коленях перед камином, узкая комната оглашалась веселым гомоном
беззаботных мальчуганов. Поев, Жан возвращался к хозяину, Пепе засыпал, а
Дениза проводила ужасную ночь, с тоской ожидая завтрашнего дня.
втором этаже, принимали посетителей очень поздно; а иногда какой-нибудь
мужчина ошибался дверью и начинал ломиться в комнату Денизы. Бурра
спокойно посоветовал ей в таких случаях не отвечать, и девушке приходилось
накрывать голову подушкой, чтобы не слышать ужасной брани. Сосед,
булочник, тоже не прочь был поразвлечься: он возвращался из пекарни только
под утро и обычно выжидал, когда она пойдет за водой; он даже проковырял в
перегородке дырочки, чтобы подсматривать, как она моется, так что девушке
пришлось завесить стену одеждой. Но еще больше страдала она от постоянных
приставаний на улице, от назойливости прохожих. Стоило ей только выйти за
какой-нибудь покупкой, например, за свечой, и оказаться на грязных улицах,
где бродит разврат старинного квартала, как она слышала за спиной
обжигающее дыхание и откровенно похотливые речи. Мужчины, ободренные
угрюмым видом дома, преследовали ее в темноте до самых сеней. Почему же
все-таки у нее нет любовника? Это всех удивляло, казалось нелепым. Должна
же она когда-нибудь пасть! Дениза и сама не могла бы объяснить, как
удается ей противиться всем этим желаниям, которыми насыщен вокруг нее
воздух, - ей, еле держащейся на ногах от голода.
господин с орденской ленточкой принялся ее преследовать. У входа в сени он
повел себя настолько грубо, что возмущенная Дениза перед самым его носом с
отвращением захлопнула дверь. Очутившись наверху, она присела; руки у нее
дрожали. Мальчуган спал. Что ответит она ему, когда он проснется и
попросит есть? А ведь стоило ей только согласиться! Нужде пришел бы конец,
у нее появились бы деньги, платья, хорошая комната. Это так просто, к
этому, говорят, приходят все, потому что женщина в Париже не может прожить
честным трудом. Но при мысли об этом все существо ее возмущалось; она не
осуждала других, но сама сторонилась всякой грязи и распущенности. В ее
представлении жизнь связывалась с благоразумием, последовательностью и
мужеством.
романс о невесте моряка, которую любовь ограждала от опасностей, связанных
с разлукой. В Валони она напевала чувствительную мелодию этого романса,
глядя на пустынную улицу. Не таится ли и в ее сердце привязанность, дающая
ей силу быть мужественной? Она все еще думала о Гютене, в мысли эти
смущали ее. Каждый день она видела, как он проходит мимо ее окна. Теперь,
став помощником заведующего, он ходил один; простые продавцы относились к
нему с почтением. Он никогда не поднимал на нее глаз, и она страдала от
тщеславия этого малого; она могла провожать его взглядом, не опасаясь, что
он ее заметит. Но когда ей приходилось видеть Муре, который каждый вечер
тоже проходил мимо ее дома, девушку охватывал трепет; она проворно
пряталась, затаив дыхание. Ему не к чему знать, где она живет; помимо
стыда за свое жилище, она страдала от того, что Муре мог подумать о ней,
хоть им никогда больше и не суждено встретиться.
Только стена отделяла комнатку, где она жила, от ее прежнего отдела; и по
утрам она словно переживала вновь свои трудовые дни, слышала, как
поднимается наверх толпа, как ширится рокот торговли. Старая лагуча,
прилепившаяся к колоссу, сотрясалась от малейшего шума. Дениза жила
биением этого мощного пульса. Кроме того, она не могла избежать некоторых
встреч. Два раза она столкнулась лицом к лицу с Полиной, и та, сокрушаясь
о ее бедственном положении, предложила ей помочь; Денизе даже пришлось
солгать, чтобы избежать посещения подруги или совместного визита к Божэ.
Гораздо труднее было защищаться от безнадежной любви Делоша; он
подстерегал ее, знал о всех ее невзгодах, поджидал у двери. Однажды
вечером он стал настаивать, чтобы она взяла у него взаймы тридцать
франков, - как от брата, говорил он, краснея. Эти встречи оживляли в ней
постоянное сожаление о магазине и знакомили с его текущей жизнью, словно
она и не покидала его.
дверь. То был Коломбан. Она приняла его стоя. Он очень смущался, сначала
что-то бессвязно лепетал, спрашивал, как она поживает, говорил о "Старом
Эльбефе". Быть может, его послал дядя Бодю, раскаявшись в своей суровости?
Старик ведь даже не кланялся племяннице, хотя не мог не знать о ее нужде.
Но когда она прямо спросила об этом приказчика, малый еще более смутился:
нет, нет, хозяин и не думал его посылать; в конце концов Коломбан произнес
имя Клары - ему просто хотелось поговорить о ней. Понемногу он осмелел и
стал просить советов, полагая, что Дениза может помочь ему и познакомить
со своей старой сослуживицей. Напрасно она отговаривала его, упрекала в
том, что из-за бессердечной девки он причиняет страдания Женевьеве.
Коломбан пришел и на другой день, и наконец у него вошло в привычку
заходить к ней. Это удовлетворяло его робкую любовь: он без конца, против
собственной воли, начинал все тот же разговор и трепетал от радости, что
разговаривает с девушкой, которая знакома с Кларой. А Дениза благодаря
этому еще в большей степени жила жизнью "Дамского счастья".
захворал: он сильно простудился, и болезнь его внушала тревогу. Его
следовало бы кормить бульоном, а у нее не было даже на хлеб. Однажды
вечером, когда она, окончательно обессилев и впав в полное отчаяние,
которое толкает девушек в омут разврата или в Сену, горько рыдала у себя в
комнатке, к ней тихонько постучался старик Бурра. Он принес хлеба и кувшин
с бульоном.
плачьте на весь дом: это беспокоит жильцов.
прибавил:
открыв у себя отдел зонтов, Бурра не держал больше работниц. Чтобы
уменьшить расходы, он все выполнял сам: чистку, починку, шитье. Впрочем,
число заказчиков уменьшилось до того, что иной раз работы не хватало даже
на него одного. Поэтому на следующий день, когда Дениза водворилась в углу
его лавки, ему пришлось придумывать для нее занятие. Но не мог же он
допустить, чтобы в его доме люди умирали с голоду.
подыщете что-нибудь получше, - уйдете.
что он был в затруднении, не зная, что дать ей еще. Надо было сшивать
шелковые полотнища и чинить кружева. В первые дни она не осмеливалась
поднять голову: ее смущало присутствие этого старика со львиной гривой,
крючковатым носом и пронзительными глазами под жесткими пучками бровей. У
него был грубый голос и жесты сумасшедшего; матери пугали им детей, как
пугают полицейским, грозя, что пошлют за ним. А мальчишки, проходя мимо
его лавки, вечно выкрикивали какие-нибудь гадости, которых он, казалось,
не слышал. Вся ярость этого маньяка обрушивалась на негодяев, которые
бесчестят его ремесло, торгуя всякой дешевкой, всякой дрянью, вещами, от
которых, как он говорил, отказалась бы и собака.
ручки. Трости делают, но с набалдашниками кончено!.. Найдите мне хорошую
ручку, и я заплачу вам двадцать франков!
сделать ручки, подобной тем, какие делал он, такой легкой и прочной.
Особенно любил он вырезывать набалдашники и делал это с очаровательной
изобретательностью, разнообразя сюжеты, изображая цветы, фрукты, животных,
головы; его работа всегда отличалась изяществом и живостью. Ему достаточно
было всего-навсего перочинного ножа; оседлав нос очками, он с утра до ночи
резал самшит или черное дерево.
натягивают шелк на спицы. А ручки покупают оптом, в готовом виде... И
продают почем вздумается! Слышите вы: мастерство заплевано!
приходил играть в лавку. Когда малыш возился на полу, в лавке уже
невозможно было повернуться - ни ей, занимавшейся в углу починкой, ни
старику, резавшему у окна кусок дерева перочинным ножом. Отныне каждый
день приносил с собой одну и ту же работу, один и тот же разговор. За
работой Бурра постоянно обрушивался на "Дамское счастье" и без конца
рассказывал Денизе о своей борьбе с ним не на жизнь, а на смерть. Он
занимал дом с 1845 года, имел контракт на тридцать лет и платил за аренду
тысячу восемьсот в год, а так как за четыре меблированные комнаты он
получал тысячу франков, то лавка обходилась ему в восемьсот. Это немного;
расходов у него нет никаких, поэтому он продержится еще долго. Послушать
его, так не оставалось никаких сомнений в его победе: он поглотит
чудовище!
голову дога; собака была запечатлена в тот полный жизни момент, когда она,
рыча, приоткрыла пасть и выставила клыки. При виде собаки Пепе в восторге
приподнялся, опираясь ручонками на колени старика.
продолжал Бурра, осторожно отделывая язык дога кончиком ножа. - Эти
негодяи подрезали мои доходы, но если я больше не получаю дохода, то я еще
и ничего не теряю или, во всяком случае, теряю очень мало. И, знайте, я
решил скорее оставить здесь свою шкуру, чем уступить.
развевались.
Земляной Андрей
Орлов Алекс
Шилова Юлия
Марко Джон
Свержин Владимир
Орловский Гай Юлий