генералов, навещавших остров. Чего там ждать, пока соберутся назвать твоим
именем улицу в Москве или площадь в Петербурге, если сахалинское начальство
вмиг это устроит. Высокий гость, заехавший на Сахалин в служебную
командировку, только намекнет, что желал бы увековечиться, как его скромное
желание тут же претворялось в жизнь, - оттого-то на Сахалине дважды, а
иногда и трижды поминалось на географических картах имя какого-либо заезжего
"гастролера"...
которой сидела вся семья и было свалено все имущество семьи, а по берегу
бежали собаки, впряженные в ременные гужи, и тянули лодку против течения,
как В России бурлаки тянут баржу с товаром. Меж дерев прыгали белки, на
путников посматривали сахалинские соболи, шкурки которых охотно покупали
китайцы.
Пороная раскрывала свои красоты, а достижения цивилизации были наглядно
представлены самогонными аппаратами в каждом туземном доме, и в аппаратах
булькало варево из японского риса. Именно из японского, отчего казалось, что
самураи заинтересованы в спаивании аборигенов не меньше сахалинских
чиновников. Оболмасов наблюдал, как гиляцкие дети, пососав грудь матерей,
раскуривали трубки с табаком. Не раз он видел в стойбищах айнов женщин,
выкармливавших медвежат своим молоком, как в старой России крепостные бабы
выкармливали породистых щенят для барской псарни. Если гиляков и орочонов
самураи даже за людей не считали, то айнов они всячески закабаляли
экономически, издавна прививая им вкус к японскому рису, и айны, завидев
японцев, еще издали низко им кланялись, зато на Оболмасова они даже не
обращали внимания.
лодки, охотно пояснил:
древнее поверье, будто все айны произошли от связи собаки с японской
принцессой, которую в этих самых краях море выбросило на берег после
крушения корабля. Наверное, - досказал Кумэда, - потому-то все айны
кланяются именно нам и высоко чтут священную особу нашего великого микадо.
вяжется с вашим - японским! Сира-роко, Анива или Поро-ан-Томари - чем не
латынь? - спросил геолог.
свой язык и будут говорить на японском.
поселенцами из каторжан, о которых, очевидно, даже начальство давно забыло.
Многие женились на гилячках, их уже не трогали поляны с голубыми ирисами,
плевать им было на трели поющих птиц; заросшие волосами до плеч, они,
завидев русского, тянули к нему с берега свои черные руки:
бог знает. В звенящих и стонущих тучах комарья, преодолевая речные завалы,
экспедиция продвигалась к югу, и вдруг японцы разом стали кричать, чем-то
встревоженные. Их нагоняла по реке лодка с вооруженными людьми.
вместе с выстрелом:
понимал в их перебранке, но с чужой лодки на корму японской вдруг
перепрыгнул бравый фельдфебель.
фельдфебель. - Ишь какие ученые выискались... Знаем мы такую науку: соболей
да белок на спирт меняете?
даже не глянули на эти документы:
бумагу, чтобы она была подписана по всем правилам самим губернатором
Ляпишевым. - Убирайтесь отселе! - кричал фельдфебель.
не вошла в устье Пороная, японцы сидели притихшие, изредка перешептываясь о
чем-то своем, потаенном. Близ залива Терпения чернолесье уже сменилось
чахлым болотистым кустарником, показались крыши русского селения Тарайка,
разбухшие от дождей и ненастий, словно грибы в отсырелом лесу. Просто уму
непостижимо, как и почему ее не переименовали в какую-нибудь Ляпишевку,
Бунговку или Куропаткинск, - Тарайка оставалась под собственным именем,
чтобы и далее прозябать в своем убожестве. Вокруг жалких избенок - ни
огорода, ни садика, только на задворках ветер с моря пригибал к земле вялую
картофельную ботву. Но зато в Тарайке была своя телеграфная станция, и
Такаси Кумэда сразу отправил в Корсаковск тревожную телеграмму на имя
консула.
чужую, незнакомую страну. На целых триста верст вдоль побережья тянулись
камышовые бараки, магазины и амбары, мастерские и сетесушилки, деловые
конторы и бухгалтерии японских фирм, а возле причалов море неустанно
раскачивало флотилии кораблей. Здесь всюду слышались песни японских рыбаков;
гигантские котлы, подобно вулканам, извергали в облаках пара нестерпимое
зловоние тука. А вечером все японцы парились в бочках с горячей водой, из
бочек торчали их довольные лица. Вот он, тук! Тук, тук, тук, только тук...
Казалось, Сахалин уже завоеван этими пришельцами.
7. ВРЕМЯ ОТПУСКОВ
сентябре даже листья не пожелтели на Северном Сахалине, а горы Пиленгского
перевала по-прежнему дымились пожарами.
отпуском. Время для Сахалина тревожное.
не вернусь, подам в отставку. - Хватит! Проведу собеседование с офицерами
гарнизона и... уеду.
а кто на телегах - офицеры из Рыковского, из Аркова, с Онора, даже из
дальнего Корсаковска. Зал офицерского собрания наполнился гулом голосов,
скрипением кожаных портупей, брюзжанием пожилых обер-офицеров и тихими
смешками юных поручиков. Быков был рад встретить своего давнего приятеля
Юлиана Гротто-Слепиковского, служившего на юге острова в чине капитана.
человек, но не дай-то бог, если когда-нибудь ему придется командовать
людьми... всех погубит!
все встали, когда на просцениум собрания поднялся сам губернатор. Но тут же
явился полковник Тулупьев, неся стул, который водрузил подле кресла
Ляпишева, и расселся, оглядывая зал с видом триумфатора.
мы вкратце обсудили вопрос касательно обороны острова. По совету Линевича, в
стратегических талантах которого никто не сомневается, мною продуман вариант
обороны наших главных административных центров - Александровска и
Корсаковска. Однако что мы имеем в наличии, господа?
человек, а для защиты Корсаковского округа едва триста тридцать человек.
оградить всю территорию острова, даже если привлечь к обороне наличный
состав тюремного ведомства. После такого печального пролога я рад открыть
свободные прения...
к губернатору было слишком велико.
безупречен, и мы, не сомневаясь в стратегических талантах Линевича, выразим
нашему военному губернатору полное доверие к его способностям не только
превосходного администратора, но и... отличного тактика!
выступил второй - Болдырев, которому было обидно, что он остался сидеть на
лавке, и по этой причине Болдырев решил побыть в роли лидера оппозиции.
единого пулемета... много ли мы навоюем? Сейчас надо требовать с материка
вооружение и резервы, а уж потом можно рассуждать о планах... несомненно
талантливых!
его пристрастие к банальному фразерству. На этот раз, вульгарно разбранив
Японию и всех японцев, Таиров закончил свою речь официальным афоризмом:
врагу ни единой пяди своей земли.
пытался удержать Быкова:
поясе, заговорил о насущном: - По моему мнению, никакие планы, даже