Чтение 40–й страницы книги ~Бухенвальдский набат~

прачечная, швейные, обувные мастерские - все это в руках заключенных. Вот
где еще раз пригодились воинского типа подразделения советских заключенных!
Русские батальоны оцепили лагерь, стояли у складов с оружием,
продовольствием, вещами и ценностями.

А союзники не торопились. В ночь на 12 апреля через военный городок СС
- прошли несколько американских танков. Как же были удивлены танкисты,
увидя, что их встречают люди - в кожаных тужурках и брюках, хорошо
вооруженные. А они думали, что Бухенвальд уничтожен! Так говорили их
офицеры, которые знали о радиосигнале из Бухенвальда. Оказывается, с армией
Паттона движутся журналисты, чтобы описать зверства фашистов. О! Вот была бы
сенсация!

- Впрочем, когда журналисты узнают, что вы сами себя освободили, вот
будет сенсация, - утешали танкисты наших бойцов.

Только 14 апреля гору Эттерсберг заняла американская воинская часть, и
капитан Петер Балль объявил себя комендантом Бухенвальда. "Проволоку в
местах прорыва восстановить, из лагеря без пропуска никому не выходить,
оружие сдать!" - вот его первый приказ. Впрочем, капитан Балль оставил
кое-какие функции за лагерным комитетом: разрешил заготавливать
продовольствие у старых поставщиков Бухенвальда и за счет запасов
гитлеровской армии.

Вместе с капитаном Баллом понаехали журналисты, которые с хозяйским
видом расхаживали по лагерю, совались во все углы, ахали, приставали с
расспросами и за один день всем бесконечно надоели. А между тем на стенах
блоков появились цветные афиши, которые настойчиво убеждали русских не ехать
на Родину, где им все равно не простят плен, и приглашали вкусить райское
блаженство в Аргентине, Бразилии. Я не могу сказать, что никто не
соблазнился.

Нет, кое-кто соблазнился. Их были единицы...

15 апреля меня, как представителя русских в лагерном комитете,
пригласили в комендатуру. Встретил пожилой человек в элегантном гражданском
костюме, на чистом русском языке сказал:

- Господин комендант скоро будет. Прошу подождать.

И вышел, оставив меня в небольшой полутемной комнате с единственным
табуретом посередине.

"Что это, психическая обработка? - подумал я, усаживаясь на табурет
(что мне оставалось еще делать?!), - или какая-то ловушка?"

Из-за двери доносился деловитый перестук пишущих машинок, приглушенные
голоса: канцелярия работала. А я сидел на табурете и мрачно размышлял: "Уйти
как-то неудобно, могут подумать, что струсил, убежал. А так сидеть совсем
глупо, как заключенный перед допросом".

Когда я уже совсем потерял терпение, вошла женщина и жестом предложила
мне следовать за ней. В кабинете капитана Балля, кроме господина коменданта,
был и переводчик, тот самый, который встретил меня. Комендант усадил меня в
кресло и долго разглядывал. Да, есть на что смотреть! Хоть я и побрит, и
одежда на мне уже не полосатая, но совсем старик, отекший от голода, с
синими мешками под глазами, с нелепой бухенвальдской стрижкой. Мы с
капитаном Баллом, наверное, примерно одного возраста. Но как он крепок,
свеж, моложав...

- Я отдал приказ сдать все оружие. Почему вы, русские, этого приказа не
выполнили? - такой вопрос прервал мои мысли.

Надо отвечать. Но не надо торопиться. Это - союзники, не враги. Но и
уши не развешивай, Смирнов. Ты же знаешь, что ребята не собираются сдавать
оружие.

- Сотни эсэсовцев скрываются в лесах и ближайших деревнях. В лютой
злобе они могут напасть на нас. Мы охраняем лагерь. Без оружия этого сделать
нельзя.

Капитан Балль настроен миролюбиво, говорит с достоинством, чуть-чуть
свысока.

- Наши передовые части прошли Веймар. Разве это не гарантирует
безопасность всех бывших узников Бухенвальда?

Я обдумываю каждое слово:

- Знаю, ваши части прошли мимо Веймара и Бухенвальда, но это не
гарантирует нашей безопасности.

Тонкие брови капитана Балля поползли вверх.

- Да, господин капитан, не гарантирует. У них свои задачи: гнать и
добивать фашистов. Им не до Бухенвальда,

Капитан Балль передернулся в кресле. А я уже понял, что дипломат из
меня не получается, и пустился напрямик:

- Воинская часть, которой командуете вы, мирно отдыхает в военном
городке СС. А мы охраняем лагерь и несколько сот пленных эсэсовцев.

Капитан побледнел, но ответил вежливо, хотя и холодно:

- Оборону лагеря и охрану пленных с сегодняшнего дня я беру на себя,
господин подполковник. Вам же предстоит заделать проходы в проволочном
заборе.

Вот как он заговорил! Ну что же, все должно быть ясно до конца.

- Что вы хотите этим сказать, господин капитан?

- Только то, что забор должен быть восстановлен в таком виде, каким был
до 11 апреля.

- И вы пропустите через него электрический ток?

Мы молча смотрим в глаза друг друга. Капитан Балль так и не ответил. Но
я настаивал:

- Вы хотите людей, которые сами освободили себя, снова заключить в
лагере? - и не требуя ответа на этот вопрос, произнес твердо: - Советские
люди этого не допустят, господин Балль.

Молчание длилось долго. Я чувствовал, что капитан сдерживает себя с
трудом. Но он заговорил по-прежнему миролюбиво и приятельски фамильярно:

- Вы, подполковник, человек военный и на моем месте тоже не позволили
бы по тылам своей армии разгуливать вооруженным группам.

- Я понимаю вас, капитан, но и вы поймите меня: я не могу отдать приказ
о разоружении людям, которые добывали это оружие по винтикам в течение
многих месяцев, ежеминутно при этом рискуя жизнью. Я предлагаю: вы
принимаете наших пленных и берете на себя охрану лагеря. Мы сдаем оружие, но
оставляем четыре вооруженных роты для охраны складов и проходов в заборе.
Вход и выход должны остаться свободными,

Капитан Балль опять долго молчал, наконец, переводчик передал мне его
ответ:

- Принимаю ваше предложение, подполковник, но предупреждаю: всякий, кто
появится за чертой лагеря с оружием, будет арестован, как бандит.

- Понимаю, капитан. Люди будут предупреждены. Надеюсь, что
недоразумений не произойдет.

Капитан Балль снова холоден, он готов встать с кресла, но я удерживаю
его вопросом:

- Позвольте обратиться к вам с просьбой.

Вежливый кивок головой.

- В лагере несколько тысяч больных. Им нужна неотложная медицинская
помощь. Лазарет не может вместить всех. Прошу вас отвести в военном городке
несколько казарм под госпиталь. Врачи и санитары у нас есть, но медикаментов
не хватает и с питанием неважно.

Этот вопрос капитана не затруднил:

- Под госпиталь занимайте свободные помещения. О медикаментах и
продовольствии скажу, когда узнаю наши возможности.

Едва я передал медикам разрешение капитана, как санитарная служба под
руководством Алексея Гурина, Николая Тычкова, Леонида Суслова, Александра
Карнаухова начала собирать больных, инвалидов, истощенных и перетаскивать их
в эсэсовские казармы, где спешно развертывался госпиталь.

Так все и остается в лагере до сего дня, как обещал капитан Балль. Все
заключенные сдали оружие, кроме четырех наших рот. Проломы в колючем заборе
остаются. Вход и выход из лагеря свободный. Люди начинают приходить в себя,
оправляются от голода и каторжной работы, отдыхают. И сегодня, 19 апреля,
все выглядят чуточку посвежевшими, может быть, от волнения...

В тот же день, когда у меня произошел разговор с капитаном Баллом,
лагерь посетил командующий 3-й американской армией генерал Джордж Паттон. Он
был потрясен тем, что увидел, и тут же отдал приказ: показать Бухенвальд
жителям Веймара.

Больше тысячи немецких женщин, стариков, подростков пешком пришли в
Бухенвальд. Их водили по баракам, показали экспериментальные блоки, где
умерщвляли людей, подземные бункеры, виселицу, козел для порки, печи
крематория с несгоревшими человеческими останками. Вереницей, поддерживая
друг друга, они, ходили по лагерю, совершенно подавленные, и было видно, что
если они и знали о существовании Бухенвальда, то не подозревали, что это
такое...

Веймарцев не отпустили домой, пока здесь же на аппельплаце не прошел
митинг. Американский метод наглядной агитации действовал грубо, но сильно.
Выступал американский офицер. Он говорил примерно так:

- Вы, немцы, находитесь на территории концентрационного лагеря
Бухенвальд. Вы не могли не знать, что здесь происходит. Вот крематорий. Там,
как вы видели, шесть печей для сжигания умерших от недоедания, замученных в
карцерах, задушенных, запоротых или просто убитых. Здесь сожжено более 50
000 человек. Вы должны знать, что вытопленный в кремационных печах
человеческий жир шел на изготовление мыла. Того мыла, которое вы покупали в
ваших магазинах. Знаете ли вы, что пережженные человеческие кости дробились
и продавались для удобрения ваших полей. Возможно, вы их покупали по две
марки за... А это, - офицер показал в сторону "козла", - это не скамейка и
не стол, это станок, в котором пороли человека. А теперь смотрите, что у
меня в руках. Это голова человека, но препарированная особым способом,
заимствованным у индейцев-охотников за черепами. Эту, голову отрубили от
тела и высушили до размеров кулака. Она стояла украшением на столе офицера
СС из охраны лагеря. А как вам нравится это? Знаете, из чего сделаны эти
штучки? - Он держал в руках абажур для настольной лампы и дамскую сумочку.
Они сделаны из человеческой кожи. Чтобы получить кусок Такой кожи с