уговаривал Широкова оставить детину в офисе. Михал Михалыч, любивший
проявлять принципиальность в мелочах, настоял на своем. Не то чтобы он
кому-то не доверял или кого-то боялся - просто из художественной
литературы Широков знал, что на бандитскую стрелку желательно выезжать
толпой.
Четвертым в "толпе" был водитель, смышленый малый, вовремя покинувший
какой-то ведомственный гараж. Нуркин присматривался к нему уже несколько
дней. Преданный человек дорогого стоит.
- Долго еще? - капризно спросил Широков, включив переговорное устройство.
- Почти приехали, Михаил Михайлович, - отозвался водитель. - Двадцатый
столбик.
- Ох, не надо было... - сказал Широков, отпуская кнопку.
- Надо, надо, Михалыч, - заверил Нуркин. - Сумма посильная, нас это не
разорит, зато крепкий сон и здоровый аппетит. О! Стихи получились. И
потом, Михалыч, это же связи. Они в нашем продвижении заинтересованы. Для
них это престиж. Не каждая группировка имеет партию.
- То-то и оно, что имеет.
- Вас сегодня заносит на какую-то гомосексуальную тематику. Не вздумайте
при них отпускать подобные каламбуры.
- Что ж они, совсем пещерные? Одна блатата?
- Если так переживаете, могли бы в офисе подождать, я ведь предлагал.
Широков промокнул губы платком и отвернулся. "Этот бухгалтер слишком
прыток, чтобы удовлетвориться малым. Потянет одеяло на себя, обязательно
потянет. Расстаться - и чем скорее, тем лучше".
- Двадцать четвертый километр, - предупредил водитель.
Нуркин и сам уже видел. На обочине стоял угловатый джип болотного цвета,
из которого торчала мускулистая рука. Рука призывно махнула, и водитель,
не останавливаясь, проехал дальше. Сзади невесть откуда появился вишневый
"БМВ". Обогнав "Линкольн", он дважды мигнул поворотиками.
Через несколько километров они свернули - название на проржавевшем
указателе Нуркину разглядеть не удалось, но дорога была хорошая,
асфальтированная. Миновав маленький мост со свежевыкрашенным шлагбаумом,
эскорт вкатился в дачный поселок. О том, что это именно поселок, а не парк
и не заповедник, Нуркин догадался, лишь когда заметил череду высоких
заборов.
Кругом росли огромные сосны, и было непонятно, каким образом здесь что-то
построили, не повредив деревьев. Дощатые ограды тянулись на многие метры,
и каждый участок занимал никак не меньше пятидесяти соток.
"БМВ" встал у темно-зеленых ворот и просигналил. За распахнувшимися
створками возник добротный бревенчатый дом в два этажа с мансардой и
открытой верандой.
Слухи о разнузданном бытии преступных авторитетов оказались сильно
преувеличенными - ни фонтанов, ни павлинов, ни голых негритянок на участке
не наблюдалось. Напротив, все выглядело весьма почтенно: беседка в
ползучих растениях, выложенные обычной плиткой дорожки и фантастической
красоты цветник. Даже пресловутые боевики были похожи на любимых
племянников какого-то дряхлого лауреата.
Охранник Широкова вылез из машины и долго вертел башкой, пытаясь
сообразить, чем он здесь может быть полезен. К нему подошел загорелый
парень в полосатой тенниске и довольно вежливо предложил сдать пистолет.
Охранник подумал еще немного и, нагнувшись к окну, сказал:
- Михаил Михайлович, я вам выходить не советую.
- Ты что, белены объелся? - прошипел Нуркин. - На хера мы сюда тащились?
Михалья, рассчитай этого урода, и пусть возвращается пешком.
Он решительно открыл дверцу и, позволив себя обыскать, зашагал к беседке.
Опыта общения с ворами он практически не имел, но считал, что со всяким
человеком следует вести себя достойно. К тому же Маэстро показался ему
нормальным, даже воспитанным, - по крайней мере, по телефону.
В беседке, причудливо сплетенной из тонких реек, сидели двое. Он
поздоровался с Маэстро - тот ответил доброжелательно, но сдержанно.
Главный здесь не он, мгновенно учуял Нуркин.
Второй, увлеченно читавший газету, встряхнул листы и медленно,
неестественно медленно, положил их на колени. Нуркин повернулся к нему и,
раскрыв рот, опустился на лавочку.
Они смотрели друг на друга так долго, что Маэстро почувствовал себя
лишним. Он тактично кхекнул и, дождавшись взгляда Нуркина, пояснил:
- Идея сотрудничества с вашей партией нам понравилась. Но курировать вас
буду не я. Вот, пожалуйста. - Он показал на соседа с газетой. - Имен вам
знать ни к чему. Просто Штаб.
- Штаб, - зачарованно произнес Нуркин, возвращаясь взглядом ко второму. -
Очень приятно.
- Пошли, - сказал тот и повел его к веранде. Маэстро и охранникам он
движением ладони велел оставаться на месте.
Нуркин поднялся на крыльцо и, увидев растерянного Михал Михалыча, повторил
начальственный жест Штаба.
- Саша... - сказал он, зайдя в комнату.
- Влад...
- Саша-Штаб... Ты здесь.
- И ты. Как?
- Ополчение. Все-таки они меня достали.
- А я?
- Ты не помнишь?
- Смутно. Летели, кажется, на переговоры в Пхеньян... Что-то с
двигателями...
- У тебя парашют не раскрылся. А меня через неделю хлопнули. Так что
страна без руководства.
- Все как я думал. Жизнь после смерти, - пробормотал Немаляев и, усадив
Нуркина за накрытый стол, добавил: - Вот он, ад.
- Н-да? - Нуркин повертел за горлышки разномастные бутылки и воткнул в
икорницу столовую ложку. - Ад, Сашок, это когда в говне барахтаешься. Вот
как я. Бухгалтер. Шестерка. Тьфу.
- Не жалься, Влад. Я последний срок на севере отбывал. Поселок Торосный,
на карте не ищи - нету. Отморозил все, что можно и нельзя. А твое
положение поправимо. Да ты и сам... Никакой ты, допустим, не бухгалтер,
Владя.
- Это песня долгая, - отмахнулся Нуркин, наваливая себе в тарелку салатов.
- Но ведь начал же. А что, Влад, прорвемся? Получится, а? - Немаляев вдруг
загорячился и, плеснув по рюмочкам коньяка, навис над столом. - Получится,
Вяад! С твоими мозгами! А? Мы наш, мы новый!.. Там построили и здесь
построим. Я помогу.
- А сам?
- При моей-то анкете?
- Анкета у тебя и в том слое была неважная, - равнодушно ответил Нуркин.
- Ну ты и волчара! - притворно озлобился Немаляев. - Досье собирал! На
кого?
- Штаб этим не занимается?
- Дурацкая кличка. А поменять нельзя. У нас все строго.
- Так. - Нуркин торопливо дожевал и хлопнул себя по ногам. - Давай еще по
одной, и к делу.
- За нас. Не чокаясь, - пошутил Немаляев, но выпили действительно не
чокаясь. - Что там за чучело с тобой приехало?
- Заместитель бывшего шефа бывшего фонда. Он ему родственником приходится
по материнской линии, ну, шеф его и пригрел. А вообще тюфяк. Он нам не
нужен.
- Вопрос решен.
- Только не сразу и как-нибудь естественным путем. Авторитетом партии
рисковать нельзя.
- Обижаешь. Мы тебе не "быки" с оптового рынка. Мы сами в авторитете.
Кстати, сюда больше не приезжай. Встречаться в Москве будем, места
подходящие есть.
- Ты всерьез со мной идти собрался или ностальгия гложет? Подумай, Саша,
зачем тебе политика? У тебя же и так полная чаша. Любого можешь задавить,
купить, перепродать, трахнуть, в бараний рог согнуть. Чего тебе еще от
жизни надо?
- И это говорит премьер? Мы ведь с тобой романтики, Влад, ба-альшие
романтики. Иначе не замутили бы всю ту историю. А ты мне втираешь про
синицу в руках. "Купить", "трахнуть"... А планы? Наши с тобой планы, Влад?
Порядок, справедливость, прогресс...
- И ты, вор в законе Штаб, согласен быть помощником простого бухгалтера?
- Это для них ты простой. Я-то знаю. Ты же во все учебники попадешь, надо
только до конца довести. Там не дали, здесь мы умнее будем. Учтем ошибки.
Это даже хорошо, что...
Немаляева прервал нежный звонок мобильника, и он, отставив новую рюмку,
недовольно ответил. В трубке говорили долго, больше пяти минут, - он молча
слушал и хмурился.
Нуркин закинул в рот пару маслин и подошел к окну. Маэстро с Широковым
толковали в беседке - там тоже накрыли маленький круглый столик, и
Широков, босс недоделанный, жрал что-то прямо руками.
Обычные окна при ближайшем рассмотрении оказались стеклопакетами - люди во
дворе двигали губами, но в дом звуки не проникали. Кроме окон, все было
натуральное: деревянная лестница на второй этаж, гобелен с пастушками,
старая однозарядная винтовка, рядом - шашка в ободранных ножнах.
- Извини, задолбали меня эти братки, - сказал ему в спину Немаляев. - А,
шашка понравилась? Дедова. Он у меня красным командиром был. Не думал,
наверно, что внучек с пути собьется.
- А там? В том слое?
- Тоже. Представляешь, там я про него почти ничего не знал. Ну, лихой
мужик, с орденами, фотография в альбоме... А здесь всю его биографию
помню: и про ранения, и как бежал из плена. Я это к чему говорю. У нас с
тобой жизненного опыта теперь в два раза больше.