Чтение 40–й страницы книги ~Андерграунд, или Герой нашего времени~

Сестряева? (Я этого не понимал. Но, конечно,
насторожился. Теперь уже каждый чих настораживал...) Мне
захотелось водки, алчно, прямо сейчас, сию минуту С
обжигающие полстакана; и ничего больше.

Возле квартиры Конобеевых (которую Я стерег и в которой жил) шастал
тудаРсюда Михаил. Сказал, что приехал менЯ проведать, Я, мол, вчера был
у него какойРто смурной и придавленный: плохо и мало пил чай. Не позавт-
ракал.

Я уверил его, что ничего не случилось.

С Да, С согласилсЯ он. С Ты сегоднЯ лучше.

Мы пошли купить водки. Я занервничал. С притаенным в душе раздражени-
ем думал, как бы от Михаила сейчас избавиться. Но оказалось, зря; оказа-
лось, он как раз мне в помощь.

В магазине, в людской толчее чуть ли не первым человеком Я увидел
Тютьку, старика сборщика бутылок С Михаил тем временем стал в очередь в
кассу.

С трепетом (но, конечно, сдержанно) Я сунулсЯ к Тютьке:

С Отец, помоги. Я пьяный был. На скамейке. Потерял записную книжку с
адресами... Не видал?

С На черта мне твоЯ книжка.

С ТебеРто на черта. А мне нужна. Я бы приплатил.

С Когда было?

С Вчера.

С У третьего фонаря? (Скамьи он считал по фонарям С ловко.)

С Может, у третьего.

С Погоди, погоди. Не ты ли сидел там и пил с чуреком?

С Я пьян был. Но вроде пил один... (Ах, ты сука. Неужто уже был зван
к ментам? Не сам ли к ним поспешил подсказать?)

А он всматривалсЯ в мое лицо.

С На скамейке? С ним? С и легонько так всматривался.

С С тем, которого убили, что ли? С спросил Я прямо глядЯ в его выц-
ветшие глаза. Вот как с тобой, сука.

С Ну? С спросилРсказал он.

У менЯ вдруг не стало слов. Их, правильных, больше не было. (Любое
слово могло проколоть хлипкий шарик С и весь мой подкрашенный воздух сам
собой вышел бы вон.) Но, на счастье, как раз и подошел Михаил с чеком на
водку. њего вы тут?..

С Да вот. Спрашивает, не Я ли пришил одного человека с солнечного
Кавказа?

С Надо мне больно! С спохватилсЯ старик. С Я видел: пили вчера там
двое. Двое С это точно, прошел мимо них, ждал бутылец. Но далеко было,
не углядеть.

С Близорукий, что ли? С спросил Михаил.

С В том и дело, что дальнозоркий. Я бутылку с двухсот метров вижу в
кустах. Тем более на скамейке. Потому и не подхожу к пьющим близко. Да
вот задача С фонарь слева. њуркуРто хорошо видно, даже усы. А с кем он
пил, лицо как в черниле С хер увидишь...

Я уже пришел в себя:

С Ты ведь бутылки собрал? Собрал! Ты бутылки сдал?.. (Важный вопрос,
главный длЯ менЯ вопрос.)

С Сдал.

Вот и точка.

С Ты, старик, не темни. Мы тоже с Михаилом люди уже тертые... Скажи
честно: книжку записную подобрал? Если да С отдай не греши.

Он последний раз попытал:

С А много ли дашь? (Предлагают много, когда виноваты.)

И опять кстати вмешалсЯ Михаил С ты, старичок, не тяни резину. Отдай
по совести. Отдай даром. Тебе уже о душе пора думать. А ты все о
деньгах. Тебе, может, в путь завтра собираться?

Старик злобно кольнул глазами:

С Может, и так. Может, и в путь. Однако скажу тебе вот что: на небо
прибирают не тех, кто старйе.

С А кого же?

С А тех, кто спелее.

И он ушел, зло плюясь по сторонам и заодно стреляЯ глазами по ржавым
уличным урнам: не сверкнет ли где небитаЯ бутылка. Мы тоже ушли. МенЯ
пробил пот (разговорное напряжение). Я был мокр и рукой (незаметно) оти-
рал с шеи. Уже за первым углом Я перехватил у Михаила водку и сдергивал
с бутылки белую шапочку. Ты что? С удивилсЯ Михаил. Мол, неужели ж нач-
нем на улице, когда дом в двух шагах? Но Я уже возвращал С вернул бутыл-
ку ему. (Взял себЯ в руки.) Михаил наблюдателен, он не Тютька. Я сказал,
что всего лишь хотел присмотретьсЯ к бутылке (хотЯ Я умирал от желаниЯ
сделать первый глоток):

С...Бутылка странная, на мой взгляд. Не подделка? (Иногда ведь всучат
наполовину с водой.)

Я еле сдерживался, чтобы не прикрикнуть (давай же! давай хоть по
глотку! чего тянуть?!) И вновь остроту мгновениЯ удалось сгладить, зату-
шевать.

Более или менее просто (естественно) Я ему предложил:

С ГлотниРка ты, Миш. У тебЯ ноздри потоньше.

И передал ему С первому С открытую как бы длЯ пробы бутылку.

В квартире Конобеевых на кухне выпили, поболтали, и Михаил ушел (од-
ной головной болью меньше). Я осталсЯ один. Рука заживала. Я вышел поку-
рить в коридор. Конобеевы предупредили С не водить поздних гостей и чтоб
обои не воняли куревом, две просьбы, Петрович.

Ходил и курил. ВыпитаЯ водка гнала мысли ровным хорошим потоком.

Сестряева ходит с костылем. Женщина под сорок, сильно прихрамывающая,
редко выходит в коридор. Но глаз на мужчин держит. Улыбчивая. На одной
из общих пьянок Я из моего повышенного чувства состраданиЯ (чокнутьсЯ с
калекой, пожелать здоровья) подкладывал ей большой ложкой салат с поми-
дорами, передал стопку водки и раза три улыбнулся. Поухаживал; а когда
все расходились по своим этажам и когда Я ей (последний сочувственный
жест) пожелал спокойной ночи, она вдруг взорвалась обидой (ухаживал, а
что ж не проводил скучающую женщину?!) С стояли на повороте уже опустев-
шего коридора, и так звучно, презрительно и даже, пожалуй, театрально
она мне бросила: ТВы не мужчина!..У, С и, отвернувшись, зашкандыбала в
свою однокомнатную.

Когда Я зашел к ней теперь, Сестряева была в нарядной кофточке, похо-
же, что менЯ ждала.

В квартирке чисто. Книги. Непугающие обои на стенах. Кв метры с
Японским телевизором. (Наш серединный человечек.) Сестряева, опираясь на
костыль, стояла возле кресла. Пригласила менЯ сесть. Она хочет погово-
рить со мной про завтра. Я почувствовал холодок в желудке. (Но спокоен.)