Гама-Зогойби" уже занимала в общем списке пятое место.
страдают некой расплывчатостью памяти; спроси любого, сколько лет он
занимается тем или иным бизнесом, и он ответит: "Очень много лет". -
"Понимаю, сэр, а давно построен ваш дом?" - "Давно. В старые времена". -
"Ясно; а ваш прадедушка, когда он родился?" - "Ну, это совсем глубокая
древность. Зачем вы спрашиваете? Прошло и быльем поросло".
никогда в них не заглядывает. Бомбей, сравнительно новый город в
древней-древней стране, не испытывает интереса ко вчерашнему дню. "Поскольку
сегодня и завтра - конкурентные области, - рассудил Авраам, - имеет смысл
сделать первое вложение в то, чего никто не ценит; то есть в прошлое". Он
потратил много времени и денег на пристальное изучение видных семейств, на
разнюхиванье их секретов. Изучая историю "хлопковой лихорадки", или
"мыльного пузыря", 1860-х годов, он увидел, что многие магнаты в этот период
дикой спекуляции понесли большие убытки и были чуть ли не разорены,
вследствие чего потом их действия отличались чрезвычайной осторожностью и
консерватизмом. "Поэтому в рисковых сферах, - предположил Авраам, - есть
возможность прорыва. Приз достанется храброму". Он проследил сеть внешних и
внутренних связей каждой крупной компании и понял, как там ведутся дела; он
увидел также, какие из этих империй выстроены на песке. И когда в середине
пятидесятых он столь эффектно прибрал к рукам торговый дом Кэшонделивери,
который начинался как фирма, дающая деньги в рост, и за сто лет вырос в
гигантское предприятие с обширными вложениями в банковское дело, земельные
участки, суда, химическую промышленность и рыболовство, - это могло
осуществиться потому, что он знал: старая парсская семья пришла в
безнадежный упадок, "а когда процесс гниения зашел так далеко, - записал он
в своем дневнике, - гнилой зуб нужно удалить немедленно, иначе смертельная
инфекция распространится на все тело". С каждым новым поколением семейство
Кэшонделивери стремительно утрачивало деловую хватку, а нынешние два
братца-плейбоя промотали в европейских казино колоссальные суммы и вдобавок
имели глупость попасться на взятках, слишком уж неприкрыто пытаясь
экспортировать методы индийского бизнеса на западные финансовые рынки,
требующие несколько более нежного обращения (дело с трудом замяли). Все эти
"скелеты" люди Авраама старательно извлекли из кладовок; и вот однажды он,
как к себе домой, вошел в святая святых компании Кэшонделивери и средь бела
дня принялся откровенно шантажировать двоих побледневших молодых (хотя и не
первой молодости) людей, требуя немедленного выполнения его многочисленных и
точно сформулированных условий. Упалджи Обеднелджи Кэшонделивери и Тонубхой
Рукубхой Кэшонделивери, жалкие отпрыски некогда великого клана, были,
казалось, чуть ли не счастливы продать первородство и освободиться тем самым
от ответственности, которая была им явно не по плечу; "так, наверно,
чувствовали себя упадочные персидские владыки перед вторжением исламских
полчищ," - не раз говорил Авраам.*******
человек, который дома производил впечатление слабака и недотепы, стал на
деле подлинным императором, Великим Моголом людских слабостей. Шокирует ли
вас, если я скажу, что спустя несколько месяцев после переселения в Бомбей
он уже торговал живым товаром? Меня, мой читатель, это шокировало. Мой отец,
Авраам Зогойби? Авраам, чья история любви была так романтична и полна такой
возвышенной страсти? УВЫ, он самый. Мой отец, которого я простил, хотя он не
заслуживал прощения... Я уже много раз повторял, что с самого начала наряду
с любящим мужем, безотказным покровителем и защитником выдающейся
современной художницы существовал и другой, темный Авраам; человек,
прокладывавший себе путь угрозами и принуждением, умевший вить веревки из
строптивых моряков и владельцев газет. Этот Авраам постоянно имел сношения и
заключал взаимовыгодные сделки с такими личностями - назовем их теневиками,
- которые торговали запрещенным товаром вроде контрабандного виски и девочек
с таким же усердием, с каким Тата и Сассуны занимались своим легальным
бизнесом. Бомбей, как стало ясно Аврааму, был в те годы совершенно не похож
на "закрытый город", о котором говорил старик Сассун. Для нещепетильного
человека, готового к тому же идти на риск, - короче, для теневика - город
был открыт шире некуда, и возможные доходы такого предпринимателя
ограничивались лишь пределами его воображения.
боссу по прозвищу Резаный, чье настоящее имя я не дерзну доверить бумаге,
довольствуясь этой мрачной кличкой, хорошо известной всему преступному миру
города и, как мы увидим, далеко за его пределами. Пока скажу лишь то, что в
результате альянса с этим господином Авраам получил "крышу", то есть защиту,
совершенно необходимую при его методах работы; и в обмен на эту "крышу" мой
отец стал, и скрытно оставался на протяжении всей своей долгой и
неблагочестивой жизни, главным поставщиком новых девочек в дома, которыми
весьма эффективно управляли люди Резаного, - в бордели на Грейт-роуд,
Фолкленд-роуд, Форас-роуд и в Каматипуре.
святилищ в штате Карнатака, посвященных богине Келламме, которая, как видно,
оказалась неспособна защитить своих несчастных юных молитвенниц... Известно,
что в наш тяжкий век с его предрассудками, заставляющими предпочитать детей
мужского пола, многие бедные семьи отдавали девочек в храмы особо чтимых
божеств, будучи не в состоянии ни прокормить дочь, ни выдать ее замуж и
надеясь, что она будет жить в святом месте на правах служанки или, если
повезет, танцовщицы; тщетная надежда, увы, ибо во многих случаях во главе
храмов стояли мужчины, непостижимым образом чуждые всякой нравственности,
что делало их уступчивыми к предложениям наличных денег за юных девственниц,
не совсем девственниц и совсем не девственниц, находящихся в их ведении. Так
торговец пряностями Авраам, используя свои обширные связи на Юге, мог
собирать урожай несколько иного рода, который в наисекретнейших своих
приходно-расходных книгах он обозначал словами "Пряности жаркие высшей
категории", а также, как я прочитал с некоторым недоумением, "Перчик чили
сверхострый зелененький".
торговлей тальком.
x x x
тальк. Когда Аурора за завтраком спросила Авраама, почему он решил стать
специалистом по детским задницам, он объяснил это двойным выигрышем, который
он будет получать, во-первых, из-за протекционистской государственной
политики с ее запретительными тарифами на ввоз импортного талька, а
во-вторых - благодаря демографическому взрыву, гарантирующему "попочный
бум". Он с энтузиазмом распространялся о глобальных возможностях этой
продукции, характеризуя Индию как единственную страну Третьего мира,
способную без порабощения всемогущим американским долларом поспорить с
Западным миром по части экономического прогресса и роста; он утверждал, что
многие другие государства Третьего мира ухватятся за возможность покупать
высококачественный тальк не за зеленую валюту. К тому времени, как он
перешел к соображениям о вполне реальном скором захвате рынков, которые
компания "Джонсон и Джонсон" привыкла считать своей вотчиной, Аурора
перестала его слушать. А когда он принялся петь рекламную песенку на
привязчивый мотив "Бобби Шафто", слова которой сочинил сам, моя мать закрыла
уши руками.
сейчас же прекрати эту какофонию! Она мне уши дерет.
небрежно Авраам обманывал ее, удивляюсь тому, сколько всего Аурора принимала
без лишних вопросов, - потому что он, разумеется, лгал, и белый порошок, в
котором он действительно был заинтересован, шел отнюдь не из карьеров в
Западных Гатах; он попадал в некоторые емкости, помеченные знаком "Бэби
Софто", весьма прихотливым путем, включавшим ночные караваны грузовиков
неизвестно откуда и широкий, систематический подкуп полицейских и других
государственных служащих, осуществляющих контроль на дорогах субконтинента;
и эти-то сравнительно немногие емкости, продаваемые за границу, дали за
несколько лет доход, намного превысивший прочие прибыли компании и
позволивший провести широкую диверсификацию, - доход, который при всем том
нигде не декларировался и не фигурировал ни в одной бухгалтерской книге за
исключением сверхсекретной шифрованной книги книг, которую Авраам хранил
глубоко запрятанной (возможно -в каком-нибудь глухом закоулке своей темной
души).
палимпсест********, надполье поверх подполья, белый рынок поверх черного; и
если вся жизнь была именно такова, если невидимая реальность призрачно
шевелилась под покровом видимой фикции, извращая все ее смыслы, как могла
карьера Авраама быть иной? Как мог кто-либо из нас избежать этого мертвящего
наложения? Как, связанные по рукам и ногам стопроцентной ложью окружающей
действительности, увязшие в жирно намалеванном слезливо-арабском киче, могли
мы проникнуть к подлинной, чувственной правде матери, утраченной нами под
слоем краски? Как могли мы жить своей настоящей жизнью? Как могли мы не быть
гротескными существами?
Независимости о коррупции, которая одна лишь способна помериться силами с
богами, был неправ только в том, что дал слишком мягкие формулировки. И
наверняка Авраам Зогойби прекрасно понимал, что пьяный выброс цветистого
цинизма было со стороны художника явным преуменьшением.
бедным, из ничего делать нечто, - вспоминал в глубокой старости Авраам,
рассказывая мне о своих собственных художествах и веселясь от души. - И что,
спрашивается, они такое делали? Картины! Но я, я - я целый город создал из
ничего! Суди сам, какой фокус трудней. Твоя дорогая мамаша вытащила из шляпы
много милых зверьков; а я зато - уж сразу Кинг Конга!
Адамов Григорий
Сертаков Виталий
Махров Алексей
Конан-Дойль Артур
Журавлев Владимир
Шилова Юлия