Чтение 40–й страницы книги ~Ожерелье королевы~

кроме тебя, а ведь маршал повидал виды и тебе известно, что он знает
толк в делах такого рода.

- Я представляю себе, что можно было заподозрить меня, - холодно
произнес Филипп, - но что могли заподозрить королеву - это более чем
странно.

- Невелик труд был узнать ее, коль скоро она сняла маску! А знаешь,
ведь это превосходит всякое воображение! Этакая дерзость! Должно быть,
эта женщина с ума сходит по тебе!

Филипп покраснел. Он был не в состоянии зайти дальше, поддерживая
этот разговор.

- А если это не дерзость, - продолжал Таверне, - значит, это не что
иное, как досадный случай. Будь осторожен, шевалье: на свете существуют
завистники, а завистников следует опасаться. Фаворит королевы - завидная
должность, если эта королева - настоящий король.

Филипп отвернулся, чтобы скрыть глубокое отвращение, кровоточащее
презрение, придававшее такое выражение его лицу, что старик был бы
удивлен, а быть может, и испуган.

- Ты можешь стать герцогом, пэром и генерал-лейтенантом. Через два
года я еще буду жив, и ты предоставишь мне...

- Довольно! Довольно! - прорычал Филипп.

- Твоя линия поведения великолепна! Ты не выказываешь ревности. Ты
будто бы оставляешь поле свободным для всех желающих и отстаиваешь его
для себя в действительности. Это прекрасно, но тут нужна осторожность!

- Я вас не понимаю, - сказал все более и более уязвляемый Филипп.

- Уж не скажешь ли ты, что ты не готовишь себе преемника? - продолжал
старик.

- Преемника? - побледнев, вскричал Филипп.

- Да, будущего преемника. Человека, который, когда он воцарится,
сможет отправить тебя в изгнание, так же как и ты можешь отправить в
изгнание де Куаньи, де Водрейля и прочих.

Филипп в бешенстве схватил его за рукав и остановил.

- Ваш де Шарни в настоящее время до такой степени мой фаворит, мой
любимчик, моя птичка, которую я так заботливо выхаживал, что на самом
деле я только что вонзил ему в бок вот эту шпагу на целый фут!

Филипп показал отцу свою шпагу.

- Господи Боже!

- Таков мой способ холить, нежить и беречь моих преемников, -
прибавил Филипп, - теперь он вам известен, применяйте же вашу теорию к
моей практике! И он сделал отчаянное движение, чтобы убежать. Старик
поднял глаза к небу, пробормотал несколько бессвязных слов и, покинув
сына, побежал к себе в прихожую.

- Скорей, скорей! - крикнул он. - Кто-нибудь - на коня! Пусть он
узнает у де Шарни, кто его ранил, пусть спросит, как он себя чувствует,
да пусть не забудет сказать ему, что явился от меня!

Глава 12

ЧЕТВЕРОСТИШИЕ ГРАФА ПРОВАНСКОГО

В то время, как все эти события происходили в Париже и в Версале,
король, спокойный, по своему обыкновению, с тех пор, как узнал, что его
флот победил, а зима побеждена, расхаживал по своему кабинету среди карт
полушарий, чертежей и приборов и думал о том, чтобы провести новые
борозды на морях для кораблей Лаперуза.

Легкий стук в дверь нарушил его мечты, подогретые отличным полдником,
который он только что кончил.

В то же мгновение послышался чей-то голос.

- - Можно к вам, брат? - произнес этот голос.

- Граф Прованский! Вот уж не вовремя) - пробурчал король, отодвигая
книгу по астрономии, открытую на самых больших изображениях.

- Войдите, - сказал он.

Толстая, низенькая фигура с красным лицом и живыми главами вошла в
кабинет, держась чересчур почтительно для брата и чересчур непринужденно
для подданного.

- Я помешал вам?

- - Нет. Но вы хотите сказать что-то интересное?

- Довести до вашего сведения слух, такой странный, такой
невероятный...

- Раз так, значит, слух о королеве!

- Так вот, - произнес граф Прованский, которого слегка расхолодил
этот недружелюбный прием, - говорят, что королева на днях не ночевала
дома. Xa-xa-xа! Он попытался засмеяться.

- Если это так, ваше величество. - а вам известно, что кто не
ошибается, тот не человек, - вы, конечно, согласитесь, что кое в чем я
не ошибся?

Граф Прованский вытащил из кармана экземпляр "Истории Аттенаутны" -
рокового доказательства, что и палка Шарни, и шпага Филиппа, и горящие
угли Калиостро не воспрепятствовали ей ходить по городу.

Король бросил на нее быстрый взгляд - взгляд человека, привыкшего
читать интересные страницы в книге или в газете.

- Какая подлость! - произнес он. - Какая подлость!

- Вы видите, государь: здесь утверждается, что сестра моя была у чана
Месмера.

- Да, она там была!

- Она? - воскликнул граф Прованский.

- С моего разрешения.

- Государь!

- И я делаю вывод о ее неблагоразумии отнюдь не на основании того,
что она была у Месмера, ибо я сам разрешил ей поехать на Вандомскую
площадь.

- Да, но вы, ваше величество, не разрешили королеве подойти к чану,
чтобы произвести опыт самолично...

Король топнул ногой. Граф произнес эти слова как раз в то мгновение,
когда Людовик XVI пробегал глазами отрывок, наиболее оскорбительный для
Марии-Антуанетты - лицемерно произнес граф историю с ее мнимым
припадком, ее судорогами, сладострастными движениями и беспорядком в ее
одежде - словом, обо всем, чем привлекло всеобщее внимание у Месмера
Происшествие с мадмуазель Оливой.

- Не может быть! Не может быть! - произнес побледневший король. - Что
ж, полиция обязана знать, что ей делать!

Он позвонил.

- Господина де Крона! - приказал он. - Пусть сходят за господином де
Кроном!

- Разрешите, брат мой... - Прованский Он сделал вид, что уходит.

- Останьтесь! - сказал Людовик XVI. - Если королева виновна - что ж!
Вы член семьи, и вы имеете право узнать об этом; если она невиновна, вы
тоже обязаны узнать об этом, ибо вы ее заподозрили.

Вошел де Крон.

Этот представитель власти, увидев у короля графа Прованского, начал с
того, что засвидетельствовал свое глубочайшее почтение двум самым
высоким особам в королевстве.

- Прежде всего, - начал Людовик XVI, - объясните нам, каким образом
был напечатан в Париже столь недостойный памфлет, направленный против
королевы?

- "Аттенаутна"? - спросил де Крон.

- Да.

- Это газетчик по имени Рето.

- Как? Вам известно его имя, и вы не помешали ему напечатать памфлет
или не арестовали его после напечатания?

- Быть может, государь, лучше было бы дать ему мешок с деньгами и
отправить его куда-нибудь в другое место, как можно дальше, и пусть там
хоть повесится!

- Почему же?

- Потому, государь, что когда эти негодяи лгут, публика, которой это
доказывают, очень довольна, видя, как их бьют кнутом, обрезают им уши и
даже вешают. Но когда, к несчастью, они докапываются до истины...

- До истины?

Де Крон поклонился.

- Да. Я знаю. Королева на самом деле побывала у чана Месмера. Она
побывала там, и это несчастье, как вы заметили, но я ей это разрешил.

- Государь! - пролепетал де Крон.

- Господин де Крон! Послушаем, что рассказала вам ваша полиция.

- Государь! Много такого, что, при всем моем уважении, которое я
питаю к вашему величеству, при почтительнейшем обожании, которое я
испытываю к королеве, соответствует некоторым утверждениям памфлета -
Соответствует?

- Вот в чем: королева Французская, которая в одежде обыкновенной
женщины появляется в этом сомнительном обществе, привлеченном
магнетическими диковинами Месмера, и которая появляется одна...

- Вы ошибаетесь, господин де Крон.

- Не думаю, государь.

- Я разрешил королеве побывать у чана Месмера, но я приказал ей взять
с собой некую особу, надежную, безупречную, даже святую.

- Да, - произнес граф Прованский, - если это такая женщина, как,
например, госпожа де Ламбаль...

- Совершенно верно, именно ее высочество принцессу де Ламбаль я и
предназначил в спутницы королевы.

- К несчастью, государь, принцесса не приехала.

- Что ж, - вздрогнув, сказал король, - если мне было оказано
неповиновение, я должен строго наказать за это, и я накажу.