочего с поднятым вверх кулаком. Надпись под плакатом
была мне почти знакома:

КТО СДАЕТ ПРОДУКТ ВТОРИЧНЫЙ,

ТОТ СЕКСУЕТСЯ ОТЛИЧНО

Ниже были вывешены и правила поведения в ГЭОЛПДИК (так
сокращенно называлось это странное предприятие). В них было
сказано, что сексуальное обслуживание посетителей
производится как по коллективным заявкам предприятий,
учреждений и общественных организаций, так и в
индивидуальном порядке.

Я невольно вспомнил шофера Кузю и его товарища, которые в
пункте помыва пытались склонить меня к безобразнейшей оргии.
Вот дикие люди! Зачем же столь интимным делом заниматься
сообща, когда существуют вполне узаконенные формы
индивидуального удовлетворения потребностей?

Так я думал, продолжая скользить глазами по правилам, из
которых узнал, что обслуживание производится только по
предъявлении справки о сдаче вторичного продукта и что в
ГЭОЛПДИК запрещено:

1. Приводить с собой и обслуживать партнеров со стороны

2. Обслуживаться в верхней одежде.

3. Обслуживаться в коридорах, на лестницах, под
лестницами, в кабесоте и других местах, кроме специально
отведенных.