read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:

ЭТО ИНТЕРЕСНО

Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



почти небрежно, - и он запомнил все до мелочей... он рассказывал ужасные
подробности... одного не мог вспомнить - как он выбрался оттуда живым. Этого
он просто не знал. Странно, правда? Его спасли, усыновили и перевезли в
Нью-Йорк какие-то люди, которых он до погрома никогда не видал, и он начисто
забыл, как это было. Очень разумный, добрый, образованный человек,
преподаватель разных языков; и он производил такое впечатление, точно у него
никогда в жизни не было никаких неприятностей. Прекрасная история, правда?
Фрейтаг молчал так долго, что она улыбнулась ему приветливей обычного.
Он ковырял ноготь большого пальца, и лицо у него было такое, словно его
ударили по голове.
- Зря я про это заговорил, - сказал он со сдержанной досадой. - Не надо
было про это рассказывать.
- Может быть, вы и правы, - заметила миссис Тредуэл и подумала: а чего
ты от меня хочешь? Что я могу сделать?
Она отодвинула свой поднос. Фрейтаг взял его и поставил на палубу рядом
со своим. Оба встали.
- Очень приятно было позавтракать на открытом воздухе, - сказала она. -
Как мило, что вы это придумали.
- Я в восторге, - напыщенно сказал Фрейтаг.
И миссис Тредуэл пошла прочь, спасаясь от человеческой близости, от
чувств и излияний. Она знала - если остаться и слушать, поневоле поддашься
слабости, исполнишься участия, пожалуй, еще влезешь в чужую шкуру, чужие
горести и обиды ощутишь как свои и под конец почувствуешь себя виноватой,
будто сама навлекла на него горе и обиды; да и он сам тоже в это поверит и
станет ее во всем винить. Сколько раз уже так бывало, неужели она никогда не
научится уму-разуму? Такие разговоры к добру не ведут, от них плохо и тому,
кто исповедуется, и тому, кто слушает. Нет ни исцеления, ни утешения, слезы
ничего не меняют, и словами не раскрыть правду. Нет, не говори мне больше о
себе, я не слушаю, и ты не заставишь меня слушать. Не хочу тебя знать и не
узнаю. Оставь меня в покое.

У Дэвида с похмелья мутно было на душе и мутилось в глазах, поэтому,
когда он перед завтраком встретил Дженни у доски объявлений, она показалась
ему такой свежей и хорошенькой, а ее приветливость такой обманчивой, что он
опять начал злиться: просто неприлично с ее стороны так выглядеть и так себя
вести после всего, что случилось накануне вечером, что бы там ни случилось.
А у Дженни настроение оказалось как нельзя лучше, и притом по очень странной
причине. Проснулась она спозаранку, приснилось что-то такое страшное, что,
уже открыв глаза, она все прижимала руки к груди, боялась отнять их и
увидеть на пальцах кровь. Потом в голове прояснилось, видение рассеялось как
дым, и она уже могла объяснить себе весь ход сна и его связующие звенья. Да,
конечно. Накануне вечером Дэвид торчал в баре, пока не напился до
умопомрачения, потом ходил по пятам за ней и Фрейтагом, крадучись, будто
частный сыщик, собирающий улики для ревнивого мужа. Фрейтаг сразу это понял,
но притворился, будто ничего не замечает. Они опять танцевали и надеялись
ускользнуть, но Дэвид с самым дурацким и злобным видом протолкнулся между
ними и схватил ее за руку выше локтя. Она попыталась было высвободиться,
потом уступила и пошла с Дэвидом, который все сжимал ее руку, точно клещами.
Она еще издали увидела, что он пьян в лоск; а значит, упрям, молчалив,
попросту невменяем, никакого сладу с ним не будет; в такие минуты она его
боялась; лучше пойти с ним, как-нибудь свернуть к его каюте, а уж там она от
него избавится. Но она быстро поняла, что у него совсем другие планы. Он
тяжело опирался на ее плечо, смотрел на нее остекленелым, блуждающим, но
похотливым взглядом и путь держал не к своей, а к ее каюте. Она похолодела
от гнева и отвращения; у своей двери, неожиданно для Дэвида, вырвалась от
него, метнулась в каюту и захлопнула дверь у него перед носом. Он навалился
на дверь плечом, Дженни изо всех сил удерживала ее изнутри. Тут Эльза в
ужасе подскочила на постели с криком:
- Кто здесь? Что вы делаете?
Дэвид сразу отступил. Дверь затворилась, и Дженни защелкнула задвижку.
- Успокойтесь, - дрожащим голосом сказала она Эльзе. - Просто он пьян и
плохо соображает. Он забыл, что я здесь не одна.
Как ни странно. Эльза эту пакостную сценку тоже связала с любовью. Ей
непременно хотелось говорить о любви. Ей страшно влюбиться в неподходящего
человека, призналась она (она захлебывалась словами "любовь", "влюбиться",
точно сладким сиропом, а впрочем, подумала Дженни, может быть, так и надо),
- в красивого студента-кубинца, в того, высокого, который так хорошо поет и
танцует.
- Только бы моя мама ничего не заподозрила. - В голосе Эльзы
послышалось что-то очень похожее на восторженный трепет. - Представляете,
что бы она сказала?
- Да уж, представляю, - заметила Дженни. - А вы будьте поосторожнее.
Этот кубинец доставит вам одни тревоги и волнения.
Эльза призадумалась.
- А мне всегда так и говорили, что любовь - это тревоги и волнения...
На то и любовь. Тревоги и волнения... - Она глубоко, прерывисто, счастливо
вздохнула, - Ну и пусть! - И прибавила робко: - Наверно, это блаженство -
когда тебя так сильно любят. Ужасно грустно, что вам пришлось его прогнать.
- Грустно? - Дженни и сама удивилась, такая горечь в ней поднялась. -
Ну, знаете, это не то слово.
Она еще долго лежала в темноте, слушая, как вздыхает и ворочается
Эльза, и наконец уснула - и во сне вновь пережила то, что видела однажды
средь бела дня, но кончилось все по-другому, словно память соединила вместе
разрозненные клочки и обрывки и тогда прояснился смысл, которого они лишены
были каждый в отдельности. В первый же месяц, когда она только сошлась с
Дэвидом, она поехала автобусом из Мехико в Такско, думала поглядеть там на
один дом. В полдень, под беспощадно жгучим и слепящим солнцем, автобус
замедлил ход: они проезжали небольшой индейский поселок, вдоль дороги
лепились домишки с толстыми глиняными стенами без окон, перед каждым -
голая, чисто подметенная земля. От пыли во рту было горько и сухо, донимала
жара, хотелось уснуть где-нибудь в холодке.
На голом пятачке перед одним из домишек сошлись человек шесть индейцев
и индианок - молчаливая кучка внимательных зрителей. И когда машина
проезжала мимо, Дженни увидела, на что они смотрят: чуть поодаль боролись не
на жизнь, а на смерть мужчина и женщина. Они топтались на месте, покачиваясь
в странном объятии, словно бы поддерживая друг друга; но в высоко поднятой
руке мужчины был длинный нож, и он уже рассек грудь и живот женщины. Кровь
ручьями текла по ее телу, по бедрам, пропитанная кровью юбка липла к ногам.
А она била мужчину по голове угластым камнем, и его лицо сплошь исполосовали
кровавые струйки. Оба молчали, и на лицах у них, точно у святых, было одно
лишь терпеливое страдание, отрешенное, очищенное от ярости и ненависти
священным, самозабвенным стремлением к единственной цели - убить друг друга.
Левой рукой каждый обвивал другого, и тела их, покачиваясь, льнули друг к
другу, словно в любовном объятии. Каждый снова занес свое оружие, а головы
их опускались все ниже, и вот уже голова женщины опустилась на грудь
мужчине, а голова мужчины - ей на плечо, и так, опершись друг о друга, они
снова нанесли удар.
Все это молнией мелькнуло перед глазами, но в памяти Дженни остался
огромный, нескончаемый день, и яркий свет беспощадного солнца, бессмысленно
веселый бег автобуса, глубокая синева неба, иссиня-лиловые тени гор,
спадающие в долины; и жажда; и тихое попискиванье только что вылупившихся
цыплят в корзине на коленях у соседа, мальчика-индейца. Она и сама не знала
тогда, как ее испугало виденное, пока сцена эта не стала повторяться в
страшных снах, да еще всякий раз в каких-то новых диких поворотах. Но в этот
последний раз она была среди зрителей, словно перед нею разыгрывалось
представление, и две тощие фигурки в белом казались ненастоящими, будто в
резном алтаре деревенской церквушки. И вдруг, к ужасу Дженни, черты их стали
меняться, и вот у них уже другие лица - это Дэвид и она сама, и она смотрит
в залитое кровью лицо Дэвида, в руке у нее окровавленный камень, и нож
Дэвида занесен над ее пронзенной, кровоточащей грудью...
Таким облегчением было проснуться, так грустно вспоминать времена,
когда она была в восторге от Дэвида и верила, что они любят друг друга...
Дженни чуть не заплакала. Слезы навернулись на глаза - и высохли. Наверно,
она и сейчас любит Дэвида, но непостижимо - что же он-то считает любовью? Ей
всегда казалось, любовь - это нежность, и верность, и радость, и обращенная
на любимого неизменная доброта; ей хочется, чтобы Дэвиду было хорошо и
спокойно, и чтобы у нее самой было легко на душе, - а Дэвид все принимает
как должное, словно пожирает с холодной жадностью и нежность, и доброту, и
однако он сам по себе, он ни в чем ей не открывается и ничего не дает
взамен. Когда она берется за кисти и краски, он дуется, сам не работает,
только слоняется без дела. На ее друзей смотрит косо и сам ни с кем не
дружит. Не хочет слушать с нею музыку, не хочет танцевать, не грустит и не
радуется с нею и не позволяет ей грустить или радоваться с ним; раз уж он не
может войти в ее жизнь, так наладил бы свою, которую могла бы разделить и
она, но нет, он и этого не желает; живет, нарочито замкнувшись в себе, как в
тюрьме, и не дает отпереть дверь.
Дженни лежала на койке, закинув руки за голову, список обвинений
становился все длинней. С самого начала они решили, что не поженятся: они
должны остаться свободными, а брак - это цепь, мыслящих людей она может
только сковать и унизить; но что же такое их связь, если не брак - и притом
самая худшая разновидность брака: тут и несвобода, и ревность, и все тяготы
брака, но нет ни его достоинства, ни тепла, ни защищенности, ни честности и
прямоты в мыслях и намерениях. Да, пора, пора призадуматься. Она влюбилась в
него по-сумасшедшему, с первого взгляда (почему?) и кинулась в эту любовь
очертя голову, просто не смела колебаться, о чем-то рассуждать. А едва они
стали близки, она чувствовала себя уже не сумасшедшей, а счастливой,
чувствовала, что права в своей любви и до странности привязана к Дэвиду.
Верила, что и он чувствует то же, и по крайней мере год ничуть не
сомневалась, что привязанность эта - подлинная, что это прочно и надолго. У



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 [ 40 ] 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.