выкинула, поспешила пригнуть ее ручку к столу, а Лестер с трудом удержался
от смеха.
потребовала:
молоко.
болтай за столом. Это неприлично.
и Лестер, любивший сладкое, широко улыбнулся.
Может, ты похожа на ту лисицу, которая говорила, что виноград зелен?
стесняясь, стала с ним разговаривать. Так оно и пошло, и, наконец, Лестер
начал относиться к девочке, как к родной; он даже готов был дать ей все, к
чему открывало дорогу его богатство, при том, конечно, условии, что он
по-прежнему будет с Дженни и что они придумают, как ему все же сохранить
связь со своим миром, о котором он не должен был забывать ни на минуту.
32
перевел свою контору в новое здание. До сих пор его деловая жизнь
протекала в отеле "Грэнд-Пасифик" и в клубе. Теперь он чувствовал, что
прочно обосновался в Чикаго, что отныне ему предстоит жить здесь
постоянно. На него ложились серьезные обязанности - руководство
многочисленным штатом конторы и заключение крупных сделок. Зато он был
освобожден от разъездов - их поручили мужу Эми, который действовал по
указаниям Роберта. А Роберт всеми силами пробивался вперед, он пытался
перетянуть на свою сторону сестер и уже предпринял реорганизацию фабрики.
Нескольким служащим, которые пользовались личным расположением Лестера,
грозило увольнение. Но Лестер об этом не знал, а старик Кейн был склонен
предоставлять Роберту полную свободу действий, Годы брали свое. Он был
доволен, что дело его останется в крепких, надежных руках. Лестер как
будто не выражал недовольства. Видимо, их отношения с Робертом изменились
к лучшему.
Лестера не могла навсегда остаться тайной. Бывало, что, проезжая с Дженни
по улицам в открытой коляске, он попадался на глаза светским или деловым
знакомым. Это не смущало его, ведь он холостяк, а значит, волен проводить
время с кем ему угодно. Почему не предположить, что Дженни - молодая
женщина из почтенного семейства, за которой он ухаживает? Он ни с кем не
собирался ее знакомить и раз навсегда велел кучеру ездить как можно
быстрее, чтобы никто не пытался его окликнуть и заговорить с ним. А для
тех, с кем он встречался в театре, Дженни, как уже упоминалось, была
просто "мисс Герхардт".
не думали осуждать его поведение. Просто им помнилось, что в прежние годы
в других городах они встречали его с этой же самой женщиной. Видимо, он
поддерживает с ней незаконную связь. Ну и что же из этого? Богатство и
молодость на многое дают право. Кое-какие слухи дошли до Роберта, но он не
счел нужным делиться с кем-либо своими соображениями. Однако рано или
поздно все должно было открыться.
поселились на Северной стороне. Осенью, в гнилую погоду, Лестер заболел
гриппом. Почувствовав первые признаки недомогания, он решил, что это
пустяк и что горячая ванна и хорошая доза хинина сразу поставят его на
ноги. Но болезнь оказалась серьезной: наутро он не мог встать с постели, у
него был сильный жар и невыносимо болела голова.
следовало бы уехать к себе в гостиницу и болеть в одиночестве. Но ему
гораздо больше улыбалось побыть дома, с Дженни. Он позвонил в контору и
дал знать, что нездоров и несколько дней не появится; а потом блаженно
отдался заботам своей терпеливой сиделки.
здоровый. Она уговорила его вызвать врача и принимать лекарства. Она поила
его горячим чаем с лимоном, без устали освежала холодной водой его лицо и
руки. А когда он стал поправляться, варила ему вкусный бульон и кашу.
Лестера, Луиза, гостившая у знакомых в Сент-Поле и предупредившая брата,
что думает повидаться с ним на обратном пути, решила вернуться домой
раньше, чем предполагала. Она оказалась в Чикаго в самый разгар болезни
Лестера и, узнав по телефону в конторе, что его не будет еще несколько
дней, осведомилась, как ей связаться с ним.
секретарша. - Он нездоров.
мистера Кейна не видели уже несколько дней и вообще он бывает у себя в
номере не чаще одного-двух раз в неделю. Тогда, заинтригованная этим, она
позвонила в его клуб.
поручению самого Лестера не раз бывал у него на квартире. Мальчик не знал,
что адрес Лестера надлежит держать в тайне - до сих пор им никто не
интересовался. Когда Луиза сказала, что она сестра Лестера и ей очень
нужно его повидать, мальчик ответил:
и третий адрес, была на площади Шиллера. Остановившись перед
двухквартирным домом, она прочла фамилию Кейн на дощечке у двери, ведущей
во второй этаж, поднялась и позвонила. Дженни вышла на звонок и очень
удивилась, увидев перед собой нарядную даму.
прихожую через открытую дверь. Присутствие женщины немного удивило ее, но
подозрения были еще смутны.
отговорку, но она и слова не успела сказать, как Луиза, избалованная своим
положением и привыкшая поступать по-своему, уже проплыла мимо нее в
комнаты. В гостиной, примыкавшей к спальне, где лежал Лестер, она
огляделась. Веста, игравшая в углу, поднялась и с любопытством уставилась
на гостью. Через отворенную дверь спальни Луиза увидела Лестера; он лежал
в постели, закрыв глаза, освещенный слева лучом солнца, падавшим из окна.
это с тобой?
приподнялся на локте, но не мог произнести ни слова. Наконец он с трудом
выдавил из себя:
быстро и с раздражением, почуяв неладное. - А я тебя еле разыскала. Что
это у тебя за... - она хотела сказать "хорошенькая экономка", но,
оглянувшись, увидела Дженни, которая с печальным, расстроенным лицом
прибирала что-то в гостиной.
семейного уюта, приятная, но наводящая на опасные мысли. На стуле лежало
платье Дженни, при виде которого мисс Кейн брезгливо подобрала юбку. Она
взглянула на брата и прочла в его глазах странное выражение, словно он был
немного озадачен, но в то же время спокоен и готов к бою.
вопрос, который так и вертелся у нее на языке.
откровенностью. - Брат ты мне или нет? А если брат, я могу прийти к тебе
куда угодно. Как вам это нравится? И ты говоришь мне такие вещи?
Мы ведь не дети. Ссориться нам нет смысла. Я не знал, что ты приедешь, а
то принял бы известные меры.
иначе!
оправдываюсь перед тобой. Я говорю, что принял бы известные меры, но это
вовсе не значит, что я прошу извинения. Если ты не желаешь разговаривать
вежливо, воля твоя.
думала, ты постыдишься открыто жить с... - она замялась, не решаясь
произнести страшное слово, - когда у нас в Чикаго полно знакомых. Это
ужасно! Я думала, у тебя все же есть чувство приличия и уважения к
мнению...