Чтение 40–й страницы книги ~Похитители завтрашнего дня~

"Универсал" господин Асивара. А высокий был тот самый, который ударил меня
по голове "Черным Джеком", когда мы с Гоэмоном ехали в Хаконэ.

- Тода, - сказал Асивара, сверкнув глазами, - надо немедленно разыскать
это чудовище и принять соответствующие меры. Он и Дайдзо Тамура нарушили
мир на земле.

- Вы бы хоть постеснялись произносить это слово - мир! - Я вдруг ужасно
разозлился. - Скажите лучше, сколько получили за верную службу от ЦРУ?
Мир... Да как вы смеете! Гитлер тоже сулил народам мир, когда завоюет
Европу. Очень нужен такой мир, политый кровью...

- Помалкивай: лучше, - сказал высокий. - Жаль, нет времени, а то бы я
раскроил тебе черепушку... Нам необходим Гоэмон. Необходим, чтобы
сохранить мир на земле.

- А я считаю, пусть он лучше будет у Тамуры, чем у таких, как вы, -
крикнул я, задыхаясь от ярости. - Вам только дай Гоэмона, вы таких дел
натворите! Впрочем, куда вам с ним справиться, вот и Тамура не
справился...

- Ты знаешь, что это такое? - высокий сунул мне под нос какой-то
странный предмет.

При ближайшем рассмотрении он оказался не странным, а страшным: палка с
толстой цепью, на конце цепи ощетинившийся колючками шарик размером с
теннисный мяч.

- Это европейское средневековое оружие. Называется "утренняя звезда", -
высокий ухмыльнулся. - Ничего, обойдемся и без пистолетов. Наши предки
оставили нам неплохое наследство. Стукнем разок по твоей башке этой
игрушкой, и черепушка лопнет как переспелый арбуз. Ну, скажешь, где
Гоэмон?

- Откуда я знаю? Разве за ним уследишь? Он разозлился, что Тамура никак
не устроит ему свидание с императором, и куда-то пропал.

Высокий нахмурился.

Со стороны замка донеслись крики. Я обернулся. С крепостных стен
стреляли из луков, швыряли камни. Должно быть, батальон, скрывавшийся в
лесу, пошел в атаку. Я видел маленькие фигурки солдат штурмового отряда,
карабкавшиеся на стены. Снизу тоже стреляли из луков.

- Очень шумно стало, - сказал Асивара поеживаясь.

- Да, поехали. Поговорим но душам в домашних условиях. Квартирка у нас
надежная, никто не отыщет, - высокий усмехнулся. - А если будешь
упрямиться, парень, у нас найдутся специалисты, которые мигом развяжут
тебе язык.

- Если вы собираетесь договариваться с Гоэмоном... Надо действовать
по-другому. Все люди должны принять участие, весь мир...

- Эй, - крикнул высокий шоферам, - что вы там копаетесь? Все еще не
исправили мотор?

- Нет еще... - из-под откинутого капота показалась голова шофера.
Американец. Лицо напряженное, на щеках пятна масла. - Ничего не понимаю,
все как будто в порядке...

- Ничего у вас не получится, - сказал я. - Слишком поздно...

- Молчать! - рявкнул высокий. - Позвоните в штаб, пусть пришлют
исправную машину и ждут на шоссе. А до шоссе мы дойдем пешком.

- Никакая машина за вами не приедет! - крикнул я.

Я-то знал, в чем дело. Гоэмон... Он ведь терпеть не может шума. Тогда,
после бомбежки замка камнями, он страшно разозлился - ему помешали читать
мудрые книги. Разозлился и сделал наш мир немножечко тише: моторы
перестали работать...

- Не верите - попробуйте поджечь бензин, - продолжал я.

Шофер удивленно посмотрел на меня. Потом бросился к заднему крылу
машины, отвинтил колпачок бензобака, сунул туда тряпку.

- Бензин нормальный, - сказал он, нюхая тряпку. - И запах нормальный...

- А вы подожгите...

Он положил тряпку на землю поодаль от машины и вытащил зажигалку. Но
она не работала.

- Видно, бензин кончился, - сказал шофер.

- Возьми мою, - высокий кинул ему свою зажигалку.

- Газовая зажигалка не годится, - я посмотрел на высокого. - Ведь для
таких зажигалок используется бутан, а он вырабатывается из нефти. Может
быть, у кого-нибудь спички найдутся?

Я оказался прав - газовая зажигалка не работала. Шофер побледнел.

Спички нашлись у Асивары. Они загорелись странным блеклым огнем. Шофер
с опаской поднес спичку к тряпке.

Тряпка не вспыхнула.

Он раздраженно ткнул спичку в самую середину. Спичка, зашипев, погасла.

- Видели? - крикнул я. - Поняли теперь, на что способен Гоэмон? Какая у
него сила...

- Что же делать? - спросил Асивара упавшим голосом.

- А вы еще бесились, что взрывчатка заморожена! - ликовал я. - А теперь
- нефть, бензин... Для него это пара пустяков.

- Как же быть, если нельзя вызвать ни машину, ни вертолет? - растерянно
сказал высокий. - Видно, придется тащиться пешком. До станции электрички
далековато, по ничего но поделаешь.

- А вы уверены, что электрички ходят? - не стерпел я. - Пожалуй, бензин
и нефть - не последний каприз Гоэмона. Он и другое...

- Босс! - крикнул водитель второй машины. - Экстренное сообщение. По
радио передают, что ООН вынесла решение направить в Японию специальную
комиссию.

- Опоздали, - пробормотал я. - Им придется теперь ехать верхом на
лошадях и пересечь океан на паруснике. Сколько же потребуется времени,
чтобы добраться до Японии?..

Мне вдруг стало очень страшно. Я опустился на камень и закрыл лицо
руками.

Да, состав нефти изменился. Остался только запах. В остальном она ничем
не отличалась от обыкновенной воды.

Транспортные средства с двигателями внутреннего сгорания были
парализованы. Функционировали только немногочисленные, оставшиеся от
старых времен паровозы и пароходы. Советские и американские атомные
подводные лодки тоже пока еще курсировали.

Почти по всей Японии прекратилось электроснабжение. Более шестидесяти
процентов японских электростанций работало на нефти.

В этот роковой день многомиллионное население Токио оказалось
свидетелем страшных происшествий.

Часа в три пополудни во всех домах погас свет. Все лифты замерли.

Улицы были запружены внезапно остановившимися машинами.

Машинам пришел конец.

Свыше пяти миллионов легковых автомобилей превратились в металлолом.

Наступила тишина. Нефть умерла. А с ней начала умирать и шумная
цивилизация двадцатого века, базировавшаяся на нефти.

ДИАЛОГ О ЗАВТРАШНЕМ ДНЕ

Банкротство гигантских нефтяных монополий потрясло мир. Через двадцать
часов после "смерти нефти" на фондовых биржах Нью-Йорка, Лондона, Токио
началась паника, приведшая к полному параличу всех биржевых операций. К
счастью - если можно говорить о счастье в такие минуты, - народ Японии не
имел привычки вкладывать свои сбережения в акции. Потом начались
продовольственные затруднения. Особенно страдали береговые районы,
зависевшие от морского транспорта. За дело взялись рабочие профсоюзы.
Вновь началась добыча каменного угля. Таким образом удалось восстановить
около шестидесяти процентов электростанций, ранее работавших на нефти.
Возобновилось движение трамваев и электричек. Но давка была ужасная, число
несчастных случаев возросло. В часы пик люди просто боялись подходить к
переполненным вагонам.

Прошло два месяца. Паника понемногу улеглась. Мир начал
приспосабливаться к новым условиям жизни.

В один из таких дней я стоял вместе с Гоэмоном на памятном для меня
холме в окрестностях Иокогамы. Внизу лежал залитый солнцем порт.

Но он не был похож на тот порт, который некогда так благотворно
действовал на мои нервы. На дорогах ржавели "трупы" машин, по заливу
медленно тащились пароходы, изрыгавшие клубы черного дыма. Издалека
доносились гудки паровозов, восстановивших свои права после того, как
умерли автомобили и автобусы, некогда гордо отвергшие рельсы и мчавшиеся в
любом направлении на упругих, одетых шинами колесах.

- Много хлопот, забот, неприятностей тебе причинил, - сказал Гоэмон
совсем охрипшим, срывающимся голосом. - Жалею, скорблю, плачу - так и не
удалось взять автограф у Сына неба, у Японского величества. Впредь не
приеду я к вам больше, устал, умаялся, выдохся... Жаль, пережаль, тысячу
раз будем плакать...

Я просто не узнавал Гоэмона, словно его подменили, Худой, бледный.
Круглое лоснящееся лицо сморщилось, как засохший капустный лист. Нос
заострился и стал тоньше. Глаза, весело смотревшие вверх и вниз, скатились
куда-то к нижним векам и, казалось, вот-вот бессильно упадут на землю.
Котелок запылился, шаровары висели лохмотьями. Авоська с черной шкатулкой
волочилась по земле.

- Гоэмон, послушай, я все забываю тебя спросить... - сказал я. - Зачем
тебе зонтик, а? Открой мне секрет, что ты делаешь с помощью зонтика?..

- Тода, дружочек, братец дорогой, ты меня просто поражаешь! - Он
посмотрел на меня с искренней жалостью. - Ты землянин и не знаешь, не