Чтение 40–й страницы книги ~Наш человек в Гаване~

- Зачем?

- Я хочу сыграть с ним в шашки. В десять часов. Тебе с Беатрисой
придется на это время куда-нибудь уйти.

- А он ко мне не будет приставать?

- Нет. Ты ему скажи, чтобы он пришел поговорить со мной. Скажи, чтобы
принес свой список. Он поймет.

- А потом?

- Мы едем домой. В Англию.

Оставшись вдвоем с Беатрисой, он сказал:

- Ну вот. Скоро нашей конторе конец.

- Почему?

- Может быть, нам удастся окончить свои дни с честью, если я раздобуду
список действующих здесь иностранных агентов.

- Включая и нас с вами?

- Ну нет. Мы с вами никогда не действовали.

- Не понимаю.

- У меня нет тайных агентов, Беатриса. Ни одного. Гассельбахера убили
зря. В горах Орьенте нет никаких сооружений.

Характерно, что она не выказала ни малейшего удивления. То, что он ей
сообщил, ничем не отличалось от любых сведений, которые ей надлежало
занести в картотеку. Оценка этих сведений будет произведена Главным
управлением в Лондоне. Он сказал:

- Я понимаю, ваш долг - немедленно сообщить об этом начальству, но я
буду вам очень благодарен, если вы подождете до послезавтра. Тогда,
надеюсь, мы добавим к этому что-нибудь настоящее.

- Если вы к тому времени будете живы.

- Конечно, я буду жив.

- Что вы задумали?..

- У Сегуры есть список иностранных агентов.

- Нет, вы задумали совсем не это. Но если вы умрете, - сказала она, и
ему показалось, что голос ее звучит гневно, - что ж, как говорится, de
mortuis... [о мертвых... (говорят только хорошее) (лат.)] и так далее.

- Если со мной что-нибудь случится, я не хочу, чтобы вы узнали из этих
липовых карточек, каким я был мошенником.

- Но Рауль... ведь Рауль-то должен был существовать!

- Бедняга! Вот, наверно, удивлялся. Поехал покататься, как обычно,
по-видимому, и пьян был тоже, как обычно... Надеюсь, что был пьян.

- Но он существовал!

- Надо же было мне назвать какое-то имя. Почему я взял имя Рауль -
теперь уж и сам не помню.

- А чертежи?

- Я снял их с пылесоса "Атомный котел". Ну, теперь всем забавам конец.
Будьте добры, напишите за меня мое признание, а я подпишу. Я очень рад,
что они не сделали ничего дурного с Тересой.

Беатриса засмеялась. Она опустила голову на руки и смеялась. Она
сказала:

- Ох, до чего же я вас люблю...

- Все это вам кажется ужасно глупым, правда?

- Глупыми кажутся мне наши в Лондоне. И Генри Готорн. Неужели вы
думаете, что я бросила бы Питера, если бы он хоть раз, хоть
один-единственный раз оставил в дураках ЮНЕСКО? Но ЮНЕСКО было для него
святыней. Конференции по вопросам культуры были святыней. Он никогда не
смеялся... Дайте мне носовой платок.

- Да вы плачете!

- Я смеюсь. Эти чертежи...

- Один из них - пульверизатор, а другой - двусторонний наконечник. Вот
не думал, что специалисты не догадаются.

- Специалисты их и не видали. Не забывайте, ведь это разведка. Надо
оберегать источники. Мы не можем допустить, чтобы подобные документы
попадали в руки знающим людям. Дорогой вы мой...

- Вы сказали дорогой?

- У меня просто такая манера. Помните "Тропикану"? Как там он пел? Я
еще не знала, что вы мой хозяин, а я ваш секретарь, вы для меня были
просто милым человеком с красивой дочкой, и я вдруг поняла, что вы сейчас
наделаете каких-то отчаянных глупостей с этой бутылкой шампанского. А я
так смертельно устала от здравого смысла.

- Ну, меня вряд ли можно назвать человеком отчаянным.

- Они утверждают, что круг - это круг,

И мое безрассудство их просто бесит.

- Будь я человеком отчаянным, стал бы я продавать пылесосы?

- А я говорю, что ночь - это день.

И нету во мне никакой корысти.

- Неужели вы не знаете, что такое верность, как и я?

- Нет, вы человек верный.

- Кому?

- Милли. Плевать мне на людей, верных тем, кто им платит, тем, у кого
они служат... Не думаю, чтобы даже моя страна заслуживала верности. В
наших жилах смешано слишком много разной крови, но если мы любим, в сердце
у нас - только один человек, правда? Разве на свете творилось бы столько
гадостей, если бы мы были верны тому, что любим, а не каким-то странам?

Он сказал:

- Боюсь, что у меня могут отнять паспорт.

- Пусть попробуют!

- Все равно, - сказал он. - Теперь мы оба без работы.

5

- Входите, капитан Сегура.

Капитан Сегура сиял. Сапоги его сияли, пуговицы сияли и только что
припомаженные волосы тоже сияли. Он был словно начищенное до блеска
оружие. Он сказал:

- Я ужасно обрадовался, когда Милли передала мне ваше приглашение.

- Нам с вами о многом нужно переговорить. Но сперва давайте сыграем.
Сегодня я вас непременно побью.

- Сомневаюсь, мистер Уормолд. Я покуда еще не обязан выказывать вам
сыновнее почтение.

Уормолд раскрыл шашечницу. Потом он расставил на ней двадцать четыре
маленькие бутылочки виски: двенадцать пшеничного против двенадцати
шотландского.

- Это еще что?

- Выдумка доктора Гассельбахера. Мне хочется, чтобы мы сыграли одну
партию в память о нем. Тот, кто берет шашку, ее выпивает.

- Хитро придумано, мистер Уормолд. Так как я играю лучше, я больше пью.

- А потом я вас догоню - и в выпивке тоже.

- Я бы предпочел играть обыкновенными шашками.

- Боитесь остаться битым? Или голова у вас слабая?.

- Голова у меня не слабее, чем у других, но, выпив, я могу вспылить.
Мне было бы неприятно поссориться с будущим тестем.

- Милли все равно не выйдет за вас замуж, Сегура.

- Это нам еще надо обсудить.

- Вы играете пшеничным. Пшеничное крепче шотландского. У вас будет
преимущество.

- Я в нем не нуждаюсь. Я буду играть шотландским.

Сегура повернул шашечницу и сел.

- Почему вы не снимете пояс? Вам будет удобнее.

Сегура положил пояс с кобурой на пол возле себя.

- Ладно. Я буду сражаться с вами голыми руками, - сказал он весело.

- Пистолет у вас заряжен?

- Конечно. Мои враги не дадут мне времени зарядить пистолет.

- Убийцу Гассельбахера нашли?

- Нет. Он не из уголовного мира.

- Это Картер?

- После того что вы мне сказали, я, конечно, навел справки. Во время
убийства он был с доктором Брауном. А разве мы можем не верить президенту
Европейского коммерческого общества?

- Значит, и доктор Браун числится у вас в списке?

- Разумеется. Ну, а теперь начнем.

Как это знает каждый игрок, шашечница пересекается по диагонали надвое
"большой дорогой": это линия обороны. Тот, кто держит под обстрелом эту
черту, берет в свои руки инициативу, пересечь ее - значит перейти в атаку
на противника. Сегура выбрал дебют "Вызов" и уверенно начал игру, двинув
бутылочку в центр доски. Он не обдумывал ходов; он едва глядел на доску.
Раздумывал и медлил Уормолд.

- Где Милли? - спросил Сегура.

- Ушла.

- И ваша прелестная секретарша тоже?

- Да, они ушли вдвоем.

- Положение у вас с самого начала неважное, - сказал капитан Сегура. Он
ударил в центр обороны Уормолда и выиграл "Старого Тейлора". - Ну что ж,
выпьем первую, - сказал он и осушил бутылочку. Уормолд отважился на
ответный маневр, чтобы взять противника в клещи, и сразу же потерял еще
бутылочку, на этот раз - "Старого Форестера". На лбу Сегуры выступили
капельки пота; выпив, он откашлялся. Он сказал:

- Уж больно смело играете, мистер Уормолд. - Он показал на доску. - Вам