Чтение 40–й страницы книги ~Путь Шеннона~

так и не произнеся ни слова, вышла.

Я проследил за ней взглядом, затем повернулся и вопросительно посмотрел
на мою коллегу.

- Да, - небрежно кивнув, подтвердила мое подозрение Мейтленд. Со своей
обычной, вызывающей, слегка насмешливой улыбкой она наблюдала, как я налил
себе кофе и принялся за бутерброд.

- Живется здесь довольно неплохо. Мисс Индр, наша экономка, - очень
толковая женщина. Кстати, я вовсе не собираюсь знакомить вас со всеми.
Главным образом вы будете общаться с доктором Полфри: вам каждое утро
предстоит завтракать с ним в восточном крыле мужского отделения. Затем у
нас тут есть доктор Гудолл - наш шеф... Он живет слева от вашего подъезда,
там, где красные ставни.

- А я не должен представиться ему сегодня же? - Я поднял на нее глаза.

- Я сообщу ему, что вы прибыли, - ответила Мейтленд.

- В чем же будут состоять мои обязанности?

- Вы должны утром и вечером делать обход. Замещать Полфри в его
свободный день и меня - в мой. Дежурить в столовой. Время от времени
выдавать лекарства в аптеке. А в остальном - быть полезным и приятным
милой публике нашего маленького мирка. Словом, все очень просто. Насколько
мне известно, вы ведете какую-то научную работу. У вас будет для нее
сколько угодно времени. Вот вам ключ.

Из кармана пальто она вынула ключ - точно такой же, как у нее, - на
тоненькой стальной цепочке.

- Вы скоро к нему привыкнете; Предупреждаю, что без него вы никуда не
попадете в "Истершоузе". Так что не теряйте.

И Мейтленд без малейшей иронии вручила мне большой старинный ключ,
блестевший, как серебряный, - так он был отполирован за годы постоянного
употребления.

- Ну-с, кажется, теперь все. Иду к Герцогине. А то она что-то
разбушевалась: придется сделать ей основательное внушение и дать героину.

После того как она ушла, я закончил ужин, который был совсем не похож
на больничную еду и вполне соответствовал пышности обстановки. "Не
отправиться ли мне в небольшую разведку с моим новым, незаменимым ключом?"
- подумал я. Когда мы с Мейтленд поднимались по лестнице, я заметил, что
на площадке каждого этажа есть дверь из красного дерева с выцветшей
надписью наверху и толстыми стеклами, сквозь которые виднелся длинный
слабо освещенный коридор, таинственно заканчивавшийся другой такой же
дверью, а за ней - другой коридор.

Несмотря на заверения профессора Чэллиса (кстати, уже подтвердившиеся)
о том, что это - одно из лучших заведений подобного рода, смутная тревога
не покидала меня. Обычно медики с некоторым предубеждением относятся к
работе в психиатрической больнице, как к чему-то не совсем обычному. Среди
врачей этой специальности встречаются, конечно, поистине замечательные
люди, но бывают и бесспорно странные, и странности их с течением времени
проявляются все заметнее. Труд это, в общем, легкий, и он привлекает
немало всякого сброда из медицинского мира. Кроме того, попасть на работу
в психиатрическую больницу легко, а вот выбраться оттуда - сложнее.
Откровенно говоря, некоторые из этих психических заболеваний не менее
"прилипчивы", чем заразная болезнь.

Как бы то ни было, мне предстояло пройти через это. Резким движением я
поднялся. Постель моя была аккуратно разобрана, и под откинутым одеялом
виднелось такое тонкое и белоснежное белье, на каком я еще никогда не
спал. Я вытащил из-за софы чемодан и принялся распаковывать пожитки,
стараясь возможно красивее разложить свои учебники, бумаги и
немногочисленное жалкое имущество. Мой предшественник, чье имя мне не
известно, не желая утруждать себя излишней поклажей, оставил мне в
наследство полкоробки сигарет, старый купальный халат в красную полоску,
несколько романов и десятка два разных безделушек, небрежно разбросанных
повсюду.

Моим же единственным достоянием была маленькая фотография в дешевой
картонной рамке, снятая солнечным днем в вересковых степях за Гаури; с нее
смотрело простодушное загорелое личико, обрамленное растрепавшимися на
ветру кудрями... заостренный, упрямо вздернутый подбородок... темные,
смеющиеся глаза... сейчас просто не верилось, что они действительно могли
смеяться и сиять такой неприкрытой радостью. Смеются ли они сейчас? Во
всяком случае, у меня, когда я поставил карточку на каминную доску, рядом
с часами, не появилось ответной улыбки. Я подошел к календарю, стоявшему
на секретере, и, сосредоточенно нахмурившись, поставил галочку против даты
- 31 июля.

В эту минуту послышался резкий стук в дверь, и я невольно вздрогнул;
повернувшись, я увидел на пороге высокую прямую фигуру и понял, что передо
мной - директор больницы.

- Добрый вечер, доктор Шеннон. - Говорил он мягко, с легкой запинкой. -
Рад вас приветствовать в "Истершоузе".

Высокий и нескладный, доктор Гудолл выглядел изможденным и бесконечно
усталым; давно не стриженные черные с проседью волосы беспорядочными
космами ниспадали на воротник. Лицо у него было длинное, свинцово-серое, с
крупным носом, выступающим вперед подбородком и желтыми от разлития желчи
глазами, равнодушно глядевшими из-под нависших век, - однако под этим
кажущимся равнодушием таилась глубокая человечность, теплота, понимание и
какая-то странная гипнотическая сила.

- Я много слышал о вас от профессора Чэллиса. - Он задумчиво улыбнулся.
- И мне пришло в голову, что вам, наверно, не терпится посмотреть нашу
лабораторию.

И он жестом пригласил меня следовать за ним. Мы спустились вниз и долго
шли по коридору под главным зданием, выложенному кафелем и освещенному
электрическими лампами в матовых шарах. Коридор был покатый, и, незаметно
преодолев подъем, мы вскоре вышли в маленький центральный дворик под
открытым небом, окруженный со всех сторон высокими стенами. Мы пересекли
его, доктор Гудолл молча отпер какую-то дверь и зажег свет.

- Вот мы и пришли, доктор Шеннон. Надеюсь, лаборатория вполне
удовлетворит вас.

Я не мог слова вымолвить. В немом изумлении я озирался по сторонам.
Естественно, я надеялся увидеть приличное помещение для работы, хотя по
своему прошлому опыту не очень на это рассчитывал. Однако то, что я
увидел, превзошло все мои ожидания. Лучшей лаборатории, если говорить о
небольших, я еще никогда не встречал; она была даже более благоустроенной,
чем у нас на кафедре: ряды штативов с реактивами, скопометр Икстона,
термостаты, электродробилка и автоклав для стерилизации - здесь было все,
что требуется, и притом самое дорогое, начиная с кафельных стен и кончая
последней пипеткой.

- Боюсь, - заметил Гудолл, как бы извиняясь, - что ею не слишком часто
пользовались. Кое-что из аппаратуры, возможно, придется подправить.

- Да что вы, по-моему, она идеальная. - И я умолк, не в силах больше
ничего вымолвить.

Он усмехнулся.

- Мы оборудовали лабораторию совсем недавно. И приглашали для этого
лучших специалистов. Я рад, что ею сможет кто-то пользоваться.

Вяло, но в то же время дружелюбно он добавил:

- Мы ждем от вас больших дел. Я одинокий холостяк, доктор Шеннон.
"Истершоуз" - мое детище. Вы доставите мне большую радость, если
прославите его.

Мы пошли назад. В вестибюле, под лестницей, которая вела ко мне, он
остановился, метнув на меня взгляд из-под тяжелых век.

- Я надеюсь, вы довольны тем, что "Истершоуз" может вам предоставить.
Вы удобно устроены?

- Более чем удобно.

Снова пауза.

- В таком случае доброй ночи, доктор Шеннон.

- Доброй ночи.

Он ушел, а я отправился к себе. В голове у меня царил полный сумбур
после встречи с этим странным, своеобразным человеком.

Я медленно разделся, принял горячую ванну и лег в постель. Уже засыпая,
я услышал вдруг жалобный вопль, прорезавший нависшую над домом тишину. Он
был похож на дикий крик совы в лесной глухомани. Я знал, что это не сова,
но нимало не встревожился: сейчас страху не было места в моем сердце.

Крик повторился и замер в окружающей тьме.

2

На следующее утро я вышел на маленький железный балкончик, огибавший
выступ моего окна; отсюда открывался вид на территорию "Истершоуза".

Главное здание из серого гранита с остроконечными крышами и четырьмя
массивными башнями походило на баронский замок, очертания которого слегка
расплывались в утреннем воздухе. По фасаду тянулась широкая терраса,
окруженная балюстрадой, с фонтаном посредине, а вокруг него - узорчатая
ограда из самшита. Терраса выходила на лужайку, обсаженную розами, за
которой тянулась площадка для игр, где стоял маленький тирольский домик.
Парк растянулся на несколько акров; его во всех направлениях пересекали
аллеи, а вокруг шла высокая каменная стена, придававшая этому огромному
участку вид частного владения, настоящего поместья.

Я побрился и оделся, затем, когда часы пробили восемь, отправился
завтракать с доктором Полфри. На верхнем этаже восточного крыла мужского
отделения в комнате для отдыха я обнаружил коротенького толстяка лет
пятидесяти, лысого и румяного, который, укрывшись за утренней газетой, с
аппетитом поглощал завтрак. Взгляды наши встретились.

- Пожалуйте сюда, дружище. - Не переставая есть, он приветственно
помахал рукой и поспешил засунуть в рот кусок булки с маслом. - Вы,