телевизионные камеры, возле которых стоят хмурые люди в огромных наушниках.
Именно на этой площадке толкутся несколько суетливых женщин, без конца
что-то замеряя, поправляя, подвигая, просовывая и бранясь при этом промеж
собой... То там, то здесь раздается полный ужаса вопль: "Скорее!.. Через
семь минут эфир... Где эта чертова ведущая со своим идиотом?!" Рядом с
операторами в кресле сидит обессиленная и белая как мел женщина. Когда-то
она с помощью химии сделалась соломенной блондинкой, но потом в
телевизионной суматохе совершенно позабыла про это, отчего ее прическа стала
напоминать двухслойное черно-белое суфле. Ей, обессиленной, капают в стакан
валерьянку. Ей плохо: внезапно и, очевидно, навсегда она утратила смысл
жизни заодно с верой в людей. Такое случается с ней перед каждым прямым
эфиром. Она -- режиссер. Жуткая профессия!
ей стакан с успокаивающими каплями, вскакивает как ужаленная и кидается
навстречу вошедшим с тем жутким выражением лица и с теми ужасными
выражениями, с какими доведенный до бешенства рецидивист бросается, чтобы
порезать бритвой оборзевшего фраера. Однако на бегу лицо ее вдруг меняется,
возникает застенчивая улыбка, а брань как-то сама собой привычно
преображается в счастливое воркование:
вы и есть знаменитый Акашин? Очень приятно... Прошу на площадку! Стелочка,
где вы нашли такого импозантного мужчину? Писатели обычно лысые и
скрюченные... Ах, озорница, поделитесь!
вывела его на освещенное место и усадила в кресло. Рядом устроилась Стелла
и, вглядываясь в свое изображение на экране монитора, как в зеркало, начала
поправляться и припудриваться. Подскочила длинноногая девушка и пристегнула
обоим крошечные черные микрофончики-петлички. Витек испуганно покосился на
микрофон, точно на ползущую по лацкану осу. Подбежала еще одна девушка,
одетая в коротенький нейлоновый халатик, и специальной мягкой кисточкой
припудрила бисерно вспотевший от волнения и жара юпитеров Витькин лоб.
оглушительно усиленный динамиками мужской голос. -- Всем приготовиться!
режиссерша.
улыбнулась. Витек, глядя на нее, попытался сделать то же самое, но без
особого успеха. Я тем временем пристроился рядом со смотревшей прямо на
Акашина камерой и ободряюще кивнул: мол, не волнуйся, я здесь!
ночном морге.
столику метнулось нечто джинсово-длинноволосое, и перед Стеллой появилась
сложенная вчетверо газета.
приторным голосом:
-- доброй ночи! И сегодня наш полночный гость -- а передача наша так и
называется "Полночный гость" -- молодой, но очень талантливый писатель
Виктор Акашин, автор еще не опубликованного, но уже нашумевшего романа "В
чашу". Передо мной свежий номер "Литературного еженедельника", где известный
своим требовательным вкусом критик Закусонский пишет буквально следующее: "А
вот и он -- давно чаемый и востребованный нашей словесностью молодой талант,
бурлящий теплой художественной отвагой! Имя этому природному явлению --
Виктор Акашин..." -- Она отложила газету и посмотрела на моего питомца так,
словно видела его впервые. -- Виктор, я тоже много о вас слышала, теперь вот
рада возможности познакомиться лично и представить вас нашим телезрителям!
безымянный.
Рубика?
удара соперника-мордоворота. Здорово я его все-таки вымуштровал: даже
подсказывать не пришлось.
мысль о том, что в данный момент на твою глупую физиономию вынуждены
любоваться миллионы ни в чем не повинных людей, невольно настраивает на
иронический лад. Но всему есть предел. Я показал Витьку правый указательный
палец, точно пригрозил.
беспокоиться из-за паузы тоже, облегченно вздохнула.
вам вообще пришла в голову мысль сесть за роман?
выставляя большой палец, я подбадриваю и тем самым отвлекаю молодого гения
от работы в эфире.
о ваших будущих читателях?
непосвященного человека выглядело крайне непристойно, и поймал на себе
теперь уже гневный взгляд режиссерши.
воспитанник.
спросить наших издателей, которые не торопятся замечать молодые таланты. Или
я ошибаюсь?
современных писателей или поэтов вы цените больше всего? -- спросила Стелла
и выжидательно посмотрела на Витька.
взгляду вдруг понял: он попросту забыл от волнения мою фамилию. Стелла
краешком телевизи-онно улыбающегося рта что-то шепнула Витьку. Я же,
беззвучно артикулируя, старался ему напомнить, как меня зовут. Пауза
затягивалась. Крашеная режиссерша показала мне острый кулачок.
пошла на выручку Стелла. -- Телезрители знают его по передаче "Гений чистой
красоты". Его зовут...
Все мы вышли из шинели Пушкина...
Витек.
правой руки. Во второй раз увидав этот неприличный жест, режиссерша не
выдержала и решительно двинулась ко мне, чему я, к величайшему моему
сожалению, в тот момент не придал особого значения.
мониторов: до конца прямого эфира оставалось меньше трех минут. И тут ей,
как каждой ведущей, под занавес захотелось задать какой-нибудь оригинальный,
нетрадиционный вопрос, разумеется, заранее согласованный с руководством.
Хотя если учесть, что два дня они не подходили к телефону, тут, возможно,
имела место импровизация личного свойства.
писателя занимают женщины?
дожидаясь моей подсказки.
выпендрежницу! Молодец, Витек! И я чисто механически, повинуясь
эмоциональному порыву, без всякой гнусной семиотики, показал ему сразу два
больших пальца. Молодец! Свою оплошность, конечно, я бы тут же заметил и
исправил, но как раз в этот миг, обходя юпитеры и камеры, ловко перешагивая
провода, до меня добралась разъяренная режиссерша и зашипела, чтобы я не
мешал писателю глупой жестикуляцией и сейчас же выкатывался из студии.
Отвлеченный этим, я вовремя не убрал свои злополучные большие пальцы. А тут,
как на грех, прозвучал новый вопрос Стеллы, которая, вероятно, решив, что
переборщила с личной тематикой (не будем забывать, когда все это
происходило!), предпочла закончить встречу идейно-выверенным вопросом:
продемонстрирует неисчерпаемые возможности метода социалистического
реализма! Кстати, как вы относитесь к этому методу?
сказал, рутинно-ритуальным, и, конечно же, не требовал никакого иного
ответа, кроме утвердительно-восторженного. Даже простодушный Витек с