Чтение 40–й страницы книги ~Любовник леди Чаттерли~

- А вы могли бы жить, ни от кого не завися?

- Жить только на пенсию? Думаю, что мог бы. Да, конечно, мог бы. Но мне
надо работать, иначе я с тоски подохну. Я должен быть занят с утра до
вечера. Делать что-то свое я сейчас не расположен. Вот и приходится
работать на хозяина. Иначе через месяц-другой все заброшу, просто из-за
чудовищного сплина. Так что в общем мне здесь неплохо, особенно последнее
время, - и опять та же усмешка, граничащая с вызовом.

- Отчего у вас этот сплин? - спросила Конни. - Вы всегда в таком
настроении?

- Почти всегда, - рассмеялся он. - Желчь разливается.

- Какая желчь? - спросила она.

- Желчь? - повторил он. - Вы не знаете, что такое желчь?

Конни молчала, явно разочарованная. Он просто не замечает ее.

- Я через месяц уезжаю на, какое-то время, - сказала она.

- Уезжаете? Куда?

- В Венецию.

- В Венецию? С сэром Клиффордом? Надолго?

- Наверное, на месяц, - ответила она. - Клиффорд со мной не едет.

- Он останется здесь? - спросил он.

- Да. Клиффорд не любит ездить из-за своего состояния.

- Бедняга! - искренне посочувствовал он.

Немного помолчали.

- Вы не забудете меня за этот месяц? - спросила она.

Он опять поднял глаза и посмотрел на нее в упор.

- Забуду? - переспросил он. - Вы же знаете, человек ничего никогда не
забывает. Так что память здесь ни при чем.

Конни хотела спросить: "А что же при чем?", но вместо этого глухо
произнесла:

- Я сказала Клиффорду, возможно, у меня будет ребенок.

На этот раз он посмотрел на нее долгим напряженным взглядом.

- Вот как! - сказал он наконец. - И что же он ответил?

- Он не возражает. Если все будут думать, что ребенок его, он будет
даже рад. Правда, рад.

Конни не смела поднять на него глаза. Он долго молчал.

- Обо мне, разумеется, разговора не было?

- Нет. О вас разговора не было.

- Еще бы! Ему вряд ли пришлась бы по вкусу такая замена. Ну а откуда бы
взялся этот ребенок?

- У меня в Венеции может быть роман, - сказала она, взглядом умоляя его
о пощаде.

- Может, - произнес он медленно, - вы потому и едете?

- Нет, конечно. Я не собираюсь заводить там никаких романов.

- Значит, потом намекнете, что роман был в Венеции.

Опять замолчали. Он смотрел в окно, улыбаясь не то с горечью, не то с
насмешкой. Ее задевала эта его усмешка.

- Вы что, не предостерегались? - вдруг сказал он. - Так же как и я?

- Я это ненавижу, - пролепетала она.

Он посмотрел на нее, затем устремил взгляд в окно, по-прежнему чуть
заметно улыбаясь. Молчание становилось невыносимым.

Наконец он повернулся к ней и сказал, не скрывая иронии.

- Так вот зачем я вам понадобился - для ребенка.

Конни опустила голову.

- Нет, не совсем, - прошептала она.

- Не совсем? Как это не совсем? - сказал он с явным желанием уколоть
ее.

- Не знаю, - Конни с укором взглянула на него.

Он рассмеялся.

- И я не знаю.

Опять воцарилось молчание.

- Ну, что ж, - начал он. - Как вашей милости будет угодно. Ну, вы
родите. Сэр Клиффорд будет доволен. Я тоже ничего не потеряю. Напротив,
судьба послала мне несколько прекрасных мгновений, действительно
прекрасных, - с этими словами он, чуть не зевая, потянулся на стуле. - Вы
воспользовались мной, - продолжал он. - Что ж, не вы первая, не вы
последняя. Но хоть унижение в этот раз скрашено удовольствием.

Он опять потянулся, по телу у него пробежала мелкая дрожь, подбородок
как-то странно выпятился.

- Это не так. У меня и в мыслях не было воспользоваться вами, - сказала
Конни.

- Всегда готов к услугам вашей милости.

- Но вы мне очень нравитесь.

- Да? - рассмеялся он. - Вы мне тоже очень нравитесь, так что мы квиты.

И он посмотрел на нее изменившимся, потемневшим взглядом.

- Может, пойдем сейчас наверх? - спросил он дрогнувшим голосом.

- Нет, только не здесь. Не сейчас! - поспешно возразила она. Начни он
настаивать, она бы покорилась - так сильно ее тянуло к нему.

Он отвернулся и, казалось, забыл о ней.

- Мне бы хотелось ощущать ваше тело. Так же, как ощущаете вы мое, -
сказала она. - Я ведь еще ни разу не прикоснулась к вашему телу.

Он взглянул на нее и улыбнулся.

- Ну, так идем!

- Нет, нет! Лучше в сторожке. Хорошо?

- А как я ощущаю? - спросил он.

- Когда ласкаете.

Взглянув на нее, он перехватил ее отяжелевший, неспокойный взгляд.

- Вам это нравится? - спросил он, все еще улыбаясь.

- Да, а вам?

- Мне? - и прибавил изменившимся тоном: - Нравится. И вы это знаете.

Да, она знала.

Конни встала, взяла шляпку.

- Мне пора идти, - сказала она.

- Идите, конечно.

Ей хотелось, чтобы он протянул руку, коснулся ее, сказал что-нибудь, но
он молчал в почтительном ожидании.

- Спасибо за чай, - сказала она.

- Не смею благодарить вашу милость за оказанную честь мне и моему
очагу.

Конни пошла по дорожке, ведущей в лес, а он стоял в дверях, и легкая
усмешка чуть кривила его губы. Флосси, задрав хвост, бросилась было
вдогонку. Конни шла медленно, не шла, а тащилась, чувствуя, что он смотрит
ей вслед, улыбаясь непонятной улыбкой.

Она вернулась домой расстроенная. Ее задели его слова, что она
пользуется им в своих целях, потому что ведь, в сущности, это была правда.
И в ней опять заговорили противоречивые чувства - возмущение и потребность
скорее помириться с ним.

За чаем Конни была молчалива и рано удалилась наверх. Она себе места не
находила. Надо, не мешкая, на что-то решиться. Вот возьмет и пойдет прямо
сейчас в сторожку. А если его там нет? Что ж, может, оно и к лучшему.

Конни незаметно выскользнула из дома через заднюю дверь и пошла в лес,
все еще пребывая в унынии.

У самой сторожки она вдруг почувствовала сильнейшее смущение. Его она
увидела сразу; он стоял нагнувшись в рубашке и выгонял из загона кур,
вокруг которых путались фазанята, крепенькие, еще немного неуклюжие, но
поизящнее обыкновенных цыплят.

Конни пошла прямо к нему.

- Видите, я пришла, - сказала она просто.

- Вижу, - ответил он, выпрямляясь и глядя на нее с заметным удивлением.

- Вы выпускаете кур? - спросила она.

- Выгоняю. Не выгонишь, сами не пойдут. Им холод нипочем, у несушек,
вишь, одно на уме - как бы чего с птенцами не приключилось.

Бедняжки куры, вот он, инстинкт продолжения рода. Слепая материнская
привязанность! И ведь им все равно, чьи яйца высиживать. Конни поглядела
на них с жалостью.

Оба беспомощно молчали.

- Пойдем, что ли, в сторожку, - сказал он наконец.

- А вы этого хотите? - спросила она неуверенно.

- Ну так что, идем, нет?

И она пошла с ним. Он затворил дверь, и стало совсем темно; как в те
разы засветил несильно фонарь.

- У вас ничего нет под платьем? - спросил он.

- Ничего.

- Ну, так и я буду нагишом.

Он постелил одеяла, одно оставил сбоку, чтобы накрыться. Конни сняла
шляпу, тряхнула волосами. Он сел, разулся, снял носки, стянул вельветовые
брюки.

- Ложитесь! - велел он, стоя в одной рубахе.

Она молча повиновалась, он лег рядом и натянул на обоих одеяло.

- Ну вот, - проговорил он.

Закатал вверх ее платье до самой груди и стал нежно целовать соски,
лаская их губами.

- Вот славно-то! - сказал он, потеревшись щекой о ее теплый живот.

Конни тоже обняла его; но ей вдруг стало страшно; она испугалась его
гладкого, худого тела, которое оказалось таким сильным и яростным. Все
внутри у нее сжалось от страха.

- Славно-то как! - повторил он, вздохнув.

От этих слов что-то в ней дрогнуло, ум в сопротивлении напрягся, ей
неприятна была близость чужого тела, стремительность его движений. И
страсть на этот раз не проснулась в ней. Ее руки безучастно обнимали его
размеренно движущееся тело, она отвечала ему против воли: ей казалось, у
нее открылся третий глаз и отрешенно следит за происходящим: его прыгающие